Да, тишина ночи быстро исчезала. Над головой кричали едва различимые чайки, а когда Обри поглядел за корму, то увидел просыпающийся в основании залива Бостон, огни которого очерчивали береговую линию. Но большой нужды в них уже не было: Сатурн закатился, вслед за луной, чтобы взойти над Тартарией, и на востоке уже светлело.

Вперед и вперед, только вперед, прочь от суши. Вода проносится за бортом, парус трепещет в руке, румпель под коленом. Бриз был слабым, но при помощи мощного отлива они делали четыре или пять узлов по отношению к берегу, и теперь Джек мог почувствовать начало истинного океана, волнение открытого моря, хотя и сильно ослабленное длинным островом.

— Что не так? — внезапно спросил он.

— Диане плохо, — ответил Стивен.

— Ох-хо-хо, бедолага. Пусть перегнется с подветренной стороны.

Полоса света впереди увеличивалась, и длинный остров выглядел уже не пятном, а резко очерченной темной массой на дистанции пушечного выстрела. Диана скрючилась на дне лодки.

«Нужно пройти через худшее, чтобы стало лучше», — размышлял Джек, бесстрастно глядя на нее.

Косяк чаек пролетел над головой, издавая свой обычный грубый циничный смех. Испражнения птиц сыпались в лодку. А беглецы продолжали путь. Ветер отходил к носу — при таком сносе ему, вероятно, придется лавировать, чтобы обойти мыс. По мере продвижения вперед бриз слабел: восходящее солнце может проглотить его совсем. Главное не упустить ни дуновения бриза.

— Нельзя терять ни минуты, — сказал Джек.

А лавировка приведет к потере многих. Вглядываясь из-под паруса, он наблюдал, как приближается берег острова, теперь довольно четко видимый, с людьми, идущими по берегу, полосой пены у мыса. Все ближе и ближе: он отпустил парус и схватил весло, веря, что сильное отливное течение поможет обогнуть мыс. Несколько ударов о дно, толчок от скалы, и дело сделало. Человек с острова окликнул их. Джек помахал рукой, убрал парус, и вот они уже столкнулись с волнением, идущим с юго-востока навстречу отливу. Плоскодонка сразу начала неуклюжий танец, и звуки сухой рвоты на носу возобновились.

— Накрой ее моим пальто, — сказал Джек, легко снимая его: раненная рука не была продета в рукав.

Стивен уже укрыл ее своим, но Диана все еще судорожно дрожала, стиснув зубы и сжав кулаки.

Теперь впереди были остров Лоуэлла, сборище рыболовецких суденышек, яркие лучи солнца, врезающиеся с востока в синее небо; а вот показался и сам сверкающий край солнца, на мгновение терпимый взгляду, а затем слишком яркий. Бриз стал порывистым и капризным, внезапно ударил прямо в корму и сильный порыв бросил нос плоскодонки в поднимающуюся волну. Диану промочило: она не двигалась и не стонала, затихнув на носу.

— Вычерпывай воду горшками с приманкой, — сказал Джек. — Впереди остров Лоуэлла. Полагаю, обогнем его с наветренной стороны.

— Да? Очень хорошо. В этих горшках что-то клейкое: вижу голову десятиногого рака.

— Выбрось, — сказал Джек, — и вычерпывай.

— Это, как я полагаю, рыболовные суда, которые отчалили раньше нас, — сказал Стивен, вычерпывая воду, и кивнув в сторону лодок впереди. — Но что вот это?

От южной оконечности длинного острова по яркому морю несся катер: на банках по два гребца гребли мощно и быстро прямо навстречу ветру. Курс катера пересечется с плоскодонкой очень скоро, учитывая, как налегают гребцы.

— Ты мог бы плыть немного быстрее, как думаешь? — спросил Стивен.

Джек покачал головой, шагнул вперед и медленно опустил парус. Катер мчался к ним: люди вооружены — перевязи через плечо, абордажные сабли, томагавки и пистолеты, а на кормовом люке офицер быстро нагнулся в сторону гребцов, выкрикивая:

— Навались! Навались!

Старшина катера приподнялся со своего места и проревел:

— Эй, с дороги!

Лодки бросились врассыпную, катер пронесся сквозь них, повернул налево по длинной дуге, которая прошла мимо северной оконечности большого острова, и, все еще на гоночной скорости, исчез.

