— Спасибо, Рейнхард, — сказала Ильза. — Это честь для меня.

— Все это было только прелюдией, — сказал Гейдрих. — Я всегда считал, что мужчина не может вполне узнать женщину, пока не займется с ней любовью. Разумеется, я не позволю себе такой поспешности и не предложу вам сделать это сейчас же. Наверное, с другой женщиной я не был бы так терпелив. Но вы заслуживаете уважения.

— Благодарю вас, — кротко сказала Ильза.

— Тем не менее я все же сохраняю надежду и мечтаю, что вскоре мы доведем до конца слияние наших душ, которое начали сегодня, что наша виртуозная музыка обещает нам более полный и совершенный союз. — Гейдрих глубоко поклонился, вульгарно изобразив галантность. — Надеюсь, вы найдете ваши комнаты более чем удовлетворительными, — сказал он. — Желаю вам доброй ночи, фройляйн Туманова.

Ильза не ответила, а его руки крепче стиснули ее тело, затем он склонился и коротко поцеловал ее в лоб. Они стояли вдвоем и молчали, пока наконец Гейдрих не увел Ильзу обратно в дом, плотно затворив дверь, отгородившись от ночных страхов.

Глава двадцать пятая

Их сбросили с самолета Королевских ВВС около полуночи. Ничего опасного — обычный прыжок с парашютом. Никто по ним не стрелял.

У люка Рено братски потрепал Виктора Ласло по плечу.

— Волнуетесь? — спросил он.

— Нет, с чего? — ответил Ласло.

— А должны бы, — сказал Луи. — Дело такое: можно и погибнуть.

Рик прыгнул первым; последует за ним Ласло или нет, его ничуть не заботило.

Парашют раскрылся, как положено, и Рик плавно опускался в чехословацкую ночь — нескладная хищная птица, высматривающая снедь. По военному времени огней внизу почти не было. Другое дело города: там немцы не сомневались, что люфтваффе, Ла-Манш и Балтийское море надежно защитят от Королевских ВВС. Но чешские крестьяне, похоже, предпочитали не рисковать.

Рик тяжело ударился о землю, парашют плавно осел на него сверху. Рик быстро выбрался и перерезал стропы. Вроде приземлился совсем рядом с условленным квадратом — спасибо профессионализму пилота. Лететь им пришлось долго, в основном над Балтикой, в обход хорошо защищенных немецких городов Гамбурга, Берлина и Штеттина. Что ж, вот он и на земле, цел.

Рик услышал, как где-то поблизости движутся Виктор Ласло и двое чехов — по крайней мере, он надеялся, что это они. Попадись он сейчас немцам, его ждало бы еще меньше снисхождения, чем в Нью-Йорке, а там, сказать по правде, не ожидалось никакого.

— Яначек, — прошептал Рик — это был пароль.

— «Енуфа»,^[128] — раздался ответ.

Рено, осторожно ступая, отряхивал камуфляж; щеголь во всем, восхитился Рик.

— По мне, парашютный спорт существенно переоценивают, — сказал Луи. — Я предпочитаю упражнения для закрытых помещений.

— Кто бы сомневался, — сказал Рик.

Через несколько секунд из темноты выступил Виктор Ласло. Следом шли Кубиш и Габчик, тащили снаряжение. Пока все нормально.

Они ненадолго сбились в кучку, стараясь говорить как можно тише. Поскольку Ян и Йозеф родились неподалеку, карта не понадобится.

— Где мы? — шепотом спросил Рик.

— Неподалеку от Кладно, — ответил Габчик, юноша, до времени повзрослевший за последние два года. — Возле Лидице.

Чехи повели группу через богемский лес и поля. Рику местность показалась похожей на Пенсильванию, только поаккуратнее.

Вскоре они вышли к маленькой деревне и совсем маленькому домику, притулившемуся к соседям, как корова к стаду в грозу. Кубиш дважды легонько стукнул в дверь, досчитал по-чешски до семи, затем постучал еще раз. Дверь открылась, за ней кромешная тьма.

Но не надолго. Кто-то зажег потайной фонарь, и свет обнаружил присутствие старухи, согбенной от старости, но с ясным взором. Она провела их за стол в задней комнате, где был накрыт скромный ужин; мужчины накинулись на него, будто на блюда из «Ритца». Нудельн, жареную свинину и штрудель запили несколькими литрами холодного будварского пива.

