Габриель не слушал. Он считал шаги. Пять шагов вправо, шаг на разворот, пять шагов влево, еще шаг на разворот. Бить надо на развороте, значит, вскочить за мгновение до того. Причем вскакивать тогда, когда на него не смотрят. Например, когда Топор закатывает к потолку глаза. Определить этот момент не составит труда. Священник давно уже обратил внимание на манеру крысолова говорить что-то, повышая тембр голоса, и заканчивать реплику глазами к небу и тяжелым вздохом. Теперь осталось только дождаться нужного момента, когда глаза закатятся за мгновение до разворота.

Увлеченный своими мыслями, Габриель напрягся, готовый ринуться вперед. Но планам не суждено было сбыться, несмотря на тонкий расчет священника. Топор резко остановился, прервав себя на полуслове, и пристально посмотрел на Габриеля. Вместе с изобретателем на представителя Церкви Света скосилось и лучевое изобретение.

Неправда, что оружейный ствол смотрит угрожающе, или бесстрастно, или еще как, мелькнуло в голове следователя. Это всё придумки беллетристов и сходящего с ума воображения. Просто человек, на которого наводят ствол, чувствует себя не очень-то весело, вот и очеловечивает оружие.

– Ты это… – Топор повел стволом своего изобретения, – того… в смысле без глупостей.

– В смысле? – осклабился священник.

– В смысле драк устраивать не будем.

– Я и не собирался, – Габриель миролюбиво улыбнулся, потянулся и неторопливо поднялся на ноги.

– Ну-ну, – кивнул Топор.

По глазам изобретателя было видно, что священнику он не поверил.

– Ты пойми главное, – поспешил объяснить он, глядя, как Габриель разминает ноги. – Я не враг. И ты не враг.

– А кто враг? – словно между делом поинтересовался Габриель. – И потом, я на тебя не набрасывался, свои изобретения на тебе не испытывал. И в бессознательном состоянии тебя на дальние расстояния не перетаскивал.

Священник поглядел в глаза собеседнику. Тот опустил излучатель и насупился. По всему было видно, что Топор обижен. С другой стороны, стало ясно, что нападать он не собирается. И расстройства по первому поводу Габриель испытывал явно меньше, чем радости по второму.

Изобретатель засопел, словно собираясь что-то сказать, но промолчал. Только фыркнул, крякнул, выдал еще парочку нечленораздельных звуков и умолк. Священнику стало чуть более совестно, он хотел уже было извиниться, не очень понимая, за что, но Топор снова засопел и на этот раз разразился тирадой:

– Во-первых, не на дальнее расстояние. Всего-то в подвал спустил.

Он прервался, но только для того, чтобы еще раз обиженно посопеть. Не дав Габриелю вставить и слова, порывисто продолжил:

– Во-вторых, я ничего ни на ком не испытывал. В-третьих, хороших людей здесь давно уже не осталось, а на плохих лучше нападать первым, пока тебя не прибили. Кто знал, что здесь окажется священник, а не эти…

Последние несколько сапов вышли совсем уж натужными и не столько грозными, сколько смешными.

– И вообще, я тебя спас.

– Ты?

– Да.

– И от кого же?

– От них, – Топор кивнул куда-то в сторону. – Пока ты со своей пушкой за монитором наблюдал, четверо тварей к тебе с тыла подбирались.

– Хм-м. Интересно, и почему я их не засек?

– Да потому, что они за титановыми ящиками прятались, а ящики эти сигналы сканеров отражают…

Объяснения Топора звучали убедительно и, что самое главное, искренне. Священник-следователь улыбнулся.

– Ладно, извини. Не хотел тебя обидеть.

– Не хотел, – передразнил успокоившийся изобретатель. – Уволокли его… на дальние расстояния… Надо было там оставить. Там как раз сейчас какая-то дрянь ходит.

Внутри похолодело. Габриель почувствовал, как лоб покрывается испариной.

– Какая дрянь?

– Да ты особенно не суетись. Он хоть и синий, как утопленник, и страшный, как сороконожка, но мелкий. Один точный выстрел – и всё!

– Синий, – Габриель облегченно вздохнул. – Это не враг. Это спут.

