Рик оделся неброско, в темно-синий двубортный пиджак и подходящую синюю шляпу. Без пистолета за поясом он почувствовал себя голым — но для безопасности пришлось оставить любимый .45-й в деревне.

Рик похлопал по нагрудному карману: документы при нем. Никакие ищейки не застанут его врасплох, как в Лондоне. Он еще раз повторил про себя имя: Экхард Линдквист, специалист-нефтеторговец. Британская разведка даже посадила кого-то отвечать на телефонные звонки в Гетеборге — на случай, если немцы решат позвонить и проверить его легенду. Рик спустился по лестнице, а не на лифте — получить представление о планировке здания. Если операция будет практически под его окном, следует хорошенько изучить этот притон сверху донизу.

Рик шагал по Карлову мосту, присматриваясь к месту убийства, и вдруг кто-то похлопал его по плечу.

— Неужели Рик Блэйн? — Смутно знакомый голос, по-английски с немецким акцентом. — Из «Американского кафе» в Касабланке? Такую походку ни с чем не спутаешь.

Рик обернулся. Перед ним стоял Герман Хайнце, бывший немецкий консул во Французском Марокко. Он улыбался, но, похоже, не слишком радовался встрече с Блэйном.

— Тут какая-то ошибка, — сказал Рик. Увы, сам он ошибиться не мог.

Как многие гангстеры и большинство нацистских бонз, Герман Хайнце был человек невысокий. Рик и сам не великан: примерно пять футов девять дюймов, и около 155 фунтов весом. Хайнце почти на голову ниже, но фунтов на двадцать тяжелее. Круглое бледное лунообразное лицо, лысеющая голова и маленькие слезящиеся поросячьи глазки за толстыми стеклами круглых очков. В обычной жизни, подумал Рик, глядя на Хайнце, этот был бы счастлив без сидячего места попасть третьим в кабинет на двоих. Не то при Гитлере — невежество, спесь, природный мерзкий нрав и живодерские замашки обеспечили ему скорое продвижение в дипломатической службе. Одним словом — прирожденный фашистский дипломат.

— Не думаю, — заверил он Рика. — Не будете ли вы любезны пройти со мной? — Хайнце махнул в сторону припаркованного у обочины двухдверного «БМВ». — Всегда считал, что в общественных местах лучше избегать сцен, если, конечно, не стараешься привлечь внимание. Не соблаговолите сесть в машину?

Надо ж выйти такому невезенью. Ну какая была вероятность наткнуться здесь на кого-нибудь из тех, кого он знал в Касабланке, или хуже — кто знал в Касабланке его? Рик сказал бы, что шанс был один из нескольких миллионов. Но именно этот номер ему и выпал. Что ж, и такое иногда случается, даже если колесо рулетки не подвинчено.

Рик влез в машину, потому что не видел смысла спорить и устраивать сцену, которая все может пустить под откос. Все, что придется сделать, придется сделать в другом месте.

Одно хорошо: в машине больше никого, никто не затаился, поджидая Рика для прогулки. Будь это Нью-Йорк, Рик бы уже был готовый покойник: один выстрел в затылок и мелкие хлопоты с выкидыванием трупа где-нибудь в джерсийских равнинах — практически формальности.

— Что вам нужно, Хайнце? — спросил Рик насколько мог равнодушно, прикуривая и бросая спичку в окно, едва машина тронулась.

— Есть много вопросов по поводу вашего несколько внезапного отъезда из Касабланки, — сказал Хайнце, — но еще больше — во всяком случае, на мой взгляд, — по поводу вашего появления в Праге. Вы, конечно, знаете, что наши страны теперь воюют?

— Доходили слухи, — сказал Рик.

— О, это больше, чем слухи, могу вас уверить, — заметил Хайнце, когда они проезжали по какому-то мосту. — Это очень даже факты.

— Да ну?

— Да, — сказал Хайнце. — И мой долг, как официального представителя рейха, немедленно взять вас под стражу. — Он скорчил гримасу. — Для вашей же безопасности. Не сомневаюсь, вы понимаете.

— Не сомневайтесь, понимаю, — сказал Рик.

— Шутки в сторону! — завопил Хайнце. — Вас разыскивают по всем закоулкам Европы. Вам не улизнуть. Не знаю, зачем или по чьему наущению вас занесло в Прагу, но поверьте мне, мистер Блэйн, в обозримом будущем вы никуда отсюда не уедете. Ваши документы, пожалуйста!

Рик сделал вид, будто шарит по карманам. Он не собирался показывать поддельный шведский паспорт.

