Гимназисты бредили Гоголем, на переменах и после занятий разыгрывали особо полюбившиеся сцены из «Ревизора» и «Женитьбы». Началось такое увлечение театром, что не пропускался ни один спектакль, ни один концерт в театре на Бурцевой горе. Глубокий след в памяти Коненкова оставила своей игрой в любительских спектаклях Софья Микешина — талантливая драматическая артистка, дочь рославльского купца Алексея Титыча Микешина. Город, насчитывающий девять тысяч душ жителей, умел поддерживать театральные традиции. В Рославле гастролировали артисты как провинциальной, так и столичной сцены. Пел здесь молодой Леонид Собинов. Он и невесту выбрал себе в Рославле — дочь купца Мухина.

Выступали на Бурцевой горе братья Дуровы. Не один раз в бытность Коненкова в рославльском городском саду гастролировала украинская театральная труппа. Ставили «Наталку-Полтавку», «Запорожца за Дунаем». Сергей упивался красочностью постановок, мелодичностью музыки, сочным украинским юмором.

Первое время Коненков жил в доме Константина Петровича Жолудева, который охотно пускал квартирантов. Три его сына были рабочими Рославльского вагоноремонтного завода. Рядом с комнатой, где был отведен угол Сергею, за дощатой перегородкой квартировали калужские мужики, подрядившиеся трепать пеньку. Трепачи зарабатывали в Рославле на налоги, на сбрую и даже на лошадь. Поэтому жили они исключительно скромно, вина не употребляли — баловались лишь махоркой. Много бумаги из тетрадей Сергея Коненкова пошло на курево калужским трепачам. Их было человек двадцать. К вечеру они гурьбой вваливались в дом, ужинали, располагались отдохнуть. Начинали сказывать сказки и всякую побывальщину. Замечательным рассказчиком был Протас, коренастый лысоватый рыжебородый мужик лет пятидесяти. Говорил Протас как по-писаному:

— В некотором царстве, в некотором государстве, а именно в том, в каком мы не живем. Было это в невстве, в королевстве, на ровном месте, все равно как на бревне. Это не сказка, а присказка от Брянска до Витебска, и вот в том царстве жил царь Додон, и у того царя Додона была дочь Алена.

Девка она была хорошая, на вид пригожая. Стали к ней свататься женихи из иностранных государств. Один принц понравился царевне, и царь согласился выдать Алену за него.

И говорилось в той сказке, как однажды, будучи на сносях, в сердцах чертыхнулась Алена и уронила перчатку, которую тут же подобрал черт — посланец сатаны. Появившемуся вскоре на свет сыну Елены Прекрасной предстояло либо вернуть перчатку из преисподней, либо ждать сатанинской расплаты. Подрос царевич и пустился на поиски перчатки. Случай свел его с Никитой Вольным — кумом сатаны. Никита многих смутил, предал нечистой силе. Выручая перчатку Елены Прекрасной, сам Никита узнает, что и ему в преисподней приготовлена кумова кровать — в геенне огненной что-то вроде бороны зубьями кверху. Там, где творится зло, нет доверия, искренности, правды. Теперь уже Никита просит юношу избавить его от власти сатаны. Благодаря хитрой уловке избавляется Никита от сатанинского надзора, попадает в церковь, облачается в монашеские одежды, раздувает ладан. Дьявол, приставленный сторожить Никиту, понял, что его одурачили, и начал шуметь. Но тут прилетел ангел и начался спор.

— Он наш! — кричал дьявол.

— Нет, он наш, — возражал ангел. — Он был ваш. Теперь же покаялся, а бог милостив — простил его.

— Знатно дело, — философски заключал рассказ рыжебородый Протас, — за душу человека не впервой тягаются бог с дьяволом.

«Сколько на святой Руси, — рассуждает про себя Коненков, — покаявшихся грешников без особого труда, как в сказке, что придумал Протас, превратились в праведников, мудрых отшельников, вероучителей. Сначала с кистенем в лесу, потом с крестом в скиту». Сергей слышал песню о разбойнике Кудеяре. Вдруг у разбойника лютого совесть господь пробудил. В песне так и говорилось: «Бросил своих он товарищей, бросил набеги творить. Сам Кудеяр в монастырь пошел богу и людям служить».

«Егор Андреевич из монастыря ушел, и Алексей Осипович Глебов, не окончив курса, ушел из семинарии, не пожелал быть священником», — перебирал Сергей в памяти знакомые ему случаи запутанных отношений с богом. Вспомнилось, как деревенские стремились побывать в Оптиной пустыни, где старец Амвросий исцелял и утешал, провидчески раскрывал пришедшим к нему на беседу грядущее. Ходившие в Оптину пустынь на поклонение принесли завернутую в тряпицу фотокарточку старца Амвросия. Сергею запомнился пронизывающий, всевидящий взгляд святого отца.

