Могли ли существовать подобные деструктивные раздражители в африканском Ламбарене? Вполне, ведь среди помощниц доктора были молодые ассистентки. Но если нам ничего не известно об интимной сфере Швейцера до женитьбы, то, скорее всего, и после нее не могло быть чего-то такого, что воспринималось бы вразрез с его личностью, удивительно цельной и притягательной. Система ценностей Альберта Швейцера стояла несколько выше мирских соблазнов, она была и духовна, и рациональна одновременно. Лишь только проникнув глубоко во внутренний мир этого мыслителя новой эпохи, можно понять, как европеец, искренне поддерживавший полигамию в Африке как рациональный подход к выживанию, но не как тропу к бесчисленным наслаждениям, мог в течение своего жизненного пути оставаться чистым и непогрешимым как ангел. Кажется, стремление воплотить идею о незапятнанном духе имело не только воспитательное, но и самовоспитательное значение. Впрочем, очевидно, что Швейцер жил без намека на внутренние противоречия, исполнял роль без волевых усилий, ведь он находился в полном согласии со своим внутренним «я».

Альберт и Елена были настолько удалены от материальных ценностей, что для обычного нормального человека казались странными чудаками. Но по сути, они лишь старались уйти из этого мира такими же обнаженными, как и пришли в него. Они пользовались чарующими красотами планеты, словно взяв всю землю в аренду, как берут поле, чтобы возделывать его. И они платили за чудеса Природы честно, стараясь не остаться в долгу. Большинство гонораров за выступления тратились на ту же святую цель – развить инфрастуктуру больницы в африканском Ламбарене. Никакие материальные приобретения, никакие ценности, кроме духовных, не признавались Швейцером, и Елена никогда не сомневалась, что так и должно быть. Он, как мужчина, был более рискованным и отчаянным, она, как женщина, – более предусмотрительной и заботливой. Однажды, через год после венчания, когда они впервые ехали в Африку, Альберт, чтобы подстраховаться, зашил в подкладку пальто золото. Елена уговаривала его не делать этого – из-за того, что могут возникнуть новые риски; уступив мужскому напору, женщина потом старательно оберегала своего избранника и переживала всякий раз даже больше, чем сам хранитель золотых запасов. Но ничто, кроме идей, не имело для них ценности; к быту или, вернее, к его отсутствию они относились как к данности. Альберт Швейцер ездил исключительно третьим классом, отвергал веяния моды и стремление к удобствам вовсе не для придания своему образу особого блеска – это было его сутью, частью его натуры, сосредоточенной только на главном.

Неукоснительное стремление Швейцера к формированию и исполнению жизненной миссии предопределило его особое, бережное отношение ко всему земному. Причем очевидно, что семья, в миропонимании Швейцера, всегда являлась и до конца дней оставалась незыблемой частью миссии. Не стоит думать, что он был монахом-альтруистом с помутившимся разумом; Альберт Швейцер был крайне социальным и остро чувствовал как восприятие своей фигуры в мировом пространстве, так и внутренние переживания смысла жизни. Его общественно-политическая деятельность, как и Ламбарене, и написанные тома, как и созданная семья – все становилось формой влияния на современный мир. Он видел свою задачу в том, чтобы воздействовать на мир, и в силу небывалой для одного человека активности осуществлял воздействие с таким несокрушимым напором, с таким диапазоном идей, что не заметить этой деятельности, не поддаться его обаянию было невозможно. Семья Швейцеров была частью всей системы отношений с миром, дополнительной плоскостью самовыражения и утверждения апостольских истин, которые они несли в мир. Именно поэтому их семья оказалась такой заметной для всех тех, кто прикасался к жизни и наследию этого уникального мыслителя XX века.

Любопытным является и выработка Швейцером способа воплощения миссии в жизнь. Не отказываясь от роли прорицателя, он сознательно сделал основным доказательством цепь простых и понятных любому человеку поступков, которые в сумме превысили любую до того существовавшую форму пророчеств. Альберт Швейцер был не первым и не последним миссионером, но именно его идеи, как радиоволны, молниеносно распространялись по земле, забираясь в самые забытые уголки. Это вполне объяснимо: он выступил не только как ученый-практик, но и как замечательный популяризатор собственных проповедей. Началось все с великой загадки, непостижимой тайны, когда весьма известный молодой ученый неожиданно бросил свои изыскания, чтобы посвятить жизнь простому служению добру и милосердию. Но с началом нового пути не закончился прежний: Альберт Швейцер писал философские исследования, издал отдельную книгу об Африке и своей миссии, покорил ленивое человечество непрерывной деятельностью ученого и врача. Но не столько это, сколько несгибаемая вера сделала из него гиганта. «Раньше или позже идея, выдвигаемая мною, завоюет мир, ибо она с неумолимой логикой взывает к интеллекту и к сердцу». Его отрешенный и в чем-то даже отстраненный труд, неугасающая общественно-политическая деятельность не изменили мир и не снизили уровень насилия. Но ему удалось начать процесс расшатывания деструктивных идей, которые прочно засели в головах властителей планеты. И кажется, если мир обретет критическую массу швейцеров, у него появится шанс иметь постоянно срабатывающий предохранитель от вырождения, обновляться подобно самой Природе и найти ясный путь к возрождению. Сам Швейцер в это верил свято и фанатично. А его семейная жизнь, как и все остальные поступки, последовательные и принципиальные, стала ярчайшим подтверждением следования единой цели – служению спасению человека от зла. Символично, что его жена приняла сердцем миссию мужа, сделав уверенный шаг к двойной миссии. Действия Елены с возрастом все больше напоминали попытки не умеющего плавать переплыть быструю реку. Но всякий новый раз, зная, что она не доплывет, Елена уверенно ступала на берег с намерением пройти ту часть пути, которую осилит ее здоровье. И муж хорошо понимал цену тому, что она находится рядом с ним. Свой фундаментальный труд, основную философскую работу жизни – «Культура и этика» – он посвятил Елене: «Моей жене, самому верному моему товарищу». Даже в коротком посвящении сквозит акцентуация духовного единства; но, скорее всего, всякая иная форма объединения для Альберта Швейцера являлась вторичной, возможно даже чуждой. Кажется не случайным основной постулат его проникающей этики: единственно возможный для человека способ придать смысл своей жизни – это поднять свое естественное, почти животное отношение к миру до отношения духовного.

Они прошли свой духовный путь вместе и были преисполнены счастья в возможности жить особой жизнью, удаленной от всех, но направленной на служение людям. И не сами ли они создали этот восхитительный храм беспробудного счастья, в котором даже смерть не казалась чем-то ужасающим и холодным?! Возможно, благодаря объединению для выполнения миссии им удалось познать и красоту жизни, и умиротворение ухода в царство вечного покоя…

Поразительно и то, что слава абсолютно не изменила ни Швейцера, ни его жену: и полвека спустя после появления книг и статей о нем доктор трудился так же самозабвенно и самоотреченно. Он был одним из самых сосредоточенных и последовательных людей в этом мире. Может быть, поэтому его век оказался столь долгим и плодотворным.