Перечень продуктов первой необходимости, содержащийся в записных книжках Леонардо, дает представление о том, как питались в его мастерской. Пища здоровая и простая, даже отдаленно не напоминающая изысканные трапезы при дворах эпохи Ренессанса, та же самая, к которой с малолетства привык Леонардо в сельском доме своего деда: хлеб, масло, суп, сливочный сыр, салаты и различная зелень, бобы, горох, отруби, фрукты. Вино — для пьяниц, а мясо и рыба для тех, кто хочет питаться трупами! Леонардо в течение всей жизни оставался вегетарианцем, так же как и Зороастро. Что же касается Аталанто, то он клюет, словно пташка небесная, чтобы летать столь же высоко. Прочим предоставляется питаться, как они привыкли. Еще будучи в Милане, Леонардо выписал из Флоренции стряпуху, дабы та готовила простую и сытную пищу тосканских крестьян, а также исполняла различные поручения хозяина. Большинство сотрудников мастерской Леонардо — молодые люди, и их растущие организмы требуют питания, что прекрасно сознает хозяин.

В записных книжках Леонардо часто упоминается посещение цирюльника. Всю жизнь он заботился о своем внешнем виде — как об одежде, так и о прическе. И после пятидесяти лет его лицо чисто выбрито, а быстро седеющая шевелюра требует постоянного подновления с помощью крашения, дабы удержать прежний красивый оттенок. Знаменитая длинная борода, с которой Леонардо часто фигурирует на портретах, появится позже. «Приятный господин, хорошо сложенный, грациозный, привлекательный на вид. Он носил розовую накидку, доходившую ему до колен, тогда как в ту эпоху носили длинные одежды. У него была красивая, вьющаяся, хорошо уложенная шевелюра, ниспадавшая до середины груди», — сообщает Аноним Гаддиано.35 Очаровательный молодой человек, вслед которому оглядывались все флорентийцы, мужчины и женщины, старые и молодые, превратился в великолепного господина, в свои годы не утратившего еще способность производить впечатление. По всей видимости, ему по-прежнему нравилось, что на него обращают внимание.

Во Флоренции все еще царит его друг Боттичелли. Леонардо счастлив вновь увидеть его. Художническое соперничество между ними служит им стимулом, оно столь же благотворно, сколь крепка их дружба. Боттичелли сразу же замечает, что Леонардо находится в бедственном положении, но старается не подавать вида. Хотя он и пребывает в меланхолическом настроении, его дела идут несравненно лучше, он богат и не знает недостатка в заказах. Желая помочь другу, он представляет его всем знакомым ему богачам и власть имущим. Леонардо симпатизирует лучшему из флорентийских богачей, племяннику и тезке Лоренцо Великолепного — Лоренцо ди Пьерфранческо Медичи, который после падения дома Медичи велел называть себя «человеком из народа»,36 popolano. Увлеченный науками и географией, друг и безоговорочный покровитель Америго Веспуччи, он частично финансировал его первые путешествия. Лоренцо без лишних слов понимает, в каком положении оказался Леонардо, и предлагает ему перебраться из мастерской при церкви Благовещения в монастырь Санта-Кроче, где в его распоряжении будет огромная библиотека, которую собирали Козимо Медичи и Никколо Никколи. В монастыре ему предоставили просторное помещение, в котором он мог расположиться со всем своим имуществом, произведениями, домочадцами и домашними животными…

В тот период Леонардо открыл для себя новую технику — отбрасывание с помощью масляных ламп огромных теней. Эта техника, пригодная скорее для иллюзиониста, чем для живописца, тем не менее оказалась весьма полезной для его исследований света и тени. Эта техника получила название lucerna («масляная лампа»), и Леонардо нередко злоупотреблял ею.

Вновь сделавшись тосканцем, Леонардо совершает обход мастерских художников. Всё ему не нравится, и только Боттичелли умудрился снискать его милостивый отзыв, да и то лишь в тайниках его записных книжек. Во Флоренции не принято, чтобы художники открыто критиковали художников, но есть одна вещь, о которой Леонардо не может умолчать, — вошедшая в моду манера придавать изображаемым на портретах некоторые черты самого художника. Он выводит на чистую воду живописцев, склонных всё время воспроизводить один и тот же человеческий тип — свой собственный. Леонардо предостерегает от этой столь естественной для человека склонности, которая, по его мнению, является «следствием глубинных движений души: эта сила определяет суждение еще до того, как оно становится нашим суждением. Приноравливаясь к тому физическому типу, в котором она обитает, душа стремится увековечить его образ. Следовательно, необходимо тщательно следить за движениями субъективности».

