Он несколько раз за свою короткую жизнь переживал ураганы, но они происходили на земле, а все равно было страшно. Буйный ветер выворачивал с корнями деревья, срывал кровли с теремов и даже кидал в небо курные избенки. Ужас!
Глаза кормчего были зоркими, явно испытующими, и даже не без лукавинки, они, как бы говорили: «Ну-ну, посмотрим, князь, какие повеленья ты сейчас отдашь ладейникам».
А Ярослав и не стал отдавать приказа. Бывают такие минуты, когда и о честолюбии можно забыть. И князь, встретившись с вопрошающими глазами Фролки, молвил:
– Ты у меня старший кормчий, тебе и ладьями распоряжаться. Повелевай!
– Как прикажешь, князь, – слегка поклонился Фролка и добавил. – Пока чуток на веслах пойдем, а вон за тем изгибом, что по правому берегу, будет небольшой залив. Там самое место ладьям бурю переждать. Крутояр ветры смягчит.
В заливе кормчий суда впритык не поставил, удалил друг от друга на добрые двадцать сажень.
– А не далече? А вдруг, не приведи Господи, ветер судно опрокинет? Глядишь, соседняя ладья вблизи будет. Спастись легче.
– Извиняй, князь. Коль буря не на шутку разыграется, судно на судно кинет и в щепу разобьет. Любой кормчий об этом ведает.
– Спасибо за науку, Фролка.
– У реки свои повадки, князь.
Кормчий не обманулся: всё сбылось, как он и предрекал.
И получаса не прошло, как небольшая туча, появившаяся на небосклоне со стороны полунощи, гораздо почернела и расширилась, всё ближе и ближе приближаясь к Волге. Вновь поднялся ветер, всё выше поднимая потемневшие волны.
Вои-гребцы заранее сняли паруса и вытянули с железных уключин весла.
Ярослав вглядывался в лица дружинников. Кажись, все спокойны, действуют умело и сноровисто, некоторые даже перекидываются шутками. Молодец, Добрыня Никитич! Он лично подбирал воев в дальний поход. Обронил как-то:
– За дружину переживать не надо. Отобрал тебе самых бывалых людей. Они и по морю и по рекам ходили. Тертые, битые, мечами сеченые, к любым походам свычные.
– Такие, как у деда моего Святослава?
– В чем-то схожи, Ярослав. В обиде на дружину не будешь.
«Дай-то Бог, Добрыня Никитич», – подумалось князю.
Вскоре над Волгой разразился адский ураган. Грохотал зловещий, оглушительный гром, с треском и шипом блистали змеистые, ослепительные молнии, на ладьи накатывались огромные, разгульные волны, окачивая брызгами и пеной. Судна, беззащитные перед грозной стихией, кренились в ту или иную сторону, наводя трепет на сбившихся в ладейных избах дружинников.
Ярослав уцепился руками за невысокий дубовый стол, прикрепленный к полу. Скученные же вои держались друг за друга, но никто из них не паниковал.
– Ничего, ничего, ребятушки, – подбадривал дружинников Фролка. – Не в таких переделках бывали.
– Лишь бы Перун молнию в ладью не бросил, – молвил один из воев.
– Не бросит, ребятушки. На мне хоть и крест Иисуса, но я помолился Перуну. Ране он кормчих не обижал.
Ярослава начало мутить, лицо его побледнело. Он, впервые угодивший под несусветную качку судна, с трудом сдерживал себя и молился Богу, дабы не показать свой недуг дружинникам. Выстоять, непременно выстоять, иначе стыдоба!
Молодой, могучего вида меченоша Заботка, подхватил князя под руку, а Додон Елизарыч, уцепившись жилистой рукой за колок75, не без язвы думал:
«Это тебе, князек, не за книжицей сидеть. Сейчас из тебя всё нутро вылезет. А впереди еще сотни верст, хе».
Кормчий вытянул из портков какой-то небольшой пахучий кусочек и протиснулся к Ярославу.
– Пожуй, князь.
Ярослав пожевал, и дурнота постепенно отошла. А Фролка выбрался из избы и, насквозь продуваемый говорливым, напористым ветром, удерживаясь за бескрылую мачту, с беспокойством глянул на остальные ладьи.
