— Да, — призналась Людмила, приуныв.

Карел Габчик готов был позабыть неверность подруги. Куда важнее сейчас была братова операция. Ясно, что Людмила говорила про операцию «Вешатель». Про что же еще?

Коротко расспросив девушку, он под каким-то невнятным предлогом встал из-за стола и бросился за дверь к велосипеду. Другие посетители таверны увидели, что Людмила одна, а Людмила увидела их. Недолгая, приличествующая случаю пауза — и вот Людмила уже не одна.

Через час отчаянного вращения педалей Карел очутился на ферме в Лидице. Первым делом он увидел там Виктора Ласло: тот глядел в небо и задумчиво курил.

— Пане Ласло! — закричал Карел. У него не хватило духу назвать знаменитого лидера сопротивления Виктором.

Погруженный в мысли Ласло наконец снизошел до того, чтобы заметить пришельца.

— Что такое, малый? — спросил он.

Если Ласло и нервничает, подумал Карел, то не подает виду. Карел надеялся, что, когда настанет его черед нанести мощный удар по угнетателям, он будет так же храбр, как Виктор Ласло.

Задыхаясь, Карел передал рассказ Людмилы. Его уважение к Виктору Ласло было так велико, что он не умолчал никаких подробностей Людмилиных шашней с французом, хотя это позор.

Виктор сдержанно похвалил сообразительность и преданность Карела, который так спешил принести свою весть, но внутри у него все кипело.

— Никому об этом не говори, понял? — сказал Ласло. — И смотри, чтобы твоя Людмила тоже не разболтала.

Перепуганный парень вскочил на велосипед и снова умчался в направлении города.

Рено — больше некому. Тщеславный надутый маленький самодовольный дурак. Ни на день не способен отказать себе в удовольствиях женских ласк! Ни на час! Провались он в ад!

Ласло лихорадочно размышлял. Операция должна продолжаться — уж это ясно. Через подполье он получил сигнал от Блэйна, и группа готовилась выступить ранним утром. Они зашли слишком далеко, чтобы сдаться. Слишком тщательно все спланировали, чтобы одна беспечная обмолвка могла их остановить. Они пошли на недопустимый риск, позволив безмозглому французишке мешаться в самое славное деяние чешской истории. Завтра утром Рейнхард Гейдрих умрет — так же верно, как и то, что солнце взойдет и увидит его смерть.

Глава тридцать третья

Нью-Йорк, 23 октября 1935 года

До пересечения Гранд-конкорса и Макклеллан-стрит, что в нескольких кварталах на север от Бронксского окружного суда и стадиона «Янки», Рик домчал в считанные минуты. Вот и дом — величественное здание, воплощение благополучия, гордо возвышалось на западной стороне широкого проспекта: иммигрантский кусок американского рая. Рик бросил машину прямо у дома, невзирая на все опасности, которые могли его поджидать.

Дверь в квартиру Горовицев была приоткрыта. Рик вынул пистолет и ступил за порог.

Ирма Горовиц сидела на кушетке. Кушетка — единственный предмет, на котором можно было сидеть. Все остальное в комнате — вернее, во всей квартире — выглядело так, будто здесь пронесся ураган. Мебель перевернута, картины сорваны, ящики вытряхнуты, посуда побита. Точно посередине комнаты лежал мертвый, в затылке — пулевая рана. Труп распластался звездой, будто вдруг решил нырнуть полувинтом в твердый пол. В нескольких дюймах от вытянутой правой руки — пистолет.

В глазу бури Ирма Горовиц тихо сидела и разговаривала сама с собой.

— Миссис Горовиц, — с нажимом позвал Рик.

Он никогда не звал ее Ирмой. И сейчас не время начинать. Кроме того, он вообще сомневался, что она его узнала. Распахнутые глаза смотрели в никуда, в пространство. Рик поближе склонился к потрясенной женщине.

— Где Солли? — спросил он.

Потом вспомнил, что Ирма не понимает по-английски, почти не понимает.

— Wo ist Solly?

— Weg, — глухо сказала она: ушел.

— Wo? — снова спросил Рик.

Она не ответила. Может быть, не знала. Может быть, это и спасло ей жизнь.

