— Ну и что они могли делать здесь?

— Вот это я и хочу узнать.

Малыш вытащил удавку.

— Прикончить их? — спросил он с обычным рвением.

Тут вернулся Ольсен. Неприязненно посмотрел на Малыша.

— Что тут происходит?

Барселона повернулся к Порте.

— Попробуй допросить их по-русски, — предложил он. — Ты говоришь на этом языке лучше меня.

— Фельдфебель Блом! — Лейтенант подошел к нам. — Кто здесь командует? Ты или я? Если надо будет их допрашивать, я отдам распоряжение. А пока что, будь добр, оставь этих людей в покое.

— Слушаюсь, — ответил сквозь зубы Барселона.

Порта досадливо пожал плечами, взял свой автомат и последовал за нами из комнаты. У двери обернулся и угрожающе посмотрел на молодых людей.

— На сей раз, ребята, вам повезло, но больше не искушайте судьбу — во всяком случае, когда рядом я, понятно? — Те немигающе уставились на него. Порта неожиданно засмеялся. — Благодарите свою счастливую звезду, что с нами оказался офицер. Думаю, он не очень хорошо понимает, что это за война — но мы с вами понимаем. Ясно, товарищи?

Снаружи мы встали в одну колонну за лейтенантом Ольсеном.

— Куда, черт побери, подевался Малыш? — спросил Старик, когда мы тронулись. — И Легионер? Где они, черт возьми?

Никто не знал. Последний раз мы видели их в доме. Старик, движимый дурным предчувствием, доложил Ольсену, тот долго и громко ругался совершенно неподобающими офицеру словами.

— Проклятье! Байер, неужели у тебя нет никакой власти над своим отделением? Возьми нескольких человек, возвращайся и отыщи их. Только не трать на это весь день, мы и без того потеряли впустую много времени. Ждать вас я не собираюсь, так что вам придется догонять нас.

Старик повел нас обратно к дому.

— Они будут в подвале, пьяными вдрызг, — злобно сказал Хайде.

— Если нашли потайной склад шнапса и не сказали мне, то горько за это поплатятся! — угрожающе произнес Порта.

На подходе к дому нас остановил негромкий предостерегающий свист. Из темноты появился Легионер.

— Где вы, черт возьми, были? — отрывисто спросил Старик. — Куда подевался второй охламон?

— Охотится, — ответил с усмешкой Легионер. — Эти два товарища думали, что обвели нас вокруг пальца, поэтому мы не спускали с них глаз.

— Охотится? — запальчиво повторил Старик. — За кем, черт бы его побрал? Если тронет хотя бы одну из тех женщин…

Он двинулся мимо Легионера к дому, но Легионер оттащил его назад.

— Me стоит туда идти. Через минуту там может стать очень жарко.

Едва он произнес эти слова, из темноты прямо в нас полетел какой-то предмет. Барселона ловко поймал его и бросил обратно.

Раздался взрыв, полыхнула вспышка.

— Салажата, — спокойно сказал Барселона. — Даже гранаты не умеют бросать!

До наших ушей донесся легко узнаваемый трубный глас Малыша. Где-то поблизости, в темноте подлеска раздавался шум неистовой борьбы. Громкая ругань по-немецки и по-русски. Звук ломаемых веточек, лязг стали о сталь. Кто- то захрипел, забулькал. Потом тишина. Мы стояли, дожидаясь.

— С этим разделался, — сказал, показавшись, Малыш и с азартным видом исчез снова.

Послышался топот бегущих ног, потом выстрел.

— Что здесь происходит? — с горячностью спросил Хайде.

— Пошли, посмотрим, — рассредоточиться и быть начеку, — приказал Старик.

В кустах мы наткнулись на труп. Порта опустился на колени и осмотрел его.

— Удавлен, — сказал он лаконично.

Это был один из двух юных русских. Рядом с ним мы обнаружили связку гранат. Их хватило бы, чтобы уничтожить целую роту.

— Видимо, предназначались для нас — хорошо, что вы остались здесь, — признал Старик. — Хотя, — добавил он, — имейте в виду, это ни в коей мере не оправдывает вашего поведения. Лейтенант злится, и я понимаю его.

Легионер надменно улыбнулся.

— Лейтенанты! Можно подумать, они все знают. Если б я всегда полагался на лейтенантов, то вряд ли до сих пор топтал бы землю.

— Однако, — сказал я Барселоне, — похоже, ты был прав, что эти ребята из НКВД.

