— Кора… — произнес Аннагаир.

— Что? — не понял Гарри.

— Истер не знает всего, что знала Коринна, — помедлив, ответил эльф. — Но мудрость наставницы с ней. Она сражалась бок о бок со своим врагом, чтобы не допустить иджунов к доспехам.

— Громко сказано, — послышался голос над их головами.

Из-за тиса вышла юная ведьма, уже успевшая обзавестись меховой накидкой Ташта. Усталое лицо, покрытое кровоподтеками, выглядело спокойным.

— Ни слова, Ангир, — предупредила она. — Мы с тобой уже все решили. Раххыг, передай оркам: Ракош хочет, чтобы ее не поминали лихом. Как бы там ни было, мы с Длинным Луком подарили вам несколько забавных деньков. Ну все, больше вы меня не увидите… — Она опустила взгляд на Джока, вздохнула и вдруг обратилась к Изабелле: — А ты не такая дурочка, как я думала… Твой Джон — он славный. Когда придет в себя, скажи ему, однако, что моя благодарность не спасет его от судьбы.

— Он знает, — ответила Изабелла. — Он знает о судьбе больше, чем все мы. Он не станет спасаться от нее, он ее встретит.

— Я так и думала, — не вполне понятно сказала Истер и, запахнув поплотнее накидку, ушла в темноту лесных чертогов над откосом.

— Значит, так и сказала? — переспросил Джон, приподнимаясь на локте.

— Так и сказала: «Моя благодарность не спасет его от судьбы», слово в слово, — подтвердила Изабелла. — Что это значит?

Джон поморщился:

— Понятия не имею. Быть может, ей известно еще что-то насчет доспехов или орков. Боже мой, неужели это никогда не кончится?

— Да все уже закончилось, Джон! — улыбнулась девушка. — А что будет потом — еще не началось. Аннагаир ушел. Взял свою часть сокровищ и доспехи Рота, проводил орков и ушел. Орки, сам понимаешь, тоже ушли, кстати, тихо и без шума: калуны никогда не спорят с Клахаром, а иджуны после предательства Зохт-Шаха стали тише воды ниже травы, так что больше споров не было. А еще Гарри отправился в путь, за Беном поехал.

— Гарри поехал к лесовикам? — удивился Джон. — Когда?

— Да вчера, после того как побывал у тебя, сразу и собрался. Он только и ждал, когда ты придешь в себя, чтобы ехать со спокойной душой.

— Нет чтоб дождаться, — посетовал Джон. — Вместе бы съездили.

— Кто-то только что хныкал, будто не желает больше никаких историй, — хитро прищурилась Изабелла.

— Разве это история? Так, прогулка для улучшения аппетита. И вообще, я не хнычу, я стенаю, как и положено тяжко раненным героям. Истории мне и впрямь поднадоели, особенно бесконечные. Мне бы сейчас чего попроще…

Изабелла смотрела на него чистыми, влюбленными глазами:

— Ты настоящий герой.

— Брось шутить! — Джон со стоном откинулся на подушки. — Посмотри на меня, я чуть живая развалина — и это плата за единственную минуту геройства. Да если бы я знал заранее, чем это обернется…

— Чем же оно еще могло обернуться? — удивилась Изабелла. — Не надеялся же ты, что орки тебя поблагодарят?

— Я надеялся, что нужен им живым.

— Ты дал нам время, и мы успели прискакать!

— Не смеши меня, золотко. Сколько я их удерживал? Не будем жадничать, — скажем, около минуты, ну двух. Ничего это не меняло, Зохт-Шах с успехом потратил бы это время, демонически хохоча над обретенным сокровищем. Орки бы радовались и точно так же потеряли бы бдительность. И даже в крайнем случае — что такое Зохт-Шах против нашего сэра Томаса?

— А вот сэр Томас говорит, что с мечом Рота Зохт-Шах мог бы натворить бед! Так что все равно ты герой, — упорствовала Изабелла.

— Ну раз так, то вот последнее доказательство, — улыбнулся Джон. — Ладно, победу принесли считаные секунды, ладно, только благодаря мне Истер сумела прикончить шамана и вождя. Только я-то этого не знал! Я полез в драку просто так, ни на что подобное не рассчитывая. Сдуру.

