Сверху послышалось чирканье спички, и на потолке появился все расширяющийся желтый кружок – Смимз зажег свечу, которая никогда не потухала. Вскоре Свечной служитель очень осторожно спустился.

– Ловко, сэр, – одобрил Натт.

Свечной служитель стряхнул полосу застывшего свечного сала со своей и без того перепачканной куртки.

– Вот и ладно, – произнес он. – Но тебе придется заглянуть сюда утром, чтобы убрать…

Но Натт, как паук, уже карабкался по веревке. С другой стороны огромной свечи послышался лязг – развинченная конструкция упала на пол, а Натт соскользнул вниз, держа крюк под мышкой, и встал перед хозяином. Воплощенная готовность и отдраенная до блеска (хоть и дурно одетая) деловитость. В этом было что-то почти оскорбительное. Свечной служитель к такому не привык. Он почувствовал себя обязанным поставить парня на место. Ради его собственного блага.

– Все свечи в университете надлежит зажигать от огня, в свою очередь взятого от еще горящей свечи, парень, – сурово заметил он. – Где ты раздобыл спички?

– Мне не хотелось бы говорить, сэр.

– Да уж, не сомневаюсь! Отвечай, парень.

– Я не хочу, чтобы у кого-нибудь были неприятности, сэр.

– Твои сомнения делают тебе честь, но все-таки я настаиваю.

– Э… спички выпали из вашей куртки, когда вы полезли наверх, хозяин.

Издалека донесся последний вопль: «Большеног пойман!» Но сгустившаяся вокруг Императора тишина слушала, от любопытства приоткрыв рот.

– Ты ошибаешься, Гнутт, – сухо ответил Смимз. – Наверное, ты нашел спички, которые обронил один из этих джентльменов.

– Да. Несомненно, именно так и произошло. Впредь постараюсь не делать поспешные выводы.

И снова Свечной служитель почувствовал, что теряет опору.

– Э… ну… короче, давай закроем тему, – наконец выговорил он.

– А что это вообще такое было, сэр? – спросил Натт.

– Ах, это? Одно из магически необходимых магических действ, парень. Без него не обойтись, если хочешь, чтобы жизнь шла своим чередом, вот тебе мое слово. О да! Не исключено, что именно волшебники не позволяют звездам сбиваться с пути. Мы просто обязаны проделывать всякие магические действа, сам понимаешь, – добавил он, старательно намекая на собственную принадлежность к обществу волшебников.

– Это магическое действо представляло собой тощего человека с большой деревянной уткой, привязанной к голове.

– Да, да, возможно, все именно так и выглядело, если задуматься, но только потому, что таким оно предстает нам, людям, не одаренным специальным зрением.

– То есть получается аллегория?

Услышав эту фразу, Смимз почувствовал себя на такой глубине, на которой в штаны незадачливым пловцам уже забираются всякие ракообразные, но все-таки неплохо вывернулся.

– Это точно, – наконец ответил он. – Облыгория. А на самом деле все далеко не так глупо.

– Полностью согласен, хозяин.

Смимз посмотрел на помощника сверху вниз. Он подумал: бедняга не виноват, он с собой ничего не может поделать. Его вдруг охватило непривычное сочувствие.

– Ты смышленый парнишка, – сказал он. – Не исключаю, что однажды ты станешь главным стекальщиком.

– Спасибо, сэр, – ответил Натт. – Но, с вашего позволения, я все-таки надеюсь однажды получить работу, которая позволит мне чаще бывать на свежем воздухе.

– А-а, – протянул Смимз. – Но это может быть, как ты выражаешься, затруднительно.

– Да, сэр. Знаю.

– Там ведь много… э… кроме меня… ну… э… короче, ты понял. Там люди. Сам знаешь, какие они бывают.

– Да. Я знаю, какими бывают люди.

«Парень похож на пугало, а разговаривает не хуже волшебника», – подумал Смимз. Смышленый, как первый ученик, хотя с виду – дерьмо дерьмом. Смимзу вдруг захотелось погладить… мальчугана по сферической голове, но он удержался.

– Тебе, пожалуй, лучше не выходить из подвала, – сказал он. – Там спокойно и тепло, и у тебя есть собственный тюфяк. Уютно и безопасно, правда?

