На беду, до всего этого я додумалась, когда демонстрировала клиенту чулан. Матиас остался в гостиной, ибо, сунув нос в чулан, явно пришел к тому же выводу, что и я, — троим здесь не развернуться.

Вот так я осталась наедине с Ирвингом. Впрочем, меня это не тревожило. Все шло своим чередом. Я показывала новые стеллажи и расписывала преимущества ящиков на роликах, что делала уже не раз, знакомя потенциальных покупателей с этим коттеджем.

Как вдруг Ирвинг сделал внезапное движение в мою сторону. У меня екнуло сердце.

И я тут же ощутила себя круглой дурой — ведь Ирвинг всего лишь хотел поскорее проскользнуть мимо меня, дабы получше рассмотреть ящички на колесиках, о которых я только что распиналась. Я даже посторонилась, чтобы клиенту не пришлось меня обходить, но сердце все равно стучало как бешеное.

— Оч-чень мило, — промямлил Ирвинг, выдвигая верхний ящик и возвращая его на место.

При звуке его голоса я невольно подскочила. И, чтобы загладить неловкость, поспешно двинулась к двери.

— Матиас? Будь добр, подойди сюда.

Как я ни старалась говорить непринужденно, Матиас, должно быть, уловил в моем голосе тревогу — и в один прыжок очутился рядом. Но тут же резко затормозил. И то хорошо — иначе я бы рухнула на бедного Ирвинга, а уж тогда в этом домике поднялся бы такой крик!

Итак, Матиас остановился, поглядел на меня, потом на Ирвинга, потом снова на меня. Клиент между тем развлекался с выдвижными ящичками. Сейчас он любовался нижним, нагнувшись и оттопырив клетчатую задницу.

— Оч-чень мило, — повторил он.

Матиас недоуменно посмотрел на меня:

— Скайлер?

Я покосилась на него и тут же отвела взгляд. Мне совершенно не улыбалось признаваться, что мой голос звучал испуганно, потому что я до смерти боюсь маленького человечка, который сейчас бормотал:

— Ну и ну, к-какие м-миленькие ящички!

Я прочистила горло и изрекла:

— Матиас, хочу показать тебе эти замечательные ящички. — И расплылась в идиотской широкой улыбке.

Всегда гордилась тем, что за словом в карман не лезу. Наверное, сейчас стоило бы слазить.

— Ящички? — тупо повторил Матиас. Посмотрел на Ирвинга, затем снова на меня. — Ящички?

Я радостно кивнула:

— И вдобавок на колесиках!

Во взгляде Матиаса я прочла нешуточные опасения, что это меня ему скоро придется возить на колесиках.

— Д-да, — неуверенно ответил он, теребя бороду. — И правда очень милые.

Я решила, что тема исчерпана, бочком выбралась из чулана и перевела дух. И почувствовала себя еще большей идиоткой, когда следом за мной вылез Ирвинг. В ярком солнечном свете я получше разглядела человечка и заметила то, что прежде упустила. К примеру, что на нем галстук-бабочка в горошек. И чернильные пятна на манжетах рубашки. А резинки на носках явно пришли в негодность и жалко обвисли вокруг тощих лодыжек.

Но я все равно не готова была оказаться наедине с ним в замкнутом пространстве. Значит, буфетную и вторую кладовку придется исключить или же показывать их издалека, стоя в холле.

Наверное, я здорово устала. И вдобавок события минувшего дня выбили меня из колеи сильнее, чем я сознавала, вот и испугалась безвредного гнома.

Теми же причинами, видимо, объяснялось и мое поведение в последующие несколько минут. Я и оглянуться не успела, как набросилась на Ирвинга с вопросами. Нет-нет, не подумайте, я не спросила его в лоб: "Кстати, а не вы ли, случаем, вчера укокошили бедняжку Труди?" — просто, когда мы всем гуртом потрусили в столовую, я обратила его внимание на диванчик в оконной нише и как бы между прочим поинтересовалась:

— Кстати, мистер Рикль, вы знакомы с Труди Дермот?

Я хотела, чтобы это прозвучало небрежно, но, видимо, не получилось, поскольку Матиас резко дернул косматой головой.

Ирвинг скосил на меня водянистые глазки:

— Тр… Труди… как-как?..

Я старательно наблюдала за его реакцией, но ничего интересного не заметила.

