Содержание яхты обходилось более чем в полтора миллиона долларов ежегодно. Кстати, его вечный конкурент греческий миллиардер Ставрос Ниархос на содержание своей роскошной яхты «Креол» тратил не меньше.

Такая смесь роскошного борделя с дворцом восточного монарха привлекала знаменитостей всего мира. На яхте бывали Марлон Брандо, Грейс Келли и Фрэнк Синатра, Франклин Рузвельт-младший, Элизабет Тейлор, Грета Гарбо, Уинстон Черчилль и члены британской королевской семьи, далее по VIP-списку середины прошлого столетия. Актёр Ричард Бартон как-то сказал: «Думаю, что на земле не найдётся ни одного мужчины или женщины, которые не поддались бы соблазну бесстыдного нарциссизма, излучаемого этим судном». На что Аристотель не без гордости ответил: «Я позаботился о том, чтобы именно так всё и было».

Когда Фидель Кастро пришёл к власти, Черчилль и Онассис как раз проплывали мимо Карибских островов. Черчилль предложил посетить Кубу, где в молодости работал репортёром, и встретиться с Фиделем, но Форин Оффис (МИД) убедил сэра Уинстона не делать этого, что весьма судьбоносно. Если бы они всё-таки высадились и Черчилль побеседовал с Фиделем (происходило это в ту пору, когда остров был, так сказать, вольноопределяющимся), то не исключено, что смог бы перетянуть его на свою сторону (Черчилль умел быть убедительным). «Кристина» бы пополнила запасы сигар «Double Corona» и рома, а история могла пойти по-другому.

И ещё одно приятное и знаменательное событие: Аристотель Онассис купил остров в Ионическом море недалеко от побережья Греции.

Когда миллиардер впервые ступил на Скорпиос, там были всего три каменные постройки: церковь, скотный двор и маленькая фабрика по производству оливкового масла. За короткий срок Аристотелю удалось превратить Скорпиос в остров сокровищ.

Скотному двору было суждено стать прославленным Розовым домом — любимой резиденцией миллиардера. (Планировку Розового дома разрабатывал знаменитый дизайнер Поль Леонар.) Хозяин острова принимал там многих сильных мира сего. Неугомонный в своих изобретениях, Онассис разбил английский газон площадью три гектара, оборудовал прекрасные пляжи, посадил диковинные даже для Греции деревья, завёз огромные стада коров, в том числе экзотических пород, для разведения на своём острове: по советам специалистов им давали слушать классическую музыку, что должно было значительно повышать качество молока.

Онассис ценил одиночество, и именно этой черте его характера обязан своим появлением тайный, закрытый пляж в глухом уголке острова (где вездесущие папарацци сумели-таки через несколько лет застать Жаклин Кеннеди загорающей и купающейся в обнажённом виде). Сколько рабочих мест и выгодных заказов посыпалось на жителей селения Нидри, находившегося по соседству, из рога изобилия Аристотеля Онассиса!..

Это была сказочная земля площадью 500 акров, напоминающая своим контуром скорпиона, с густой растительностью — кипарисами, оливковыми и ореховыми деревьями, пиньями, платанами… До покупки Скорпиоса Онассис подумывал и о других греческих островах — чуть ли не о Крите (чтобы стать новым царём Миносом?), о Родосе, Корфу, Патмосе, где был создан Апокалипсис…

Жизнь нашего героя вообще можно назвать воплощением заветных детских мечтаний — и до определённого времени удачным, порой блистательным, дух захватывающим и загадочным, до сих пор кажущимся мистическим воплощением.

Кто из нас в детстве не мечтал о морских путешествиях на белоснежной бригантине, о том, чтобы хоть ненадолго сделаться благородным, как капитан Блад, пиратом, об открытиях необитаемых островов, о прекрасных дамах, о богатстве, как у графа Монте-Кристо или Фантомаса, о доступности всего и вся, что только пожелаешь!..

Диверсификация в бизнесе, о которой стало модно говорить в последние десятилетия, и непрерывная, настойчивая инновация (Онассис обожал, как мы знаем хотя бы по строительству «Кристины О.», технические новшества: он один из первых применил у себя в империи сверхмощный компьютер, бывший тогда, в конце 1960-х — начале 1970-х, размером с небольшой дом и обладавший смешными теперь скоростью, оперативной памятью и объёмом «жёсткого диска») — залоги надёжного ведения дел.

