— Черт возьми, посмотрите на вон ту, — бормочет Малыш, разглядывающий медсестер в артиллерийский бинокль. — Вот это задница! Так и просится на грех. Черт, как бы я ее сейчас трахнул.

Начинается недолгая, бесшумная борьба за бинокль.

— Мой старый приятель встает на дыбы! — говорит со смешком Порта. — Давно не примерял меховой шубы!

— Нужно было трахнуть ту свинью в Климской, как я, перед тем, как ее зарезали, — говорит Малыш. — Закроешь глаза и представляешь себе, что это гамбургская красотка, пришедшая на бал без трусиков.

Появляется Василий.

— Там повсюду чертов НКВД, — говорит он, тяжело дыша. — При воздушный налета погибай много люди, но мы не делай сейчас большой взрыв. Оттуда увозят раненый. НКВД приехать на бронемашины. Моя думай подожди один час. Кун-цзы говорит: «Никогда не спеши». Действуй спокойно, сохранишь голова на плечах. Моя узнал пароль. Русский кричи «Война», наша отвечай «Яблоко» и иди дальше. Они не соблюдай осторожность. Толстый полковник сказал пароль, когда моя лежи под машина. Они знай, что злой бранденбуржа в Москва. Полковник говори — отрезай ему член и делай ему кушай без соли. Значит, в плен попадай нельзя. Лучше быстро бежи после того, как будет взрыв. Они стать как сумасшедший, искать дурный немса по всей Москва.

— После того, как взорвем завод, — неудивительно, — сухо замечает Штеге.

— Что твоя смотри? — спрашивает Василий, ткнув Малыша в плечо дулом автомата. Малыш все время лежал, неотрывно глядя в бинокль.

— Советскую дырёшку, — шепотом отвечает с похотливой улыбкой Малыш. — Когда они поднимаются по лестнице, видно, что у них под юбкой. Надо было пойти в санитары. Лучше делать уколы солдатам в задницу, чем шастать, взрывая заводы.

— Василий должен немного смотри! Его мальчик давно не бывай в приятный теплый фанза.

Прежде, чем Малыш успевает сообразить, что происходит, Василий забирает у него бинокль. Но вскоре отдает обратно.

— Моя делай предложений, — говорит Василий, — моя есть умный план. Берем русский медсестры в себе, в гитлеровский армий. Говорим, они знают медицинские секреты. Мы развлекай, потом отдавай их генерал. Они кричи изнасилование, мы кричи — грязный коммунистический пропаганда. Что скажете?

— Ему нужно служить в министерстве Геббельса, — усмехается Порта. — Я готов побрататься с ним.

— Когда война совсем конец, наступит мир, мы бросай автоматы, вы ехай с Василий в большой путешествий к мой двоюродный брат в Гонконг. — У брат есть ресторан «Курочка». Много китайса приходи продавай запрещенный вещь. Брат делай большой обеда. Сперва подавай танг-цу-ю. Это вкусный маринованный рыба. Потом мы кушай превосходный фу-рунг-чип-иен. Это курица с креветки. Потом аппетитный пао-янг-рео, спина овцы с овощи. Наша немного отдыхай, потом кушай ченг-чао-цзе, фаршированный блинчики на пару. Потом приходи много красивый женщин из веселый дом, играй с нами в игры, и мы пей сакэ.

— А можно научиться есть палочками? — с сомнением спрашивает Малыш. Пытается поднять двумя штыками кусочек льда, но всякий раз роняет его. — Даже ледышку поднять не могу, — раздраженно выкрикивает он. — Как же, черт возьми, набить рот рисом с помощью ваших палочек?

— За дело, — говорит Старик, затягивая плечевые лямки.

Начинается раздача детонаторов и пластида. Как только с нескольких шашек снимают обертку из промасленной бумаги, вокруг расходится сильный запах марципана.

— Странно, что такие маленькие булочки могут взорвать целый завод, — говорит Барселона, всовывая похожие на карандаш детонаторы в мешочки с опилками.

— Теперь соберитесь с духом, — сурово говорит Старик. — Если кто будет ранен и не сможет идти, кончайте с собой. Лучше отправиться на небо прямиком, чем через пыточную камеру НКВД.

— Говоришь как священник, — усмехается Хайде. — Только «Аминь!» забыл.

— Я был бы не прочь оставить тебя с раной, — рычит Старик. — Любопытно было б узнать, хватит ли у тебя мужества покончить с собой! Не думаешь ли ты, что фюрер ждал от тебя именно этого?

