Я быстро проглотила язвительный ответ, готовый слететь с языка, и расцвела в лучезарной улыбке:

— Ну что вы! По-моему, со мной сейчас никто не судится.

Но все равно спасибо, что спросили.

И, дабы упредить дальнейшие комментарии, поспешно добавила, сделав приглашающий жест:

— А теперь, если вы пройдете за мной, я отведу вас в подвал…

Так. Кажется, перестаралась — изо всех сил стремясь не выдать раздражения, я просто фонтанировала радостью. Словно нет для меня большего удовольствия, чем показать труп.

— Скажите, а эта покойница тоже отписала вам деньги?

Проклятье! Вот вам опять едва прикрытый намек на прошлые дела. В один прекрасный день некий Эфраим Кросс, которого я и в глаза-то не видела, оставил мне в наследство круглую сумму. И скончался. Не по собственной воле, конечно же. Угадайте, кого заподозрили в убийстве? Вот-вот…

Вы не ослышались, его фамилия была Кросс — в точности как у мужчины, который жаждет поселиться со мной под одной крышей.

Матиас — сын Эфраима Кросса. Хотите верьте, хотите нет, мы с Матиасом познакомились на оглашении завещания его родителя. Я тогда пыталась объяснить присутствующим, что знать не знала покойного и не имею понятия, с какой стати он сделал меня наследницей. Странно, но Матиас — а также Рид, Констелло и прочие обитатели планеты Земля — не очень-то мне тогда поверил.

Теперь-то Матиас утверждает, что всерьез никогда ни в чем меня не подозревал. Но тогда было яснее ясного, что он подозревает меня не только в шашнях с его отцом, но и в том, что я самолично застрелила беднягу.

Если бы мне тогда сказали, что из нас с Матиасом получится влюбленная парочка, я бы громко расхохоталась остряку в лицо.

Теперь же мне безумно хотелось плюнуть в лицо Риду.

— Буду очень удивлена, — ровным голосом отозвалась я, — если в данном случае мне отпишут хотя бы хлебную крошку.

Рид и Констелло зашагали по просторному холлу, но, поравнявшись с дверью в гостиную, очевидно, впервые заметили публику. И то правда, трудно было не заметить Бекки и Карла Коновер: вытянув шеи, они пожирали нас глазами. А чуть поодаль стояли Энни с Натаном и тоже смотрели в нашу сторону.

Один только Дерек Дермот не смотрел ни на меня, ни на Солонку с Перечницей. Он сидел на софе, тупо уставившись в пол.

Когда Рид и Констелло остановились в дверном проеме, Дерек с трудом оторвал взгляд от пола и перевел на полисменов. Однако не сделал попытки встать или хотя бы представиться.

А следовало бы. По крайней мере, так полагал Рид.

— Мэ-эм? — обратился он ко мне. — Кто все эти люди? И что они здесь делают, мэ-эм?

Я скрипнула зубами. Он что, решил, будто, обнаружив труп Труди, я тотчас зазвала гостей, посчитав убийство поводом для светской вечеринки? К счастью, прежде чем я успела облечь все эти красочные мысли в слова, вмешалась Энни. Сделав шаг вперед, она заявила:

— Я сестра Труди, меня зовут Энн Форрестер. — За исключением легкой дрожи в голосе, Энни держалась на удивление спокойно. Жестом указав на софу, она продолжала: — А это Дерек Дермот… э-э… муж Труди.

Рид увлеченно строчил в блокноте.

— Стало быть, мэ-эм, вы с мистером Дермотом находились здесь, когда…

Энни энергично затрясла головой:

— Нет-нет, нам позвонила Скайлер. И сообщила… э-э… о случившемся.

Уж не знаю почему, но глаза копов как по команде вперились в меня.

— Да, мэ-эм, — процедил Рид.

Тут супруги Коновер, видимо, решили, что настала их очередь. Карл отрекомендовался, представил благоверную и поспешно добавил:

— Мы тут совершенно ни при чем!

— Вот именно, — поддакнула Бекки. — Мы никого здесь не знаем. Мы просто осматривали дом. И все. Вот почему мы здесь оказались. Потому что этот дом продается. И к убийству мы не имеем никакого отношения!

На мой взгляд, исчерпывающий ответ. Однако Бекки, очевидно, так не считала. Нервно покосившись в мою сторону, она зачастила:

— Но знаете, думаю, что этот дом нас больше не интересует. Я в этом просто уверена. Как по-твоему, милый?

Пока Карл растерянно пожимал плечами, а я собирала всю свою волю, чтобы не заскрежетать зубами, подал голос Натан.

