Снежинки. Малюсенькие белые кристаллики, которые почти тут же таяли. Но, глянув ввысь, в небо, я увидела, что многие уже в пути.

Козлята приостановили свое единоборство, желая понаблюдать то удивительно новое, что, кружась, падало на двор.

— Смотри! — сказала я. — Нико, снег идет! Как по-твоему, то же самое творится в Высокогорье?

— Возможно. Ведь зима обыкновенно наступает там раньше.

— Тогда и ему придется повернуть назад. Не правда ли?

Нико покачал головой:

— Нет. Если он намерен вести зимнюю войну, он с места не сойдет. Не надо думать, будто несколько снежинок остановят его.

Глупые снежинки! Я смотрела на них так, будто это их вина. Не могли они появиться немного раньше? И не могло ли их быть побольше, чтобы Дракан отказался от своей злосчастной войны.

Лучше ли, чтоб тебя спасла драконья рать, чем быть спасенным вообще? Я не знал. Без помощи Каллан помер бы, но рука помощи от солдата-драконария? Думаю, Каллану следовало быть благодарным, если это означало, что Роза, Портовый Местер и другие также попали бы в драконьи лапы. Но я и так уже выболтал куда больше, чем следовало.

— Этот малец мчался так, будто сам черт гонится за ним по пятам, — сказал драконарий, что первым увидел меня. — Болтает о каком-то кораблекрушении и о Кенси.

Другой драконарий — чином выше. На его лице было множество мелких шрамов. Они белели, светясь на его обветренной коже.

— Он был один?

— Похоже на то.

— Как тебя звать, малец?

— Дамиан! — ответил я в поздней попытке не выдавать слишком многое.

— Дамиан? — спросил первый солдат. — Мне кажется, ты сказал «Давин»!

— Нет! Дамиан!

Оба драконария обменялись взглядами, и я увидел, что первый покачал головой.

— Нет, господин мой рыцарь, — произнес он, — малец назвался «Давин», я уверен.

«Господин мой рыцарь»? Так этот был одним из прославленных рыцарей Дракана? Не будь у него этих шрамов, он выглядел бы совсем обыкновенно.

— Лгать мне неумно, — сказал рыцарь, не особо нажимая на свои слова. — Это внушает подозрение. Что это был за корабль?

Я открыл рот и тут же закрыл его. Однажды я уже допустил глупость — оскандалился, прокололся, нет, на самом деле дважды. Вообще-то я не умел ломать комедию, а как раз сегодня я, забегая вперед, скажу, что с трудом держался на ногах. Я дрожал от усталости, у меня зуб на зуб не попадал, а еще держать в голове множество полуправд и полновесных врак… нет, лучше вовсе заткнуться и молчать.

— Нельзя ли мне капельку воды? — спросил я.

— Что это был за корабль? Отвечай!

Я повесил голову:

— Хочу пить. Нельзя ли мне капельку воды?

Коли б только тот второй захотел…

Удар обрушился мне на затылок, удар вообще-то не смертельный, но достаточно сильный.

Я заставил себя упасть. Солдат попытался поставить меня на ноги, но это мне не помогло. Мне и вправду едва хватило бы сил подняться, так что притвориться, будто это невозможно, было нетрудно.

— Не бей по голове, Балайн! Сколько раз тебе говорить? — сказал рыцарь.

— Да я слегка! — защищался солдат.

— Тогда бей его слегка по другому месту. Узника без сознания не допросишь.

Нет, как раз то, что надо. Слова эти дошли и до меня.

Солдат пнул меня, словно бы чуточку испытующе, в бок. Но я не был каким-то Гладким Хребтом[18]. Я подставлял спину для кнута под расчет за дневную работу на Битейном дворе в Сагис-Крепости, и нужен был пинок посильнее, чтобы заставить меня завыть.

— Ну?

— Простите меня, господин мой рыцарь!

— Он в беспамятстве?

— Думаю, так!

Хрустнул гравий совсем рядом с моим ухом. Краешком глаза я увидел сапог, и это предупредило меня за секунду до того, когда он схватил меня одной рукой за волосы и приподнял с земли мою голову. Сверкнуло лезвие ножа, и какой-то краткий миг я думал, что он тут же перережет мне горло. Но не горло ему было нужно. Острие ножа вонзилось мне прямо под левый глаз.

