– Да… хорошо. Только он отличник, а мы… – Петя легонько свистнул и засмеялся.
– А ты принес учебники? – живо спросил Мазин.
– Забыл.
– Смотри, Петька, не пройдет нам это даром.
Он опустил рогатку и задумался.
– А чего же мы плохого делаем? – искренне удивился Петя. – Мы ничего плохого не делаем.
Мазин прищурился и уничтожающе посмотрел на него.
– Если человек делает плохо и знает, что это плохо, то это еще ничего, – медленно сказал он, – а если он делает плохо и думает, что это хорошо, то это уж дело дрянь!
– Я не думаю, – быстро сказал Петя, – насчет учебы и вообще…
– То-то, – сказал Мазин. – Себя обманывать нечего.
Он достал азбуку следопыта, прикрыл рукой подпись под рисунком и строго спросил:
– Чей след?
– Утки, – поспешно ответил Петя.
– Сам ты утка! – рассердился Мазин. – Кому я говорил – выучи наизусть!
Глава 9. Тетя Дуня
Васек был дома один. Он принарядился, начистил ботинки и, не зная, что с собой делать, ходил по комнате.
Каникулы ему уже надоели. Скорей бы в школу!
«Интересно, какой-то новый учитель?» – думал он, поджидая отца.
В дверь кто-то тихонько постучал.
– Мне к Трубачеву Павлу Васильевичу, – сказала женщина, осторожно прикрывая дверь и с трудом втаскивая за собой корзинку.
– Папы нет. – Васек внимательно разглядывал гостью.
Она была в синем пальто, туго застегнутом на все пуговицы. Из-под черного полушалка глядели на Васька рыже-голубые, чем-то знакомые глаза. Мальчика охватила тревога.
– Папы нет! – повторил он.
– Папы нет, а тетка – вот она! – вдруг сказала женщина, любезно поджимая губы. – А ты небось Васек? Тащи-ка корзинку. Запарилась я с ней!
Она вошла в кухню, села на табурет, расстегнула пуговицы своего пальто и, обмахиваясь концами полушалка, огляделась вокруг.
– Ничего живете. Кухня просторная. – Она заглянула в комнату. – В чистоте содержите. А это чья же дверь-то? – потрогав замок Таниной двери, спросила она.
Васек втащил корзинку и, не зная, что отвечать, во все глаза смотрел на тетку.
«Смешная какая-то», – думал он.
А тетка между тем уже расхаживала по комнате, оглядывая обстановку. Васек с удивлением увидел теперь, что глаза у нее точь-в-точь как у отца, с такими же короткими рыжими ресницами, что нос и все лицо тетки тоже напоминают отца, только рот и выражение лица какое-то другое. Тетка как бы угадала его мысли.
– Ишь, – сказала она, с видимым удовольствием бросив взгляд на мальчика, – рыжий. В нашу породу пошел!
Васек нахмурился и отошел к окну. «Какой я рыжий!» – думал он, приглаживая свой чуб.
Между тем тетка уже обошла все углы и орудовала в кухне.
– Ваше мыло-то? Подай полотенчико! Это что ж кастрюли-то у вас как завожены? Аль плита дымит? А соседка-то молодая или старая? Как ее звать-то?
– Таня.
– Таня… – Тетка опять поджала губы и многозначительно покачала головой. – Неаккуратная девка, по всему видать.
– Да ты, тетя, еще не видела ее, а уже ругаешь, – не стерпел Васек.
– Ее не видала, а приборку ее вижу: в печке зола, в углу сор. Слава богу, можно о человеке судить, – решительно отрезала тетка.
– Все равно, она хорошая, добрая. Ее все любят! – сердито сказал Васек.
У него росло недовольство против тетки и ее бесцеремонного хозяйничанья в их квартире.
К обеду пришел отец. Васек открыл ему дверь и тихонько шепнул:
– Тетка приехала!
– А, приехала! – обрадовался отец, отодвинул Васька, вытер платком усы и крикнул: – Дуняша!
Тетка всплеснула руками, заторопилась:
– Паша… голубчик…
– Ну-ну… вот и свиделись… вот и свиделись! – повторял Павел Васильевич, любовно оглядывая ее и прижимая к груди. – А что бы раньше приехать-то? Ведь не за горами живешь… а, Дунюшка?
Тетка оторвала от его груди заплаканное лицо.