Через десять минут никто бы и не заподозрил, что за этим столом ели; теперь на него выложили винтовки, пистолеты и бомбу. Все тютелька в тютельку, подумал Рик, точно у немцев. Не удивительно, что богемцы в большинстве своем не очень-то рвутся в бой. По духу они с немцами братья.

Рено пожелал товарищам доброй ночи и отправился спать. Ласло расстелил потрепанную карту Праги и склонился над ней. Рик старался не замечать его присутствия, предпочитая компанию собственных мыслей. Он уже мог бы, наверное, работать в Праге таксистом, настолько изучил этот город. Рик знал каждую улицу и в Нове-месте, и в Старе-месте, и за рекой вокруг Градчан. Черт, да он мог поименно перечислить статуи святых на Карловом мосту: Непомук, которого сбросили с моста в реку и, как полагается, канонизировали в 1683 году; распятие, установленное каким-то евреем тридцатью годами позже во искупление какого-то святотатства; прелестная святая Лютгарда, изваянная в 1710-м в момент ее чудесного видения Христа.

— Ну что, все ясно? — спросил Виктор.

Рик уверил его, что все ясно, и поднялся из-за стола.

— Пойду-ка покурю, — сказал он. — Ян, не хочешь со мной? Настоящий «Честерфилд».

Сэм подарил ему пачку перед самым отлетом. Где уж он их раздобыл, Рик не имел понятия, но Сэм всегда умел достать то, что не под силу достать никому другому из смертных. Ласло посмотрел им вслед с подозрением, но ничего не сказал.

Рик предложил сигарету Кубишу и, чиркнув спичкой, сложил руку ковшиком, чтобы ветер не задул пламя. Юный чех, склонившись к огню, прикурил; Рик за ним, потом взмахом руки потушил спичку и бросил наземь.

— Чудесная ночь, — сказал Рик.

Кубиш его поддержал.

— Наши майские ночи, — сказал он, — самые чудные на свете.

Разговор о чудесах направил мысли Рика к тому, что поистине чудесно.

— У тебя есть подружка, Ян? — спросил он.

Паренек — ему шел двадцать второй год, но выглядел он на пять лет моложе — кивнул.

— Мартина, — сказал он. И полез в карман за фотографией.

— Красивое имя, — заметил Рик. Наверное, красивое. А может, и нет. Рику все равно. Он скосил взгляд на фотографию в лунном свете. — Милая девушка. — Он не заметил, мила она или нет.

Кубиш засмотрелся на карточку.

— Была, — сказал он. — Она погибла.

Рик встрепенулся:

— Как?

— Ну, как еще? — тихо сказал Ян. — Немцы убили. Сразу после Мюнхенского пакта, когда вошли в Судеты. Немцы стали выгонять из дома их семью, Мартина сопротивлялась, ее убили. Совсем короткая история. — Кубиш сунул фотографию в карман. — Ей было всего семнадцать. Она не заслужила такой участи.

Рик выпустил дым.

— Никто не заслуживает, — сказал он. — А никто не минует все равно.

Они докурили и затоптали окурки в зеленой траве.

— Уже скоро, — сказал Ян, — мы отомстим за нее.

Рик посмотрел на него:

— Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь.^[129]

— Но Он оставил нас, — возразил Ян. — Сейчас мы своими поступками должны призвать Его обратно.

— Как скажешь, — согласился Рик. — Ответь только, ты подумал об остальном?

Судя по лицу, Ян совершенно не понял, о чем говорит американец.

— Я вот о чем… — Рик закурил новую сигарету из своего драгоценного, но быстро тающего запаса. — Ты задумывался, что может произойти, если у нас и вправду все получится?

— Конечно, получится, — сказал Кубиш. Казалось, его удивляет, что могут быть какие-то сомнения, какая-то иная вероятность, кроме успеха.

— Ну, положим, — не унимался Рик. — Положим, мы взорвали Гейдриха к чертям и смылись. Что тогда? — Он попробовал выдуть колечко дыма, но не вышло; похоже, утратил квалификацию.

— Тогда мы победим и отомстим за Мартину. Остальное меня не касается.

Сказал, как сказал бы прежде сам Рик. Парень ему начал нравиться. Хорошо бы этому юноше не пришлось умирать.

— А наверное, должно бы, — сказал Рик. — Наверное, стоит подумать, что может случиться потом. Думаешь, немцы это так оставят? Ты их видел. Завали у них одного — и они уничтожат сотню, а то и тысячу твоих. Думал ли об этом Ласло?