К его облегчению, парнишка молчал, пока они шли по коридору. Но потом Натт задумчиво произнес:

– Я тут подумал, сэр… а как часто гаснет свеча… которая никогда не гаснет?

Смимз удержался от язвительного ответа. Он каким-то образом догадался, что колкость, в перспективе, лишь породит новые проблемы.

– Свеча, которая никогда не гаснет, безуспешно пыталась погаснуть три раза, с тех пор как я стал Служителем, парень, – сказал он. – Это рекорд.

– Завидное достижение, сэр.

– Да уж! И это при том, что в последнее время здесь творятся всякие странные штуки.

– Правда, сэр? – спросил Натт. – Что-то из ряда вон выходящее?

– Знаешь… мальчик, что-то из ряда вон выходящее происходит здесь постоянно.

– Один из поварят сказал, что вчера все унитазы на Мозаичном этаже превратились в овец, – произнес Натт. – Хотел бы я это видеть.

– На твоем месте я бы не казал носа дальше кухни, – отрезал Смимз. – И не пугайся, чем там заняты господа волшебники. Это лучшие умы на свете, вот что я тебе скажу. Если ты, к примеру, спросишь их… – он задумался, пытаясь придумать по-настоящему сложный вопрос, – …сколько будет восемьсот шестьдесят четыре помножить на триста шестнадцать…

– Двести семьдесят три тысячи двадцать четыре, – довольно громко ответил Натт.

– Что? – ошалело переспросил Смимз.

– Просто размышляю вслух, хозяин.

– А. Ну ладно. Э… в общем, ты понял. Их в лужу не посадишь. Лучшие умы на свете, – произнес Свечной служитель, который искренне полагал, что многократно сказанное становится правдой. – Лучшие умы. Ворочают делами вселенной. Лучшие умы.

– Вот это повеселились, – объявил Наверн Чудакулли, аркканцлер Незримого Университета, плюхаясь в огромное кресло в факультетской Необщей комнате с такой силой, что оно чуть не выплюнуло его обратно. – Надо будет как-нибудь повторить.

– Да, сэр. Непременно. Через сто лет, – самодовольно отозвался недавно назначенный магистр традиций, листая огромную книгу. Он дошел до хрустящего листа с заголовком «Охота на Большенога», записал дату и количество времени, которое понадобилось на то, чтобы помянутого Большенога обнаружить, и поставил размашистую подпись: Думминг Тупс.

– И вообще, что такое Большеног? – поинтересовался заведующий кафедрой бесконечных штудий, наливая себе портвейна.

– Какая-то птица, насколько я знаю, – ответил аркканцлер, помавая рукой в сторону подноса с напитками. – И мне, пожалуйста.

– Самого первого Большенога обнаружили в кладовке младшего дворецкого, – сказал магистр традиций. – Он сбежал в разгар ужина и послужил причиной, как выразился мой предшественник одиннадцать веков тому назад… – Думминг заглянул в книгу, – «изрядной ажитации, ибо собратья учинили за ним превеселую погоню, в игривом настроении пребывая».

– А зачем? – поинтересовался заведующий отделом посмертных связей и ловко схватил с проносимого мимо подноса графин, памятуя о том, что игривое настроение прекрасно поддерживается игристым вином.

– Ну, нельзя же, чтоб Большеног вот так бегал где вздумается, доктор Икс[2], – ответил Чудакулли. – Это вам всякий скажет.

– Нет, я имел в виду, зачем мы гоняемся за ним каждые сто лет, – сказал глава отдела посмертных связей.

Главный философ отвернулся и пробормотал:

– Ох, благие боги…

– Такова традиция, – объяснил заведующий кафедрой бесконечных штудий, свертывая сигаретку. – Университет не может без традиций.

– Иметь традиции – это… традиция, – закончил Чудакулли и подал знак одному из слуг. – Кстати говоря, конкретно эта традиция пробуждает во мне изрядный голод. Сырное ассорти, пожалуйста. По одному на пятерых. А также, гм-гм, холодный ростбиф, ветчину, печенье и, разумеется, тележку с пикулями. – Он поднял глаза: – Еще пожелания будут?

– Я, пожалуй, побалую себя фруктами, – сказал профессор малоизученных феноменов. – А ты, библиотекарь?

– Уук, – отозвалась фигура, ворошившая поленья в очаге.