— Ты в одиночку перебил одиннадцать орков, а скольких ранил — и не сосчитать! — не сдавалась Изабелла. — Как настоящий герой из древней саги…

— Всю полусотню мне все равно было не одолеть, — возразил Джон.

— Тогда подумай о тех, кто был ранен в бою, — они могли бы и погибнуть, если бы ты не измотал орков… Джон, ну почему тебе совсем не хочется быть героем?

— Не знаю, — помедлив, ответил молодой граф. — Об этом, наверное, лучше подумать после, когда я смогу ходить.

— А знаешь, Раххыг тебе так завидовал, — заметила девушка.

— Из-за чего?

— Из-за Хича. Это тот орк, у которого ты отобрал меч. Он был лучшим и доверенным воином Зохт-Шаха. Раххыг полжизни мечтал до него добраться, а когда увидел, что ты убил Хича, да еще его же мечом, то чуть локти с досады не начал кусать.

— Хм, надеюсь, он не держит на меня зла?

— Совсем нет. Он потом сказал, он рад, что вам не довелось драться друг против друга.

— Превосходно. Только знаешь, давай поговорим о чем-нибудь другом. Сегодня, кажется, славный денек?

Джон выздоравливал на удивление быстро — сказывалось мастерство сэра Томаса. Уже через несколько дней он начал вставать с постели, но понадобилась еще две недели, чтобы к нему вернулись хоть какие-то силы. Все это время прошло тихо и спокойно, так что сумасшедший ритм приключений с бешеными гонками, чудовищами и свирепыми схватками стал казаться чем-то вроде сна.

Гарри еще не вернулся, но ждали его со дня на день. Сэр Томас и призрак проводили сутки за беседами, по-видимому столь многомудрыми, что у графа, когда ему приходилось покидать башню по тем или иным причинам, вид был малость отстраненный.

Жизнь вошла в спокойное русло и даже стала вольнее. С исчезновением мощного источника Первозданной Силы нечисти в лесах заметно поубавилось, а с гибелью Длинного Лука Вольница стала распадаться — заметно ослабло противостояние деревень, тяготеющих к разбойному логову, и тех селений, которые после истории с Тильбардом Нойлсом решительно отказались от «покровительства» Вольницы и охотно приняли руку графа. Крестьяне были довольны и слали в замок подарки, львиная доля которых адресовалась «благородному рыцарю сэру Джону». Последнего крестьяне то называли посланцем доброго короля, то странствующим рыцарем Ивангое, то вообще путали с сэром Ланселотом и Мерлином одновременно. Когда Джон выбирался на прогулку, встречные гвардейцы салютовали истово, а при попытке завязать с ними разговор робели, отвечали как малые дети перед строгим учителем. Единственным собеседником Джона оставалась Изабелла, она же — чуткая сиделка и верная спутница. Как-то ночью Джону приснилось, что он знакомит с ней своих родителей — все в той же уютной малой гостиной, у потрескивающего камина. Жаль, проснувшись, он не мог вспомнить, что сказали отец и мать насчет девушки.

В последние три дня он возобновил уроки боевого искусства: грелся на солнышке, наблюдая, как Изабелла упражняется с оружием и без, давал советы, рассказывал разные истории. Сегодня он впервые решил размяться сам и выполнил несколько простых движений. Раны по-прежнему давали о себе знать, но мышцы с удовольствием откликнулись на знакомую работу, когда Джон, осторожничая, подвигал руками и повращал торс. Хотелось дать нагрузку и на ноги, но с этим он решил повременить. Ограничился еще несколькими наклонами с руками, заложенными за спину, да постоял немного на здоровой ноге, делая махи руками.

Занятый собой, он не сразу заметил, что Изабелла сегодня молчалива и грустна. Он, однако, привык к тому, что девушка сама без всяких сомнений поверяет ему свои горести, и расспрашивать не стал. Только когда она раньше обычного вернула меч в ножны, сказав, что на сегодня хватит, он заметил:

— Ты на себя непохожа. Что-то случилось?

— Нет, — быстро ответила она, глядя в сторону, и на этом разговор закончился.

До самого обеда она где-то пропадала. Чувствуя растущее недовольство, Джон предпринял прогулку, проковылял, опираясь на палку, мимо работающих каменщиков, докладывавших восточное крыло. Где-то стучали топоры, где-то устало ругались, где-то смеялись и подзадоривали друг друга. Было шумно и, в общем, радостно — а что мешало радоваться мирному солнечному дню?