— Прав, конечно, — пренебрежительно ответил он. — Я побывал в переделках. Кое в чем разбираюсь.

— И, как он говорит, — добавил Порта, указав большим пальцем на Легионера, — лейтенанты знают не все. Далеко не все, черт возьми.

Мы постояли в молчании, напрягая в темноте слух, но оттуда, где скрылся Малыш, ничего не доносилось, потом Старик обратился к Легионеру с вопросом, который явно уже довольно долго беспокоил его:

— Откуда ты узнал, что у них на уме?

— У кого? У этих щенков из НКВД? — Легионер пожал плечами. — Нам сказала девушка. Перед самым нашим уходом.

Старик прищурился.

— Она сказала вам?

— Ты не ослышался — она.

— Почему? С какой стати? Зачем ей выдавать соотечественников?

В ответ на явные подозрения Старика Легионер холодно приподнял одну бровь.

— Знаешь, я не стал задерживаться, чтобы спросить ее — могу только предположить, что ей не нравилась их внешность. Они вовсе не красавцы.

Порта цинично засмеялся.

— Скорее всего, ты приставил ей к голове автомат!

— Мог бы, — спокойно ответил Легионер. — Только в данном случае такой необходимости не было. Она выложила все по своему почину.

— Спятила, должно быть, — сказал я. — Проведает кто-то из ее товарищей, и ей конец.

— Это, — равнодушно заметил Легионер — ее проблема.

Где-то позади нас послышались грузные шаги и тяжелое дыхание, мы тут же вскинули оружие, вглядываясь в темноту и ожидая, что на нас набросится бог весть кто — стая диких зверей или по крайней мере взвод противника — но то был всего-навсего Малыш.

— Удрал, гад, от меня! За этими треклятыми елями может спрятаться целый полк, и его нипочем не сыщешь. Однако я все-таки отнял у него револьвер. Я почти уверен, что ранил его, но он все же ухитрился улизнуть.

Старик взял у него револьвер и задумчиво покачал на ладони.

— Наган, вот как? Да, ребята из НКВД, не иначе.

— Как мы и говорили с самого начала, — раздраженно сказал Порта. — Если б начальство больше прислушивалось к нам, эта гнусная война, может, уже кончилась бы.

Старик вернул Малышу револьвер, и мы осмотрительно тронулись в темноте, чтобы присоединиться к роте. Барселона продолжал говорить о той девушке. Она явно не давала ему покоя; в то время вряд ли кто из нас верил словам Легионера, что она выложила все по своему почину. Это казалось совершенно невероятным; лично я был почти уверен, что Малыш пригрозил ей своей смертоносной удавкой.

— Что же вы не взяли ее с собой? — спросил Барселона. — Ведь прекрасно знаете, что эти скоты сделают с ней, когда узнают. Сами видели, как они обращаются с людьми.

— Это не наша забота, — ответил Старик. — Наше дело воевать, а не нянчиться с предательницами.

— Не согласен, — с горячностью возразил Барселона. — Одно дело — платные предатели. Люди, которые вынуждены быть предателями, — совсем другое. Приставь пистолет человеку к голове, и…

— Да кончай ты, — сказал Легионер. — Сколько можно повторять — никто не заставлял говорить эту сучонку. Она заговорила сама. По доброй воле. Тот вопящий гаденыш, что там был — ее. А кто отец, знаешь? Гауптштурмфюрер[6] треклятого СС! Вот такая она курва!

— Возможно, он изнасиловал ее, — сказал Барселона.

— Мне плевать, что он с ней сделал, — холодно ответил Легионер. — Я только знаю, что, по ее собственному признанию, она выдавала своих направо и налево при каждой возможности. Сама сказала нам. Видимо, считает это своим предназначением в жизни. Я считаю это предательством, а по мне любой предатель пусть пропадет пропадом, на чьей бы стороне он ни был.

— Она, — сказал Барселона.

— Она, он или оно, — ответил Легионер, — мне все едино.

— Возможно, она считала, что влюблена в того скота.

— Господи боже, ты только что говорил, что он ее изнасиловал!

— В общем, она мразь, — сказал Малыш убедительным тоном, — и мне плевать, что с ней будет. Она донесла на собственную мать — сама сказала нам. Мать отправили в Сибирь всего навсего за то, что она стащила окорок. Я прикончил бы эту девку на месте, только нам приходилось думать о более важных вещах.