Сказка Протаса взбудоражила душу. Ее сокровенный смысл, представлялось Сергею, заключен в поиске истины, какой бы суровой она ни оказалась. Всякое знание — свет. Незнание, слепая вера — тьма.

Люди… Они разные. Кто в час испытания за утешением и поддержкой обращается к богу. Кто в трудную минуту безрассудно поддается искушениям сатаны. Кто всегда и во всем почитает за бога разум человеческий.

Рославльские интеллигенты не зря говорили: «Чтобы кое-что знать, надо пройти университет Полозова». Николай Александрович Полозов — отец гимназического товарища Коненкова Сергея Полозова, поэтому случай встретиться с пим и подружиться вскоре представился.

Николая Александровича Полозова отличала удивительная любознательность. Он из конца в конец проехал Россию, побывал в Японии, прошел Китай и через Сингапур вернулся на родину. Был исключительно начитан, Вел переписку с учеными Москвы и Петербурга. Встречался с Александром Николаевичем Энгельгардтом — опальным профессором-агрохимиком, организовавшим на Смоленщине в селе Батищеве образцовое хозяйство, где с увлечением просвещал, учил, как стать «интеллигентными земледельцами», В своем пригородном хозяйстве Полозов умело применял прогрессивные агрономические приемы и получал высокие урожаи.

Увлекался он многим. И все, за что брался в жизни Николай Александрович, у него получалось как нельзя лучше.

Полозов был подвижником просвещения. Его старший сын Дмитрий поступил в Московское училище живописи, ваяпия и зодчества, дочь Ольга училась в Петербурге на Бестужевских курсах. На свои средства Полозов построил в Климовическом уезде две народные школы и содержал их.

Николай Александрович Полозов оказал заметное влияние на раннее возмужание сознания Коненкова. Он — один из первых, кто увидел и всячески поощрял способности Сергея Коненкова. В доме Полозова вызрела и оформилась мысль о поступлении в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Полозовым, отцу и сыну, обязан Коненков знакомству с семьей знаменитого земляка, скульптора Михаила Осиповича Микешина. Сестра Микешина показывала гимназисту Сергею Коненкову и студенту Училища живописи, ваяния и зодчества Дмитрию Полозову хранящиеся в доме рисунки брата, рассказывала о его художественной деятельности.

На третий год пребывания в Рославле дядя Андрей устроил племянника квартирантом в дом купцов Голиковых, с которыми был связан деловыми отношениями.

Голиковы отличались широтой интересов, гостеприимством. Далеко за пределами Рославля шла слава о голиковских вечерах. На них бывали знаменитые на всю Россию научной постановкой сельскохозяйственного производства помещики Энгельгардты. Приезжали Пржевальские. Юному Коненкову посчастливилось видеть и слышать в доме Голиковых великого путешественника и ученого Николая Михайловича Пржевальского накануне его отъезда в последнюю Тянь-шаньскую экспедицию.

Голиковы хорошо пели. Старшие — Хрисанф и Иван — басы. У сыновей — и басы, и тенора После ужина хозяева и гости выходили в залу. Затевался разговор о последних событиях, о театральных представлениях на Бурцевой горе. Появлялся кто-нибудь из артистов, гастролировавших в Рославле. Нередко это были оперные певцы. Гость обычно отзывался на просьбу спеть. От сольного незаметно переходили к хоровому пению, и тут Голиковы показывали, чего стоит их домашний хор. Пели русские народные «Есть на Волге утес», «Из-за острова на стрежень», «Ноченьку». Пели украинские песни.

Рославльские встречи, культурная среда этого древнего русского города на Смоленщине много дали для формирования личности Коненкова. К моменту окончания гимназии сложился его характер, окрепло желание учиться в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. От Дмитрия Полозова он узнал о том, что требуется от абитуриента на вступительных экзаменах. Испросив согласие дядьки Андрея, пригласил в Караковичи Георгия Ермолаева — товарища Дмитрия Полозова по Училищу живописи, ваяния и зодчества. Под руководством Ермолаева и Полозова, который тоже вскоре появился в Караковичах, Сергей стал усиленно готовиться к экзаменам, делая упор на рисование. У знакомого помещика Броневского был взят бюст Шиллера. Коненков рисовал с него, старшие товарищи поправляли, показывали технические приемы. Подготовка шла успешно.