У Леонардо по-прежнему нет работы. Синьория ему явно не доверяет и не поручает ничего достойного его творческой натуры. Так, может быть, завершить работу по старым заказам? Для этого он не находит в себе сил, хотя потребности мастерской настоятельно подталкивают к такому решению, ибо голод — не тетка. Леонардо даже не притронется к тому, что когда-то оставил незавершенным. Он мечтает о другом. Месяцы пребывания в окружении величайшего завоевателя той эпохи не прошли для него даром. Теперь он грезит если не о других мирах, то, по крайней мере, о других странах.

Как и многим в Италии, ему известно, что новый султан Востока, Баязид II, возжелал приукрасить свое царство. Итак, 3 июля Леонардо продиктовал письмо султану, которое некий брат-францисканец, по совместительству генуэзский агент, перевел на турецкий язык. В реестрах османской канцелярии это послание снабжено ремаркой: «Письмо, написанное неверным по имени Леонардо; пришло в Константинополь из Генуи спустя четыре месяца». Леонардо обращается лично к султану, называя себя «слугой и рабом» — традиционная форма обращения, видимо, подсказанная генуэзским агентом. Он информирует восточного владыку, что подготовил проекты ветряной мельницы и помпы, предназначенной для откачки воды из корабельных трюмов. Как и многие итальянские архитекторы, Леонардо знал, что султан мечтает возвести мост между Галатой и Золотым Рогом, и предложил ему свой проект моста через Босфор, состоящего из одного пролета длиной 660 метров, под которым могли бы беспрепятственно проходить суда с поднятыми парусами. И опять Леонардо предложил больше, чем требовалось: вместо простого моста между Галатой и Золотым Рогом, задуманного султаном, он выдвинул совершенно невероятный проект сооружения, призванного соединить Восток с Западом. Ни больше ни меньше!

Слишком смелый, слишком необычный и вместе с тем чересчур тщательно проработанный проект, чтобы его мог предложить чужак из вражеской страны. Чем не доказательство того, что человек, задумавший нечто подобное, — шпион! Султан же склонен думать, что имеет дело с авантюристом, увлеченным экзотикой и мечтающим о легком заработке. Однако сам Леонардо, как свидетельствует один из его манускриптов, вполне серьезно вознамерился отправиться к султану. Он рассчитывал на положительный ответ и даже собрался учить турецкий язык. Впрочем, не он один грезил о Востоке. Микеланджело также обращался со своими предложениями к султану, но тщетно. Восточный владыка хотя и вправду приглашал на службу к себе специалистов из Италии, однако предпочитал не иметь дела со знаменитостями.

Между тем положение Леонардо во Флоренции несколько улучшилось. К нему стали относиться с большим доверием. Не последнюю роль в этом сыграли хвалебные отзывы Макиавелли, который тогда был вторым по важности лицом в городе, о геройстве, проявленном Леонардо в войске Чезаре Борджа, и о его достоинствах как военного инженера, предложившего, в частности, проект мобильного моста. Учитывая и то, сколь высоко ценил его как инженеpa Чезаре, Синьория серьезно отнеслась к его инженерному таланту. Итак, в конце концов, Флоренция решилась прибегнуть к помощи Леонардо для обеспечения обороны города от происков пизанцев. Макиавелли сумел убедить Содерини направить Леонардо с заданием изучить на местности, как можно сделать реку Арно судоходной на протяжении от Флоренции до Пизы, и тот сразу же предложил проект строительства канала от Вико до Ливорно. Такой канал и будет построен, в точности по его планам, — только спустя столетие. При заключении контракта с Леонардо имели в виду важную секретную цель проекта: перекрыть все пути сообщения Пизы с внешним миром. Надо было найти способ отвести воды Арно, для чего и предполагалось построить канал. В результате Пиза, регулярно отрезавшая Флоренции пути к морю, сама оказалась бы в изоляции! Благодаря прокладке канала решались сразу две задачи: появлялась возможность регулировать подъемы воды в Арно и обеспечивался для Флоренции прямой выход к морю, который, в свою очередь, улучшал транспортное сообщение, учитывая, сколь небезопасной была перевозка товаров по суше. В этом заключалась дополнительная выгода от реализации проекта, но главной, державшейся в секрете целью было лишить Пизу, этого исконного врага Флоренции, всяческого доступа к морю. Предложенный Леонардо проект в целом одобрили, и строительство началось. Он сам, пребывая в приподнятом настроении, контролировал ход работ. Две тысячи землекопов были наняты для осуществления выемки грунта, и всё шло наилучшим образом.