Белое духовенство также пьянствовало, как и монахи: многочисленные памятники указывают на чрезмерное «упивание» священников, на исполнение ими своих церковных обязанностей в пьяном виде, на катание в пьяном виде на улицах, на соблазн своей пастве, на полное неуважение населения к своим духовным отцам. В одном акте крестьяне жалуются на своего попа: «А преж того поп Василий служил у Николы чудотворца, а потому его от церкви отрядили миром, что он, стал зернью играть и крестьян бить и грабить»[17].

В конце 1690 года архангельский приход Палеозёрской волости Сольвычегодского уезда жаловался архиепископу великоустинскому Александру на бесчинства своего попа Никиты Иванова. Поп уже раньше был уличён в краже церковной казны. «И всегда, государь он, поп Никита, живет бесчинно, и пьет на кабаках безобразно». Жалоба, приводимая в царской грамоте 1601 года Нижегородским Преображенскому и Архангельскому соборам, что «попы и дьяконы на собор к молебнам и на престолы приходят пьяны»[18],— является типичной для духовенства этого времени. «Попы и дьяконы хмельного пития до пьянства упиваются, и всякое бесчиние во всяких людях чинится»[19],— вот как характеризуется церковное общество этого времени.

Говоря о недостатках современного ему духовенства, митрополит Даниил особенно подчёркивает страсть духовенства к «безмерному и премногому пьянству» и видит в нём причину многочисленных пороков духовенства. Также и Стоглав отмечает: «Церковные причетники в церкви всегда пьяны, к церквам божьим ходили и на божественном пении бесчинно стояли, билися, и лаялися и сквернословили, и пьяни в церковь и во святой алтарь входили и до кровопролития бились»[20].

В соборном ответе 1681 г. содержится следующая характеристика духовенства: «В нынешнее время многие попы и дьяконы живут бесчинно, упиваются безмерным пьянством и дерзают безстрашием неизтрезвився служить божественную литургию и прочие церковные службы, утрени, вечерни, молебны, панихиды, такожде и церковные тайны… действуют пьяные, и от такого бесчинного пьянства в покаяние не приходят и не престают, и божественного писания не внимают, а архиерейские запрещения презирают»[21].

Этой страсти «безмерного упивания» предавались, однако, не только священники и монахи и низшие церковные служители: ей предавалась также и церковная аристократия, начиная с игуменов и кончая епископами и даже митрополитами. Клеймя с высоты своих кафедр «безмерное упивание» как несовместимое с достоинством церковного служителя, высшие церковные чиновники, в свою очередь, в таких размерах занимались «упиванием», что служили соблазнительным примером для низшей церковной братии.

Исторические источники содержат многочисленные указания на пьянство высших церковных иерархов, этих «наставниц всякого бесчиния», служивших соблазном «верным и неверным».

Митрополит Зосима, один из руководителей русской церкви, получил от Иосифа Волоцкого такую характеристику: «Сосуд сатаны и дьявола, предавшийся чревоугодию, пьянству и содомству, старый еретик»[22].

Князь Курбский называет одного видного деятеля Стоглавого собора — архиепископа Ростовского, Никандра, пьяницей, а другого — епископа Суздальского, Афанасия — пьяницей и сребролюбцем.

По словам Максима Грека, высшие представители духовенства «светло и обильно напивались по вся дни и пребывали в смесех и пьянстве и всяческих играниях, тешили себя гуслями и тимпаны и сурмана и воров студными блядении».

Говоря об игуменах, поставленных «дарами серебра и злата», Максим Грек клеймит их как «бесчинников житием, в пьянстве всегда и пищи всякой упражняющихся».

Даже такой поборник церковного благочиния, как князь-инок Вассиан, и тот, будучи в Симонове монастыре, пользовался великокняжеским столом: «Пил этот нестяжатель романею, бастр, мушкатель, ренское белое вино»[23].

Резкую характеристику ближайших помощников Ивана Грозного, высших церковных иерархов, его «потаковников», даёт также поп Сильвестр, называя их «пьяницами, погрязшими во всяком грехе».