Только бы не сорвало с якорей. Тогда непоправимая беда. Неуправляемую ладью унесет в гиблую пучину. Нет, слава Перуну, все суда на месте. Не зря он, Фролка, еще раз наставлял кормчих, как надежно закрепить суда якорями.
Ветер начал утихать, да и хмурая, суровая туча стала уходить в сторону…
Г л а в а 28
ПЕРВАЯ ПОБЕДА
Ярослав залюбовался неприступным высоким мысом, кой вдавался стрелой в Волгу.
– Вот и здесь не худо бы крепость поставить, – молвил он.
– Доброе место, – поддакнул Фролка и добавил. – Здесь Которосль с Волгой сливаются… Поворачиваем к Ростову, князь.
– Поворачивай, кормчий. Как ни долог был путь, но, кажись прибываем… Глянь, Фролка, а на брег опять неведомые люди высыпали.
– Так и в прошлый раз было. С копьями и луками. Брани опасались.
– Тут их немало… И дымы видать. Никак, селищем живут. Надо бы как-нибудь в гости к ним наведаться.
– Гостей здесь не ждут, князь, – вступил в разговор купец Силуян. – Мы на оборотном пути из Ростова помышляли с товаром к ним пристать, а они на челнах встречу двинулись. Стали стрелы пускать. Одного купца в плечо уязвили76. Добро, попутный ветер подул, на парусах убежали. Злой тут народ, князь.
– Поживем – увидим, купец. Может, и за одним столом посидим.
– Воистину, князь, – кивнул кормчий. – Жизнь – не камень: на одном месте не лежит, а вперед бежит.
Ярослав стоял подле кормчего и наблюдал, как тот поворачивает судно в Которосль.
– Слышь, Фролка, забыл тебя спросить. Чем ты меня в бурю от дурноты спас?
– Вещь не хитрая, – хмыкнул кормчий. – Воск с пчелиным клеем77. Это еще мой дед, тоже был кормчим, меня вразумил. Многим людям помогает.
– Надо же, – крутанул головой Ярослав. – В Ростове будем, укажу бортникам оное зелье от сего недуга заказать. Сгодится.
– Аль опять на Волгу пойдешь, князь?
– Пойду! – твердо изронил Ярослав.
Плыли Которослью. Река не столь широкая, тихая, с пологими берегами; лишь кое-где Которосль становилась обрывистой, но кручи были не столь высоки. С обеих сторон реки простирались глухие непролазные леса.
– А вот и Векса, князь. Ныне до Ростова рукой подать, – молвил купец.
Ярослава охватило волнение. Как-то его встретят ростовцы? Как друга или недруга? Откроют ли ворота непрошеному гостю, или крепость доведется брать осадой? Да и что собой представляет крепость? Не хотелось бы начинать знакомство с Ростовом войной.
Ярослав еще загодя изведал от купца, что городом управляет какой-то Урак. Из славян. Человек в летах. «То ли князек, то ли старейшина племени, – выразился Силуян. – Нрав у него жесткий, страсть как верует в языческих богов, но торговать дозволил».
Ладьи вошли в озеро.
Ярослав еще в Киеве слышал, что город стоит на отлогом берегу Неро, кое само по себе довольно обширное. Но то, что он увидел своими глазами, заставило его удивиться. Озеро верст на пять-шесть простиралось вширь, и едва ли не на двадцать – в длину.
– Да тут и впрямь Тинное море, как называют его купцы, – произнес Ярослав вслух. – Не так ли, Фролка?
– Тинное, князь. Ты глянь на мое весло.
Кормчий на всю глубь опустил весло и вытянул его обратно, взмутив за кормой зеленоватую воду. На конце же весла повис густой клок скользких пахучих водорослей.
– От чего же озеро такое застойное?
– Ростовские люди сказывали, что одна Векса из озера вытекает, зато десятки рек его заполняют. Вот тина и скапливается. Но то, князь, не большая помеха. Сюда и заморские корабли могут заплывать. Не увязнут.
Ярослав жадными глазами устремился на завидневшуюся крепость. Стоит на невысоком холме, окруженная частоколом из потемневших от времени заостренных бревен.
Еще не успели приблизиться к берегу, как князь и вои услышали, что в городке, частым звоном загудело било78, и загремели десятки бубнов. На дощатые «заборалы» (настилы), протянутые вдоль частокола, поднялись сотни воинов с луками и сулицами79.