Наметанным глазом Рик ясно видел, что здесь произошло. Наведались головорезы Салуччи, посланные на охоту за Соломоном. Впрочем, даже ребята Салуччи не пристрелили бы старуху в ее собственной гостиной, так что им пришлось довольствоваться разгромом и запугиванием, пока им это не наскучило и они не ушли, одного оставив на страже. Солли, видимо, спрятался, а может, приехал следом за бригадой убийц: ясно, что он выждал, пока соотношение сил изменится в его пользу, уложил стража выстрелом в затылок и скрылся готовить месть.

Рик вполне представлял, где сейчас может быть Солли. Нет, он не дрожит от страха в какой-нибудь норе, о которой не знает даже Рик. И не забился в свою берлогу на третьем этаже без лифта на 127-й улице, запасшись набором стволов и матрасом для комфорта. Нет, если Рик хоть сколько-нибудь знает Солли, тот сейчас в старой пивнушке неподалеку от Сити-колледжа: там он всегда чувствовал себя в безопасности.

При нем, скорее всего, Тик-Так; оба ждут появления Салуччи. Нужно мчаться туда, пока не поздно.

Ирме сейчас особо нечем помочь. Финансово она хорошо обеспечена — но что, если с боссом случится неладное? А если уже случилось? У Рика в кармане лежала пара тысяч зеленых; он сунул деньги в одеревеневшие руки Ирмы Горовиц; немного, но сгодится. Затем Рик снял телефонную трубку и вызвал полицию — впервые в жизни. Молодцы Салуччи могут вернуться в любой момент.

Рик чмокнул Ирму в щеку. Ирма не обратила на него внимания.

Уже выходя, он понял, содрогнувшись, что она читает кадиш — еврейскую молитву об умерших.

Рик помчался через реку обратно в Гарлем.

Медленно проехал мимо притона — дверь открыта. Полиции не видать — значит, если какая беда и случилась, то случилась только что.

Стоп. А это что? Подъезжает машина. В ней четверо, все мужчины.

Рик поспешно свернул за угол и съехал с дороги в парк, где его машину не увидят, особенно бандиты из центра, которые плохо знают округу. Выпрыгнул наружу.

Чужое авто — большой брогам, «крайслер си-эй» — припарковалось прямо у двери, мотор работал. Водитель напряженно смотрел в нутро притона. Он не услышал, как Рик подошел к его открытому окну.

Рик приставил дуло пистолета к голове водителя и спустил курок. И бросился в двери по пятам за убийцами. Вот что он увидел внутри:

Солли за дальним столиком тянется за пистолетом.

Тик-Така нет.

Трое стрелков, надвигаясь на Соломона, поднимают оружие.

Передний на ходу получает от Солли пулю в лицо.

Второй, не сбавляя шагу, стреляет. Пуля попадает Солли в шею.

Из задней комнаты появляется Тик-Так.

Солли, истекая кровью, стреляет опять.

Второй убийца падает, раненный в бедро низко пущенной пулей.

Рик стреляет во второго, но промахивается — тот уже упал.

Тик-Так поднимает пистолет, но наводит не на убийц, а на Солли.

Третий убийца стреляет, попадает Соломону в левую руку и начинает поворачиваться к Рику.

Рик стреляет в ответ, пуля бросает бандита на пол.

Тик-Так стреляет в Солли, не промахивается.

Солли оползает в кресле.

Тик-Так стреляет еще.

Солли дергается от удара последней пули.

Рик стреляет в Тик-Така.

Тик-Так на фоне собственных мозгов, украсивших стену позади.

Горовиц лежит головой на столе. Еще жив, но это ненадолго.

— …сучьи ублюдки, — прохрипел Солли окровавленным ртом, когда Рик подошел. На губах Горовица пузырилась кровавая пена — значит, пробито легкое, а значит — конец.

Соломон попытался сфокусировать взгляд на лице Рика.

— Лоис, — еле слышно прошептал он, вопрошая взглядом. У Рика не хватило духу сказать правду.

— Я позабочусь о ней, Сол, — пообещал он. — Отныне я буду как следует о ней заботиться.

Соломон Горовиц единожды содрогнулся и умер на руках у Ицика Бэлина.

Рик яростно обнял мертвого босса. Краем уха он слышал крики и суету на улице.

В дальнее окно заглядывали лица — черные лица, в которых любопытство на равных боролось со страхом. Рик бросил на них невидящий взгляд.