– Кто? – не понял Топор.

– Спут, представитель одной очень известной инопланетной расы. Ты что, – искренне удивился Габриель, – спутов никогда не видел?

Топор покачал головой.

– Счастливый, – искренне позавидовал священник. – Пойдем наверх, познакомлю.

Свет ударил в лицо так ярко, что стало больно смотреть. Габриель зажмурился, но только в первый момент – спустя несколько секунд глаза адаптировались. Топор, напротив, щурился, опускал голову, прикрывал лицо ладонью, второй рукой хлопая себя по карманам. Наконец достал очки с темными стеклами и, поспешно надев, немного расслабился.

– Последнее время чаще всего прячусь по подвалам. Редко выхожу на свет, отвык, – пояснил изобретатель. – Снаружи опасно.

– А внизу? Нет?

– Внизу тоже опасно, – пожал плечами Топор. – Но дома и стены помогают. Верно?

Ответить Габриель не успел. К ним вразвалку приближался спут. Видом своим он сейчас больше всего напоминал мыльный пузырь – синий и надутый.

– Ты меня очень расстроил, – выпалил он и застыл в ожидании реакции.

– Это Топор, – представил Габриель. – Это 100 ГЦ.

– Вообще-то мое полное имя 100 градусов по Цельсию, – быстро вернулся к привычно трескучему состоянию спут, – но…

– Но, пожалуйста, обойдемся без длинных историй, – прервал священник-следователь.

– А с тобой я не разговариваю, – с достоинством сообщил 100 ГЦ. – Мало того что не научился выражать свои мысли, не в состоянии объяснить, чего хочет. Мало того что всё время обрывает меня на полуслове, так еще и уходит неизвестно куда. И даже не предупредил. Я уже подумал, что задание мое завершилось…

Священник повернулся к Топору. Взгляд его за темными стеклами угадать не удалось, но отвисшая челюсть говорила о многом.

– Это спут, – со злорадством, недостойным священника Церкви Света, пояснил Габриель. – Типичный представитель.

Космопорт выглядел довольно паршиво. Небольшой, основательно замызганный. В конце зала горел старомодный светящийся рекламный щит с изображением шахтера в допотопном костюме. У шахтера фальшиво светилась белозубая улыбка, а рядом с ним моргала надпись «Добро пожаловать на Паладос». Причем несколько буковок почему-то не горели, отчего надпись выглядела загадочно.

Картинка вырисовывалась весьма прискорбной. Впрочем, если развлечения здесь выдержаны в том же допотопном духе, то это может быть интересно. Дремучая экзотика.

Утешив себя такой мыслью, Исаак потопал к контрольному пункту. Проблем с таможней не возникло, так как самой таможни толком не было. Просто под мерцающей надписью, подвешенной, видимо, вместе с рекламным щитом сотни лет назад, стоял скучающий дядька в форме.

– Оружие, наркотики, драгоценности…

– Отсутствуют, – закончил рыжий.

– А жаль, – вздохнул таможенник, – могли бы договориться.

От подобного Исаак слегка растерялся, но взял себя в руки и попытался принять серьезный вид.

– О чем вы? Я же священник, – голос прозвучал фальшиво. Оставалось только надеяться, что лицо сохранило благостность и солидность. Впрочем, лицу Исаак доверял меньше, чем голосу.

Таможенник покосился на следователя равнодушно. Пожал плечами.

– А что, священник не человек? Проходи. Не задерживай.

Исаак двинулся вперед, за спиной притормозил Антрацит.

– Имя, номер, – так же бесстрастно вопросил таможенник.

– Простите? – не понял спут.

– Шучу, – ухмыльнулся таможенник, и рыжий следователь понял, что это первая эмоция, которую он увидел на лице паладосийца. – Добро пожаловать на Паладос.

В городе было чище, чем в космопорте, но ожившая древность здесь словно напитала воздух. Создавалось впечатление, что когда-то давно возведенная столица планеты умерла для всякого рода строителей, архитекторов и прочих гениев инженерной мысли. Будто бы люди, равно как и представители других цивилизаций, забыли, что здесь можно что-то построить или хотя бы отремонтировать. Возможно, так оно и было на самом деле.