У Аристотеля Онассиса были, конечно, свои причуды и странности (кроме страсти бить китов в открытом море).

Он, например, отдавал в стирку свои рубашки только в одну-единственную прачечную, которая находилась в Афинах. Это создавало определённые неудобства, потому что Аристотель менял рубашки пять-шесть раз в день, и отвозить их в стирку можно было только на плечиках, но ни в коем случае не в обычном смятом виде. При этом миллиардер ни за что не соглашался расстаться со своей любимой рубашкой, в которой ему удалась какая-либо удачная сделка (а таковых за десятилетия занятий бизнесом накопилась уйма), считая её «счастливой», пока она вовсе не изнашивалась.

В то же время Онассиса нельзя было назвать пижоном. Его скромный гардероб состоял всего из дюжины, или около того, клубных пиджаков и примерно пятидесяти костюмов. Все — тёмно-синего или тёмно-серого цвета. Правда, на деловые встречи Аристотель предпочитал надевать один и тот же костюм день за днём, требуя только, чтобы он был каждый раз выглажен к утру. При этом ежегодно олигарх тратил не менее 12 миллионов долларов на «сносное» житьё в самых разных частях мира. Отдыхая в Греции, на Скорпиосе или на яхте «Кристина», Онассис обычно носил шорты, доходившие до колен, и простые футболки — тишотки (столь ветхие, что он не боялся, что их могут украсть).

А что же Мария? Где она, с кем она? Кто восхищается ею, кто аплодирует этому вокальному феномену?

Регистр её голоса от колоратурного до драматического сопрано и даже до меццо-сопрано позволят исполнять весь мировой лирический репертуар. Она обладала трёхоктавным диапазоном голоса: высоким, средним и нижним, образуя тремоло. Как заметил музыкальный критик Жан Пьер Реми, «она пела так, словно Бог даровал ей три голоса одновременно».

Италия — по мнению многих — мать всех искусств, в особенности бельканто. Мария Каллас должна была произвести впечатление, нет, потрясти видавшую виды итальянскую публику в опере «Джоконда» в театре «Арена ди Верона». Вместе с Луизой Казелотти она пришла на ужин в ресторан «Педавена» (владельцем которого был известный режиссёр-постановщик и, по сути, организатор фестиваля в Вероне Гаэтано Помари), где им предстояло познакомиться с участниками труппы, в частности с дирижёром Туллио Серафином. Мария, вся в комплексах, зажатая, вечно неуверенная в себе, тихо сидела в углу и слушала. Вдруг раздался громкий голос Гаэтано:

— Ба, смотрите, кто пришёл!

Сразу же со всех сторон послышались крики:

— Баттиста, иди скорее сюда, к нам за стол!..

Этого лысоватого низенького сеньора с брюшком, присевшего напротив Марии, звали Джованни Баттиста Менегини. Поначалу без улыбки на лысого коротышку и статную девушку смелых форм мало кто мог смотреть. Когда они встретились в Вероне, ей было 24, ему — 53, то есть разница в возрасте без малого 30 лет. И почти такая же разница в росте (притом Мария в свои лучшие времена не испытывала комплекса неполноценности, не сутулилась и часто ходила на высоких каблуках).

При первой встрече Мария Каллас итальянцу, мягко говоря, не показалась. «Пока она сидела в своём углу, её излишняя полнота не была заметна, — вспоминал позже Менегини. — Но стоило ей привстать, как мне захотелось отвести глаза в сторону. Она была похожа на неуклюжую бесформенную тушу. Лодыжки её ног были такой же толщины, что и икры. Она с трудом передвигалась. Я не знал, что сказать, а насмешливые улыбки и презрительные взгляды некоторых приглашённых гостей говорили сами за себя. Это не ускользнуло и от её внимания; она стояла молча в стороне, не поднимая глаз».

Но он принял решение стать её импресарио и расшибался ради неё в лепёшку: ездил, ходил, встречался, уговаривал всевозможных импресарио, директоров оперных театров…