Васек снова заметил сходство между ней и отцом. У обоих были растроганные, умиленные лица, радостные и чем-то смущенные.
– Постарели, постарели мы с тобой, сестреночка, – говорил Павел Васильевич.
– Да ведь всех схоронили… Одни на свете мы с тобой, Пашенька, – вздыхала тетка.
– Как это – одни? Полон свет хороших людей… А вот сын у меня растет, племяш твой! – весело сказал Павел Васильевич. – Вот он! Небось познакомились уже?
– Познакомились, – ласково сказала тетка.
Ваську вдруг стало жалко, что он неприветливо встретил тетку. Ее встреча с отцом растрогала его. Он сбоку подошел к обоим и с чувством сказал:
– Здравствуйте, тетя!
Тетка поцеловала его в щеку:
– Да что ж я! У меня тут для вас кой-чего…
Она внесла в комнату корзинку и стала развязывать ее.
– Не хлопочи, не хлопочи… Хлопотунья! – кричал из кухни отец, разжигая примус. – У нас все есть! Сейчас чай будем пить.
Васек с любопытством смотрел, как тетка вынимала какие-то банки, завернутые в полотенце, положила на стол румяный пирог, охая и приговаривая:
– Ай-яй-яй! Измялось все! Хорошо хоть варенье довезла. А уж толкали меня, тискали… Людей, людей едет – пропасть! А в Москву – еще больше… Пашенька! – крикнула она, развертывая сколотую булавками бумагу. – Вот тебе подарочек. А это Ваську.
– Ба, ба! – удивился Павел Васильевич, разглядывая расшитый ворот рубашки. – Ну искусница! Ну, спасибо, Дуняша!
Васек тоже с удовольствием примерял пушистые синие варежки и такие же носки.
– Как раз! Мне как раз, папа… Спасибо, тетя! – догадался он после того, как отец еще раз обнял тетку.
– А мы-то с тобой опростоволосились! – смущенно сказал Павел Васильевич, глядя на Васька. – Не приготовили тетке подарочка.
– Что ты, что ты, какой подарочек! Ты меня и так не обижал, Паша.
Чай пили втроем. Васек слушал, как без конца рассказывает тетка о каких-то соседях, как переспрашивает ее отец, живо интересуясь всеми новостями.
– А этого-то… как его, с которым мы на огороде-то попались? – подмигивал отец.
– А, – оживленно подхватывала тетка, – Бирюковы, что ли? Живут, живут! Коля-то на инженера вышел, Маруська за летчиком в Москве. А этот, конопатенький-то, на доктора учится.
– Скажи пожалуйста! – удивился отец и скромно сказал: – А я вот мастер… стахановец!
– Слышала я, как же! – с гордостью сказала тетка. – А ведь сиротами мы росли. Вот уж истинно спасибо советской власти! Всегда скажу, хотя сама как-то на отшибе живу. Связалась со своим домишком, с курами да с козами, и никакой пользы от меня нету… А и бросить не бросишь и уйти не уйдешь…
– А как же теперь-то? На кого хозяйство оставила?
– Да кой-что попродала. А кой-что у соседей оставила. Соседи – люди хорошие, поберегут, – прихлебывая с блюдечка чай, говорила тетка.
– М-да… Это тоже не жизнь. На старости к своим прибиваться надо. Ты уж так обдумай: может, приживешься и с нами останешься?
– Как ты, Паша… А я вся тут… Родней вас у меня никого нет.
Васек вылез из-за стола и пошел к Тане.
– У нас новость, – сказал он, – тетя Дуня приехала!
– Я уж слышу. Вот и хорошо, а то Павлу Васильевичу не управиться одному.
– А ты что же не идешь к нам? Пойдем?
– Ну, что ты! Небось они о своих делах говорят. Зачем мешать!
– Таня, – крикнул Павел Васильевич, – иди познакомься, соседи ведь!
Таня, оправляя на ходу толстую косу, смущаясь, вошла в комнату.
– Не бойся, не бойся, – подталкивал ее Васек.
Тетка быстро оглядела девушку с головы до ног. На лице ее появилось натянутое, неприятное выражение.
– Евдокия Васильевна, – сказала она, протягивая Тане руку. – Садитесь, гостьей будете.
– Да она не гостья, она наша, – громко сказал Васек. – Она живет здесь!