Глаза!

Я не успел подумать. Повернувшись на бок, я ударом руки отбросил нож в сторону. Я не хотел ослепнуть, не хотел…

Он отпустил мои волосы и вогнал кончик сапога мне в плечо, так что я перевернулся на спину. Так я и лежал и заметил тоненькую струйку крови, сбегавшую по щеке, как слеза.

— Ясное дело, в беспамятстве он не был, — сухо сказал рыцарь.

— Экая грязная хитрая тварь! — пробормотал солдат с таким видом, будто ему хотелось пнуть меня снова.

— Где, он сказал, находился этот корабль?

— В каком-то месте, что зовется Троллев залив. Отсюда полдня ходу на корабле, говорят люди из Арлайна.

— Ладно! Возьми нескольких рыбаков из селения и лодку — другие можете сжечь, и плывите к этому Троллеву заливу. Поскольку уж больно малец старается не произносить ни слова, наверняка это плавание того стоит. Я могу дать тебе… ну, скажем, десяток рыбаков. Столько должно хватить.

— А что если это ловушка?

На какой-то миг рыцарь заколебался. А потом покачал головой:

— Настолько ума у него не хватит.

Солдат окинул меня еще одним ядовитым взглядом.

— А что с мальцом? — спросил он. — Нам взять его тоже с собой?

— Нет! Им займусь я. Могу ошибиться, но у меня такое ощущение, будто мой господин Драконий князь захочет с ним поздороваться.

Первые полмили я падал три раза.

— Мальцу конец, — сказал один из рыбаков Арлайна, пытавшийся на последнем отрезке пути удержать меня на ногах. — Он больше не выдержит.

— Пусть постарается, — сказал ехавший ближе всех ко мне солдат-драконарий. — Не можем же мы все время отдыхать только потому, что у него кишка тонка.

— Это жестоко, а он совсем мальчишка.

Рыбак, как видно, был не из тех, кто промолчит.

— Уже полночь.

Солдат-драконарий подскакал на своем коне поближе к рыбаку.

— Как тебя звать? — спросил он.

— Обайн!

— Послушай-ка, Обайн! Если ты в другой раз разинешь пасть, когда тебя не спрашивают, отрежу тебе ухо.

Упорный рыбак злобно глянул на солдата-драконария. Он открыл рот, и наверняка ему хотелось что-то еще сказать, но я дернул его за плечо.

— Брось! — сказал я. — Он так и сделает.

Рыбак Обайн злобно смотрел на солдата-драконария, но, к счастью, на этот раз промолчал. Солдат-драконарий коротко кивнул, довольный тем, что заткнул рот непокорному, и поскакал дальше вдоль длинной череды людей, что плелись в ночи.

Нас было около сорока человек. Все взрослые мужчины из Арлайна, несколько рыбаков с наказом плыть к Троллеву заливу. И по ребенку из каждого дома. Младшему даже еще и года не было — крошечная девочка, висевшая в мешке на спине своего отца и, пожалуй, единственная во всем караване пленников, которая ничего не боялась.

Женщинам разрешили остаться. Но как они будут жить, когда мужчин угнали, а лодки сожгли, сказать невозможно. Всего за восемь часов солдаты-драконарии полностью разрушили их существование и навсегда изменили жизнь обитателей Арлайна.

— Черти! — пробормотал Обайн, словно услышав, что думаю я. — Проклятые дьяволы!

Мои ноги горели, словно их жгли огнем, меж тем как все остальное дрожало от холода и изнеможения. Скоро у меня не останется ни единой мышцы, которая бы не болела.

Я спросил Обайна, куда нас ведут.

— Думаю, в Баур-Лаклан. Но это больше, чем один день пути. А с малявками…

Баур-Лаклан. Меньше одного дня пути. Тогда нам придется где-то отдыхать, думал я. Спать! О, спать! Но не похоже, будто солдаты-драконарии собирались позволить нам отдыхать. Почему они так спешили? А может, дело не в спешке? Быть может, изможденными людьми куда легче управлять?

Когда я упал в пятый раз, даже солдаты-драконарии увидели, что идти я не могу. Один из них подтолкнул меня мечом, и я сделал последнюю попытку подняться на ноги. Но сумел только встать на колени, а потом судорога свела мышцу, отделяющую грудь от живота.