— Привет! — бодро произнес он, протягивая руку для приветствия. — Меня зовут Натан Риджвей…

Больше он ничего вымолвить не успел — головы Солонки с Перечницей рывком повернулись в его сторону.

— Риджвей? — с нажимом повторил Констелло. — Мы ведь знакомы, верно?

Действительно, Солонка с Перечницей познакомились с Натаном несколько месяцев назад, когда заявились ко мне домой с обыском. Как мило, что Констелло не забыл.

Натан энергично тряс руки копам, но я-то видела: хорошая память полиции несколько выбила его из колеи. С каждой минутой ребенок становился все бледнее. Не дожидаясь, когда Натан сообщит, что он "мамин сын", я пришла на помощь:

— Натан мой младший сын. — Не видя причин напоминать, что Солонка с Перечницей познакомились с ним, обшаривая мои шкафы в поисках оружия, я поспешно продолжала: — Натан… — И тут сообразила, что не совсем понимаю, какие отношения связывают его с Энни, так что ограничилась расплывчатым: — дружит с Энни, сестрой Труди.

— Ваш сын дружит с сестрой жертвы? — с нажимом переспросил Рид.

Я кивнула, несколько сбитая с толку.

Вряд ли Рид заметил мой кивок. Его вниманием целиком и полностью завладели коленки Натана. Я читала в его мозгу как по писаному: "Шорты? В такой холодный день?" Возможно, следовало устыдиться за родное чадо, но меня вдруг осенило, что столь несуразная экипировка может оказаться на руку Натану. Если вдруг Солонка с Перечницей попытаются в чем-то его обвинить, он всегда сможет сослаться на умопомешательство.

Впрочем, Рид не долго изучал коленки Натана. Он снова повернулся ко мне:

— Так, давайте уточним. Вы работали вместе с жертвой, именно вы сообщили родственникам, и ваш сын дружит с сестрой жертвы. Все верно?

Не совсем понимая, куда он клонит, я тем не менее кивнула.

Присвистнув, Рид покачал белобрысой головой:

— И вы по-прежнему утверждаете, что не замешаны в этой истории?

Я исподлобья покосилась на него. М-да, что-то в этом есть.

Оказалось, тема далеко не исчерпана. Свою лепту решил внести и Констелло.

— Насколько мне представляется, — с ленцой протянул он, — в этом деле вы замешаны еще больше, чем в двух предыдущих. Того, первого, типа, которого убили, вы вообще не знали, так? А второй… помнится, вы только что продали ему дом, а потом его прикончили, верно?

Бекки с Карлом слушали, приоткрыв рты и вытаращив глаза. Мамма миа, кажется, я могу не только поставить жирный крест на пятьдесят втором шансе четы Коновер — вполне вероятно, у меня уже не будет возможности предоставить им пятьдесят третий. Более того, надо думать, я больше в жизни не увижу ни Бекки, ни Карла.

Ну спасибо, дорогие Рид и Констелло. Жаль, нет статьи о полицейском домогательстве.

— Позвольте мне проводить вас в подвал, — процедила я.

И что удивительно, на сей раз копы послушались. Правда, прежде чем спуститься в подвал, Рид рявкнул через плечо:

— Никому не уходить, пока не запишем показания, ясно?

Я осталась наверху, приготовившись услышать очередной вопль. Однако обошлось. Меньше чем через пять минут оба копа поднялись обратно.

— В общем, так. Перед выездом сюда мы позвонили коронеру, скоро должны прибыть его люди. А до тех пор никто чтоб вниз не спускался, ясно?

На лице Натана появилось хорошо знакомое мне выражение, которое он частенько напускал на себя в детстве, когда я заставала его за чем-то недозволенным. Одурачить эта мина ни тогда, ни теперь никого не могла. Рид встрепенулся:

— Вы ведь еще не спускались в подвал, а?

Громко сглотнув, Натан промямлил:

— Да нет, то есть да, сэр… спускался. — И торопливо добавил: — Но все остальные тоже, н-не только я.

Точно такое же оправдание малютка выдвинул, учась в четвертом классе, когда его застукали за воровством леденцов в супермаркете. В те времена крошка Натан свято верил, что если сделаешь что-то дурное за компанию с кем-нибудь, то вина куда меньше, чем если напроказничаешь в одиночку. После эпопеи с леденцами я объяснила малышу, что дело обстоит несколько иначе. А теперь выходило, что я зря потратила время. Кажется, Натан по-прежнему верит, будто вина — это такая штука, которую можно размазать тонким слоем, чтоб на всех хватило понемножку. Рид выкатил глаза: