— Я и не говорил, что боишься, я сказал, тебе неловко, — замечает Гид.

На лице Молли появляется маленькая горькая усмешка.

— Ты меня подловил, — говорит она.

И тогда Гид понимает, что нравится ей. Потому что… ну… это же очевидно. Она вся засветилась, когда он отвел ее в сторону. Может, и она понимает, что он видит ее насквозь, потому что вдруг спрашивает:

— И с кем это у тебя была горячая ночка? — Она даже не пытается, хотя бы кокетливо, по-девчачьи, скрыть обиду под маской любопытства.

— О боже, — вздыхает Гид. Как много способов ответить на этот вопрос. Он знает, что Молли, может быть, и полезно думать, что у него есть кто-то еще. Может, это даже повысит его привлекательность в ее глазах. С другой стороны, это может ее и отпугнуть.

— Вообще не знаю, о чем это Лиам, — наконец отвечает он.

Он чувствует, что все глаза в столовой устремлены на него. Гидеон стал темой дня в «Мидвейле». Люди, с которыми он едва знаком, включая девочку в оранжевой рубашке, которую он видел в первый день, и стайку низкорослых неряшливых младшекурсников, при хвостней Микки Айзенберга, подходят к нему в сумрачных коридорах и на зеленых тропинках на школьном дворе и шепотом говорят: «Хорошая работа». А теперь предметом их любопытства становится его интимное перешептывание с Молли Макгарри. Он также надеется, что о нем и Пилар ходят слухи, хотя и знает, что сейчас его первоочередная задача — выиграть пари. Гид понимает, что идея пари была ему ненавистна лишь до тех пор, пока он думал, что ему не выиграть. Теперь мысль о пари — как маленький моторчик внутри него. Я стою здесь на виду у всех, думает Гид, однако этому есть причина, о которой знаю лишь я и два моих ближайших друга (да, кажется, теперь можно их так назвать). Это такое волшебное чувство, как в утро Рождества.

— А я думаю, ты знаешь, о чем это Лиам, но это неважно, — говорит Молли. Она смотрит на часы — большие мужские часы, занимающие половину запястья. Она среднего роста, но он замечает, что ее руки, запястья и ступни совсем маленькие. Он надеется, что это вызовет в нем умиление и нежные чувства, но ничего не происходит. И все же она ему нравится. Нравится настолько, что он готов ради пари «предать интересы» Пилар, как выразился бы Каллен. И это самое главное.

— Мне пора, — говорит она.

— Нет, это мне пора, — отвечает Гид, пытаясь отшутиться.

— Это типа шутка? — бросает Молли и уходит. Гид не может удержаться, чтобы не проводить взглядом ее задницу. Она у нее ничего. Задница Пилар — это про- сто произведение искусства. Ну а у Молли она ничего. Просто хорошая задница. Нормальная. Ее не стоит приравнивать к произведению искусства. Он думает, не слишком ли это тупое сравнение.

Позднее Гид идет на английский, где получает тройку за сочинение с комментарием «посредственная работа». Надо же, думает он, одно дело всегда ощущать себя посредственностью, и совсем другое, когда ты чувствуешь себя потрясающе и тебя опускают! Разочарование и тупое чувство вины застревают у него в горле до самого конца урока. После звонка он идет к питьевому фонтанчику. Он сломан.

— Привет, Гее-де-он. В горле пересохло? — Это Пилар. — Эта штука все время ломается, — говорит она.

Она выглядит совершенно ошеломляюще: черные брюки и облегающая оранжевая рубашка. Естественно, в голове у Гидеона возникают ассоциации со Днем Всех Святых.

— Хочешь? — Она протягивает баночку с диетической колой, и Гид берет ее у нее из рук. Она холодная и почти полная. Он забывает о сочинении и украдкой косится на зад Пилар.

И решает: произведение искусства — самое подходящее описание. Жаль, что учитель не может оценить его лингвистическую точность.

— Мы так и не поговорили с той вечеринки, — замечает Гидеон.

Пилар улыбается. Гидеон очарован. А я вижу, что улыбка ненастоящая. Она улыбается одними губами: — Нет, не поговорили. Но я… много думала, и наконец приняла решение.

В этот момент из английского класса выходит Эди. Гид думает, что надо бы пойти за ней, отыскать Молли…

— Думала? — спрашивает он, а сердце неровно бьется. — О чем?

— Ну, — начинает Пилар, — я решила переехать из «Уайт» в «Эмерсон». Сказала, что у меня посттравматический синдром, потому что я побывала рядом со взрывом «Ситибанка» в Буэнос-Айресе год назад или около того, помнишь? Читал об этом? А в «Эмерсоне» спокойнее. И мне разрешили! — Она улыбается обворожительно и торжествующе. — Но на самом деле я все это затеяла из-за того, что в моей комнате есть выход на пожарную лестницу, — она подмигивает Гиду, — поэтому…

Дрожь в сердце усиливается. Неужели она приглашает его к себе? Не совсем, но она сообщает ему, что есть способ улизнуть из ее комнаты и проникнуть туда, и именно поэтому она переехала.

Гид многозначительно кивает.

— Понимаю, — отвечает он, — это на тот случай, если будет пожар. Ты хочешь быть начеку… — Он не договаривает. Ему кажется или Эди действительно за- мерла наверху лестницы и наблюдает за ним? Или она просто любуется осенним листопадом сквозь круглое окно над лестничной площадкой? Не разобрать.

— Вот именно, — отвечает Пилар. — Когда становится жарко, надо быть к этому готовой.

Ну вот опять, это скрытое женское кокетство. По огонькам в глазах Пилар Гидеон понимает, что оно направлено на него.

— Мне пора на французский, — бросает Пилар. — Mon diet coke, s’il vous plâit.

А другой умирает

На следующий день, когда Гид идет на испанский, на улице немного холодно. Лиама рядом нет. Вдруг они перестали ходить вместе, но Гидеон понимает, что это его инициатива, а не Лиама. Приятно побыть в компании, но сейчас она ему не нужна. Он в задумчивости (из-за Молли) и в волнении (из-за Пилар). Он то пытается убедить себя в том, что прозрачные намеки Пилар ничего не означают, то раз и навсегда решает поверить в то, что они очень даже значимы и, следовательно, он должен посвятить ей всю жизнь. Он засовывает руки в карманы и вспоминает, что эти брюки были на нем в ту ночь, которую они провели с Пилар, и с тех пор он ни разу их не надевал. Это особенные брюки. А в правом кармане лежит плотный квадратик сложенной бумаги. Но его плотность и текстура какая-то незнакомая. Он чувствует любопытство.

Это оказывается записка. От Пилар.

Дорогой Гидеон!

Было так забавно спать с тобой в одной кровати! Как странно иногда все складывается, правда? И наше знакомство — оно не кажется тебе странным? Думаю, у нас много общего. Я глупо себя чувствую, говоря такие вещи, ведь вдруг ты думаешь: что у меня с ней общего?

Эта последняя фраза заставляет Гида совершенно потерять голову. Какой восторг — знать, что ты вызвал какие-то чувства у такой крутой девчонки, как Пилар! И он нашел эту записку именно сейчас, когда уже го- тов был оставить все надежды…

Эх, Гидеон… такие моменты у тебя каждую секунду. Через раз, когда ты предаешься романтическим фантазиям.

Номер моего сотового 315-334-5555. О’кей? Пилар.

Гид понимает, что замер посреди школьного двора, на дорожке, преградив всем путь. Послеобеденный поток учеников расступается перед ним; Гид перечитывает записку, и сердце его бьется от превкушения. И, как он подозревает, от стыда. Ведь он должен развивать отношения с Молли, чтобы потом уже можно было сосредоточиться на Пилар.

Ну почему он согласился не спать с другими девчонками до того, как переспит с Молли?

Короткая у тебя память, Гид. Ты просто не представлял, что такое возможно.

Я невольно задумываюсь, не говорят ли подобные сомнения о том, что он плохой человек. Но мне кажется, все мы подвержены сомнениям. И разве есть другой способ идти по жизни, учитывая, какие сюрпризы она нам преподносит?