— Нам раздавят яйца, — лаконично говорит Порта.

— С Малышом им придется потрудиться. У него они, как гранитные. Потребуются специальные инструменты!

— Чертов НКВД такой струмент есть, — весело сообщает им Василий. — На Лубянка есть все нужный струмент, однако. Очень умный люди. Иметь все, чтобы заставить дурный немса петь хороший песня для НКВД.

Задняя часть завода в огне. Прямо в воротах стоят три большие пожарные машины, пожарники в медных касках разматывают шланги.

— Чего только не увидишь на войне! — взволнованно шепчет Малыш. — Пожарные машины мне нравятся. Лучше было б стать пожарным, чем идти в армию. Только меня не взяли бы, потому что я попал под арест за попытку поджога.

— Что же ты хотел сжечь? — с любопытством спрашивает Порта.

— Полицейский участок на Давидвахтштрассе! Эти гады схватили меня на месте преступления, когда я складывал растопку. От заключения меня спас психиатр. Сказал, что у меня пунктик относительно полицейской формы. Если б он сказал про пунктик относительно инспектора Отто-так-его-перетак-Насса, он был бы гораздо ближе к истине. Я, собственно, ничего не имею против шупо. Они делали мне много предостережений, когда меня вызывали для беседы с Отто. Недавно один приятель из Гамбурга сказал мне, что, по слухам, Насса перевели в Копенгаген. Если это так, надеюсь, датские подпольщики его прикончат. Иначе никакие они не викинги.

— Тихо ты, Малыш, — шепчет Старик. — Тебя, наверно, в Кремле слышно. Если эти ребята у ворот уловят хоть слово по-немецки, тут же откроют огонь.

— Беда с этими разными языками, — бормочет Малыш. — Вот бы все говорили по-немецки. А так русские сразу разоблачат тебя. Достаточно потребовать, чтобы ты прочел «Отче наш» на их языке, и что тогда? Конец!

— Разве коммунисты знают «Отче наш»? — спрашивает Штеге. — Он должен быть у них запрещен.

— Если даже и запрещен, то все в России его знают, — говорит Порта. — Узнают от своих бабущщек еще до того, как начинают ходить. Шлюхи под старость всегда становятся святошами.

Мы проходим через ворота строем. Всё спокойно. Походным шагом ходят и немцы, и русские.

Сержант НКВД вытягивается в струнку и козыряет Василию, который идет с «калашом» на груди сбоку колонны.

Белый луч прожектора с одной из сторожевых вышек на секунду освещает нас.

— Не обделайтесь, мальчики, — шепчет Порта. — Терпеть не могу запах дерьма!

Мимо проходит колонна русских. Командующий ею лейтенант дружески хлопает Василия по спине. Оба громко смеются.

Василий вскоре догоняет нас.

— Лейтенанта оченно довольна. Хватай большой группа бранденбурги-диверсанты. Теперь готовь их пытай, чтобы они выдавай гитлеровский секреты. Лейтенант кажи мне, пошли со мной. Посмотри, как пленный корчи рожи! Некогда, говори Василий, нужно делать важный работа. Это не ложь!

На большой открытой площадке стоят не меньше полутысячи новеньких Т-34, готовых к отправке на фронт.

— Может, организуем парочку, чтобы ехать к своим первым классом? — предлагает Порта.

— Неплохая мысль, — негромко отвечает Старик. — Посмотри, есть ли там боеприпасы и горючее.

Порта влезает на ближайший танк быстро, как ласка, откидывает крышку люка, кладет возле нее автомат и мгновенно исчезает внутри.

Малыш нежно проводит рукой по широким гусеницам.

— Черт возьми, ребята, вот это машина! Нам бы пару тысяч таких! Посмотрите на гусеницы! И на красивую округлую заднюю часть. Совсем как у дорогой французской шлюхи!

— С этими Т-34 Иван выиграет войну, — уверенно говорит Штеге.

— Сомневаешься в победе, — шипит потрясенный Хайде. — Я доложу куда следует. Неблагоприятно сравнивать немецкое вооружение с вооружением противника — государственная измена. Ты головой за это поплатишься.

— Кончай, Юлиус, — шепчет Малыш, — а то выдам НКВД для особой обработки.

— Там его для эксперимента скрестят с закоренелым коммунистом. Получится совершенно новая партия, — усмехается Барселона, довольный этой фантастической мыслью.