— Труди Дермот. Риэлтор из моего агентства. Я подумала, может, вы с ней общались?

— Н-нет, в-вряд ли. — Ирвинг опустился на колени и с интересом принялся изучать ящик под сиденьем диванчика.

— Да? Ну ладно… Я просто так спросила. Вчера кто-то позвонил в офис, и Труди взяла трубку, вот я и подумала… — Я замялась, подбирая слова. Могла бы не напрягаться: старину Ирвинга куда больше интересовали внутренности диванчика, чем мои бредни.

Либо этот малый заслуживал "Оскара", либо имя Труди и впрямь ни о чем ему не говорило. Хотя — при этой мысли я содрогнулась, — может, он и не знал ее имени. Кто сказал, что убийца первым делом выясняет у жертвы, как ее зовут?

Чувствуя на себе взгляд Матиаса, я как ни в чем не бывало продолжала:

— Мистер Рикль, а где вы работаете?

Наверное, сейчас у меня вышло вполне непринужденно, поскольку гном даже не поднял головы. Поправляя диванные подушки, он рассеянно ответил:

— У меня фирма по ремонту компьютеров.

— Правда? Как интересно. Ну, раз вы владелец фирмы, то, наверное, сам себе хозяин, да? Приходите на работу и уходите когда вздумается…

Гном резко обернулся, в водянистых глазках застыл ужас. Кажется, я его оскорбила.

— Ну что вы! Там же только я и секретарша, так что отлучаться никак нельзя… Я даже обедаю на работе!

Так, придется распрощаться с надеждой, что Ирвинг в разгар рабочего дня шастает где пожелает и вполне мог встретиться с Труди. Конечно, не исключено, что он говорит неправду. Убийцы наверняка не прочь порой приврать.

— Значит, вы хотите сказать, что никогда не отлучаетесь с раб…

Но тут меня перебил Матиас:

— Скайлер, тебе не кажется, что пора показать мистеру Риклю второй этаж? По-моему, это самая живописная часть дома.

Я удивленно вскинула брови. Насколько мне известно, Матиас здесь никогда прежде не бывал.

А любимый продолжал:

— Уверен, что мистеру Риклю не терпится взглянуть на второй этаж.

Я присмотрелась к Ирвингу. Вид у него и впрямь какой-то нетерпеливый, но связано ли это со вторым этажом?..

Тут до меня дошел замысел Матиаса. Он пытался дать мне понять, что пора закругляться с расспросами и заняться тем, зачем мы все сюда пришли.

— Ну конечно! — воскликнула я. И устремилась наверх.

По идее, с этого момента мне следовало бы сосредоточиться на своих служебных обязанностях и согласиться с Матиасом, что подвергать беднягу допросу — явный перегиб. Но, к сожалению, у меня есть одно свойство. Я не терплю, когда мне указывают, что делать. Даже если указывают справедливо. А особенно мне не по душе, когда в роли наставника выступает мужчина. Глупо, конечно, но этот комплекс — осложнение после многолетнего брака с Эдом.

Мы с Эдом поженились в начале семидесятых, незадолго до того, как развернулось движение за равноправие женщин. Наверное, наша свадебная церемония была в Америке одной из последних, где в числе обетов прозвучало слово "повиноваться". И пусть в это трудно поверить, тем паче в свете моего недавнего признания, но долгие годы я воспринимала этот обет всерьез. Разумеется, узнай я вовремя, что Эд не воспринял всерьез клятвы в верности до гроба, — повела бы себя несколько иначе.

Но об этом я узнала не сразу, а посему большую часть своей замужней жизни выполняла приказания. И чертовски устала. В конце концов я, конечно, смекнула, что на самом деле Эду нужна не семья, а взвод. Или, к примеру, небольшая латиноамериканская страна, которой он бы правил с помощью железного кулака.

Обо всем этом я говорю, чтобы объяснить, почему сразу не послушалась Матиаса. Мало того — поднявшись наверх, я решила, что задала Ирвингу столько вопросов, что еще парочка не повредит. И, указав на дорогие фарфоровые краны в ванной, ненароком справилась:

— Мистер Рикль, а как вы относитесь к красным сердечкам?

Спутники мои так и остолбенели.

— К сердечкам?! — Голос Ирвинга дрогнул.

Я в упор уставилась на него, прикидывая, что означает эта дрожь.