— Это Лоуренс тренирует абордажную команду, — заключил Джек, когда снова поднял парус. — Он требовательный капитан, все правильно.

Джек обнаружил, что сердце бьется в два раза чаще.

— При таком темпе они вернутся на борт «Чезапика» минут через двадцать, несмотря на отлив. Как там Диана?

— Определенно в прострации, легкой прострации.

Они посмотрели на нее: зеленая, волосы прилипли к мокрому лицу, глаза закрыты, рот плотно сжат — вид как у уже умирающей, но еще упорно сопротивляющегося уходу. Стивен вытер ее щеку.

— Постараюсь уменьшить качку, — сказал Джек. — Ты бы убрал горшки с приманкой и этот старый мешок из-под ее головы — возможно, ей не нравится запах.

От острова Лоуэлла Джек направил лодку в море, на юг, чтобы ослабить качку. На юг, туда, где батарея с подветренной стороны, через канал, и там, миновав южный мыс, он увидел то, что его душа так жаждала видеть: за самым северным из островов Брюстера показались брамсели и марсели судна, входящего в залив со стороны Грейвз.

Без подзорной трубы он не мог поклясться, что это «Шэннон», и ничего не сказал, но в сердце поселилась восхитительная, умиротворенная уверенность.

— Ты кажешься довольным, брат? — сказал через некоторое время Стивен, переведя взгляд от зелено-желтого лица к красному и сияющему.

— Да, так и есть, если говорить искренне, — сказал Джек, — и ты будешь, полагаю. Видишь судно, выплывающее из-за северного острова?

— Не вижу.

— Северный остров — дальний, тот, что слева. Ей-богу, уже корпус виден.

— А-а-а, теперь вижу. И если мое мнение чего-то стоит, я бы сказал, это вполне похоже на военный корабль. Есть некая опрятность, определенная аура, которая ассоциируется с военным кораблем.

Отбросив возможность остроумно ответить, Джек громко рассмеялся и сказал:

— Это «Шэннон», входит в залив, чтобы с утра пораньше посмотреть на «Чезапик», ха- ха-ха!

«Шэннон» шел прежним курсом, борясь с течением, а плоскодонка приняла настолько круто к ветру, насколько возможно, чтобы пересечь его курс. Сначала их разделяли две мили: с их суммарной скоростью сближения это расстояние уменьшилось до полумили через десять минут, и Джек увидел, что не сможет перехватить «Шэннон» на этом галсе — дрейф лодки слишком большой, а смена галса оставит Джека за кормой фрегата.

«Неужели я озвучил свои желания слишком рано?» — подумал он и, вставая, окликнул судно так, как никогда прежде.

— Эгей, на судне. «Шэннон», эгей!

Мгновение сильнейшего волнения, и он увидел, как фрегат обстенил фор-марсель: курс изменился как раз настолько, чтобы позволить лодке пройти вдоль борта. Неуклюжая посудина резко врезалась посередине судна, и с палубы знакомый громоподобный голос крикнул:

— Аккуратнее с покраской, протри свои долбанные глаза! Аккуратнее с покраской. Отталкивайся. Я страстно желаю скинуть ядро тебе на днище. — Затем уже спокойным тоном, — Ну, Джонатан, у тебя есть омары? Пол, брось ему линь.

Теперь, с крепко сжатым в руке линем, и спокойствием, разливающемся в сердце, Джек мог себе позволить быть остроумным.

— Я должен попросить вас, сэр, попридержать язык — у нас в лодке леди. Сообщите капитану Броуку, что я хочу переговорить с ним. И выньте руки из карманов, когда говорите со мной, мистер Фолкинер.

Наверху, на широком обветренном честном лице — неприкрытый ужас и зачатки нарождающегося гнева, на всем фрегате — потрясенное молчание. Затем по лицу разлилась широкая ухмылка.

— Вот это да, это же капитан Обри! — закричал Фолкинет. — Прошу прощения, сэр. Я немедленно заскочу к нему в каюту. Подниметесь на борт, сэр?

Топот бегущих ног на палубе, приказы, подбадривающие крики, грохот ботинок морских пехотинцев, фалрепные, бегущие с тросами, обернутыми сукном, и Джек, балансируя при качке, перешагнул через разделяющее суда пространство и поднялся на борт, где его приветствовали в соответствии с рангом. Морские пехотинцы опустили ружья, Джек снял треуголку, и тут появился Броук: в руке салфетка, по подбородку стекает яйцо.