Дополнительные правила оказались не проще основных: принимать все окружающее как бесконечную тайну, о которой ничего не известно заранее, пытаться раскрыть эту тайну, прекрасно осознавая, что шансов нет. Считать каждый поступок последним перед смертью, полностью использовать каждое мгновение, ни на секунду не прекращая игры, никогда не выходить на первый план, действовать чужими руками.

– Это же целая пропасть работы, – пробормотал Рагнур, когда все правила были озвучены и разъяснены.

– Вы совершенно правы, мистер Сакнуссон, – кивнул Хидэки Тодзио, – поэтому не будем терять времени и приступим к освоению правил прямо сейчас. Да, а задания, которые я дал вам ранее, никто не отменял!

По комнате прокатилась волна разочарованных возгласов.

«Вот уж точно – многие знания есть многие печали, – подумал Виктор, перефразируя библейское изречение, – точнее, многие знания есть многие труды».

Восемнадцатое января – день, когда все человечество, от метрополии до самых дальних колоний, до которых свет солнца идет десятки лет, отдыхает и веселится.

Праздник День Единения, выпавший на эту дату, появился в середине двадцать первого века. И причиной его возникновения стали события довольно печальные.

Хотя поначалу все выглядело просто чудесно. Из недр космоса нагрянули пришельцы. Землю охватило всеобщее ликование. Но когда исследовательская станция в поясе астероидов, попавшаяся чужакам по пути, оказалась уничтожена, люди кое-что заподозрили…

Кто же мог знать, что первыми в Солнечную систему явятся самые настоящие пираты, специализирующиеся на ограблении слаборазвитых (по космическим меркам) цивилизаций?

Ликование сменилось паникой.

Объединенными усилиями и ценой немалых жертв нападение удалось отбить. Перепуганные правители крупнейших стран, осознав, что следующую, более серьезную атаку человечество может и не пережить, собрались в Вашингтоне…

Восемнадцатого января была подписана Хартия Единения. На основе этого документа фактически была создана Земная Федерация. Конечно, реальное объединение тянулось долго, почти полтора столетия, но Хартия стала его символом.

А день – праздником.

Однако в учебном центре Службы Экстремальной Социологии никаких выходных, а тем более праздников предусмотрено не было. После полуторачасовых мучений, которые лейтенант Коломбо скромно называл «зарядкой», курсанты узнали, что завтрака сегодня не будет, и мрачно поплелись на занятие по «Экстремальной социологии».

– Доброе утро, – приветствовал их доктор Сикорски, сияя улыбкой и лысиной. – Не вижу на ваших лицах воодушевления!

– Откуда ж ему взяться, – пробурчал Виктор, – на пустой желудок.

Есть тем не менее хотелось не так сильно. За время обучения он разучился воспринимать прием пищи как удовольствие и довольно спокойно мог без нее обойтись.

Но признаваться в этом самому себе не хотелось. Тогда бы точно пропал один из поводов поворчать. А брюзжание оставалось одним из немногих удовольствий, доступных курсантам.

– Сегодня мы поговорим о восприятии социологической информации. – Сикорски обвел подопечных испытующим взглядом. – Ведь в любом случае, прежде чем начинать действовать в той или иной социальной системе, вам предстоит разработать методику действий. А для этого необходимо поставить диагноз, что невозможно без сбора данных! Фаза получения информации порой может быть очень длинной, и вы должны…

Одной частичкой сознания Виктор привычно фиксировал слова лектора. Другая блуждала где-то далеко, позволяя вспоминать прошлое, думать о чем-то постороннем. Журналист и актер Зеленский никогда не смог бы даже представить, что можно размышлять вот так, двумя потоками, но в экстремальных условиях и лошадь летать научится…

Что уж говорить о человеке, который гораздо гибче лошади?