— Наверное, забыл в комоде. — Он пожал плечами. — В нашей стране человеку не нужно носить при себе кусок картона, чтобы знать, кто он такой.

Они пересекли остров посреди Влтавы и направились к крутому холму. Рик закурил.

— Куда мы едем?

— Туда, где сможем поговорить наедине, — ответил Хайнце. — Полагаю, вам будет занятно увидеть с вершины Петршина холма лучшую панораму Праги. Советую вам насладиться видом, имея в виду, что, очень возможно, на ближайшее время никакие виды вам не светят.

— Понял, — сказал Рик. — Где мы сможем поговорить о делах, провернуть сделку, а, Хайнце? — Косой взгляд консула подтвердил, что Рик выбрал верную дорогу. — В конце концов, я же бизнесмен.

Машина въехала на вершину холма. Хайнце заглушил мотор, и они вышли. Рядом возвышался старинный монастырь. Пожалуй, сейчас, при Гитлере, спрос на его услуги невелик, хотя, подумал Рик, они теперь нужны, как никогда. Тут, наверху, тишина и покой. И хотя погода хороша, народу немного. А кто есть, усердно избегали смотреть на Рика и Хайнце: двое мужчин в официальной немецкой машине могут означать только неприятности.

Такой, отметил Рик, будет жизнь, если нацисты победят. Как на акварелях Гитлера: сплошные здания и никаких людей.

— Для вас будет проще, если вы сначала все расскажете мне, пока я не отвез вас в Пражский замок и не отдал в руки гестапо, — сказал Хайнце, прикуривая сигарету. — Я знаю, вы думаете, что вы — как вы, американцы, говорите? — лихой парень, но поверьте, вы еще не встречались с настоящими лихими парнями. Когда за вас примутся люди господина Гейдриха, вы запоете жертвенную песнь из «Гибели богов»^[133] оригинальным сопрано.

— И думать забудьте, — сказал Рик. — Водевили я забросил еще в тринадцать лет.

Он начал похаживать взад-вперед, обдумывая следующий шаг. Привезя его сюда, Хайнце допустил фатальную ошибку и скоро в этом убедится.

— Давайте не будем ходить вокруг да около, мистер Блэйн, — сказал Хайнце. — К несчастью для вас, майор Штрассер умер не сразу и успел шепнуть имя своего убийцы. Когда он умер, ваше имя было у него на устах.

— Не думал, что ему не все равно, — сказал Рик.

— Так вы признаете, что убили офицера Третьего рейха? — ахнул Хайнце.

— Ну и что, если убил? — парировал Рик. — Вы бы сделали то же самое. Или он, или я. Он напал первым. И насколько я знаю, самозащиту еще никто не отменял, даже в Касабланке. — Рик закурил. — И вообще, что я должен был делать? Принять пулю за Виктора Ласло? А он что-нибудь сделал для меня?

— Вы дали Ласло ускользнуть, — напирал Хайнце. — Вы навели оружие на префекта полиции и не позволили ему исполнить свой долг. И вы получили краденые бумаги от уголовника по имени Угарте и прятали их, пока не смогли продать Виктору Ласло. Как вы это объясните?

— Я же говорю, я бизнесмен, — ответил Рик. — Мне было совершенно безразлично, откуда взялись эти документы и кому я их продам. И еще я азартный человек, я поспорил с капитаном Рено на десять тысяч франков, что Ласло уедет из Касабланки, и я намеревался выиграть пари, потому что пари мне нравятся, только если выигрыш обеспечен. Кроме того, — прибавил Рик, — Америка тогда не воевала. Сбежит ли Виктор Ласло или его арестуют прямо в моем клубе, как Угарте, мне было совершенно все равно.

Рик смотрел на Хайнце, ждал, подействовал ли его блеф.

Свиные глазки фашиста заблестели.

— Через наших шпионов в Лондоне, — сказал он, — мы фиксируем необычайное оживление между Лондоном и пражским подпольем. В последнее время качество их разведданных о наших планах сильно выросло. — Он подозрительно оглядел Рика. — Вы, случайно, ничего об этом не знаете, а? — спросил он.

— Не в курсе, — ответил Рик.

Между тем в голове у него заверещала сирена. Хайнце наверняка видел Ильзу и Ласло у Рика в кафе, а Ильза Лунд — не такая женщина, чтобы жалкий сморчок Хайнце мог ее забыть. Такой женщиной мужчина вроде Хайнце не сможет обладать никогда и потому будет вечно ненавидеть. Если Хайнце увидит ее здесь, беды не миновать.