Во время мятежа 1771 года был разграблен Чудов монастырь и расхищено имущество митрополита Амвросия личное и принадлежавшее архиерейскому дому. В частности, был разграблен лично принадлежавший митрополиту винный погреб. По описи не хватала следующих напитков: «Венгерского самого хорошего три антала не початых, каждый по 25 рублей, еще венгерского 48 бутылок, 3) шампанского полторы дюжины, 4) бургонского красного 2 дюжины, 5) рейнвейну самого хорошего 36 бутылок, 6) каноралекту 3 дюжины, 7) белого старого французского бочка, 8) красного ординарного бочка, 9) кагорского красного вина 40 бутылок, 10) пива аглицкого 100 бутылок и 11) 7 погребцов разных, в каждом по 12 штофов с заморскими водками и ликерами.

Прошел слух, что у митрополита было найдено в большом количестве женское платье»[24].

О недостатках церковной аристократии обличительные памятники говорят часто весьма осторожно, так как открыто разоблачать высших иерархов было невыгодно, да и небезопасно. Обличитель пороков высшего духовенства очень легко мог быть обвинён в каком-нибудь проступке против догмы православия и сослан в какой-нибудь отдалённый монастырь в заточение.

Также и светская власть щадила своих помощников, «ласкателей и потаковников», оберегая их авторитет.

Если где-либо попадался игумен непьющий, то монахи недолго терпели его, так как такой настоятель мешал и им предаваться «упиванию»; он очень быстро смещался, а на его место выбирался кандидат, подходящий для большинства монахов.

Попытки исправления нравов духовенства путем административного воздействия очень любопытны.

Уже митрополит Иоанн в своих канонических ответах (1080-1089) говорит, что священников, предающихся пьянству, следует лишать сана. Эту же меру воздействия в отношении безмерно упивающегося духовенства предлагает и Владимирский собор 1274 года и Виленский собор 1509 года. Последний содержит следующее постановление по этому поводу: «Аще ли священник начнет дом свой держати в небрежении, безчинно, или церковные хвалы, божественные службы, не будет полнити по уставу, или упиватися… у такого бесчинника церковь отнати и отлучити»[25].

Для наблюдения за поведением духовенства Стоглав учредил специальный институт поповских старост, на обязанности которых лежало не допускать пьянства среди духовенства. Поповские старосты, согласно инструкции, должны были о всех священниках, которые «учнут жить в слабости и пьянстве и в прочих неподобных делах, или учнут глумиться мирскими кощунами и ходить на мирская позорища, или в корчмы ходить, а о церкви божьей небрещи»,— сообщать архиерею для предания виновных суду и лишению сана.

Впрочем, и сами старосты не выдерживали соблазна и предавались пьянству: в этом случае доносить на провинившихся, которые «начнут пренебрегать священными правилами, упиваться и бесчинствовать», должны были сами священники.

Запрещая в монастырях держать «пьянственное питье», Стоглав разрешает монахам употребление, во славу божью, «фряжского вина».

Так последовательно проводил Стоглав свою «противоалкогольную» политику.

Постановления Стоглавого собора были так же безрезультатны, как и более ранние: священники и монахи бесчинствовали на улицах до такой степени, что светская власть уже издаёт специальный указ о задержании всех появляющихся в пьяном виде на улицах и бесчинствующих священников.

В следующем за Стоглавым собором году был издан дополнительный указ к судебнику об иноках, которые «забыв страх божий и презрев священные правила, царскую заповедь, и соборное уложение, учнут по корчмам ходити, и в пьянство упиватись и по двором и по улицам скитатись пьяны, или учнут сквернословити, или матерны лаяти кому, на соблазн мирским человеком или пьяны учнут битись и дратись». Бесчинников из духовенства предложено было подвергать такому же наказанию, как и прочих бесчинствующих бражников: «Брать царскую заповедь по земскому обычаю» и сверх того ссылать в монастыри для усмирения по монашескому чину[26].