– Из всех методов социологического исследования вам будет доступно лишь включенное наблюдение, – продолжал тем временем бубнить Сикорски. – Опрос в любой разновидности нельзя использовать по вполне понятным причинам. А то занятная была бы картинка.

– Доктор социологии хихикнул. – Вообразите сами: внедрившись в террористическую организацию, вы однажды проводите на ее заседании опрос: «Граждане экстремисты, не могли бы вы ответить на вопросы вот этой анкеты?»

Сикорски вновь захихикал. Курсанты терпеливо ждали.

– Интервью отпадает по той же причине, – продолжил преподаватель, вытерев выступившие от смеха слезы. – Хотя в завуалированном виде его можно применять. А включенное наблюдение максимально пригодится в вашей ситуации, и вы должны научиться использовать его на полную катушку. Для этого необходимо особое состояние сознания, позволяющее воспринимать максимум доступной информации и по ее обрывкам делать верные выводы. Состояние, когда мозг работает за счет глубинных резервов, которые обычному человеку почти недоступны. Войти в него можно, следуя простым правилам. Первое из них гласит: отринуть жалость к себе. Что это означает? Для вас не должно быть ни приятных, ни неприятных условий, ситуаций важных и не важных, предпочтительных и нет. Любые обстоятельства, любое положение должно рассматриваться лишь как источник информации… Второе правило – уничтожить предубеждения. Вы должны научиться воспринимать информацию, изначально не оценивая ее никоим образом. Должны уметь настраиваться на любые ее источники!..

– Простите, сэр, – сказал вдруг Фредерик, чернокожий курсант, который, судя по его виду, родился и вырос где-то в Центральной Африке. На интерлинге он изъяснялся с явным акцентом. – Но мы все это уже слышали от мистера Тодзио и от мистера Эстевеса… Третье правило будет про терпение, а четвертое – про умение смеяться над собой.

И вправду в конце декабря инструктор, обучавший их управлению транспортными средствами, изложил схожую систему поведения, позволяющую достигнуть отличных результатов при вождении, назвав ее «кодексом гонщика».

– Совершенно верно, – не смутился Сикорски, – эти правила универсальны. И каждый из нас открывает вам, как их применение позволяет оптимизировать ту или иную область вашей деятельности. И мы будем это делать до тех пор, пока эти правила не войдут в вашу плоть и кровь, пока вы не начнете применять их даже во время походов в туалет!

– Как бы этого не пришлось долго ждать! – шепнул Виктор сидящему рядом Рагнуру. Тот хмыкнул.

Лежание в ящиках, которые первоначально называли «гробами», превратилось для курсантов в обязательный ритуал. Иногда в них доводилось проводить, дыша и вспоминая, целую ночь, и для защиты от дождя каждый собственноручно соорудил над своим ящиком навес.

То ли от ограниченного пространства, то ли еще отчего, но в деревянной коробке Виктора посещали удивительно яркие воспоминания. Они сопровождались звуками, запахами, тактильными ощущениями. Возникавшие из недр памяти моменты приходилось переживать заново.

Каждый раз после этого Виктор чувствовал себя опустошенным и измотанным.

Но энергия быстро восстанавливалась, и он ощущал, что его вновь тянет на склон холма, туда, где под скособоченным навесом лежит неуклюжий деревянный предмет…

– Что мы тут делаем? – спросил он как-то у инструктора Джонсона, перед тем как залезть в ящик.

– Уничтожаете свое прошлое – ответил тот. – Именно прошлое чаще всего определяет, чем человек себя считает и тем самым является. Вам же придется научиться быть людьми без прошлого.

После этой беседы стало ясно, зачем нужен запрет на разговоры между курсантами о том, кем они были и чем занимались ранее, до появления на острове Грасъоса.

С каждым разом входить в воспоминания было все легче. Вот и сегодня Виктор без особых усилий вызвал из памяти первый день в университете, бестолковый и суетливый, закончившийся безобразной пьянкой на квартире у кого-то из однокашников…