«И почему это я не сказала ему, что Светлана – не его дочь? – Катя снова вспоминала разговор с когда-то горячо любимым мужчиной. Обида подтачивала ее изнутри. – Пусть бы попрыгал! Вот был бы сюрприз!»

Екатерина Алексеевна посмотрела на корзину для белья, стоящую на столе, и от боли и горечи у нее сжалось сердце. За неимением детской кроватки, в ней, посапывая, тихо спала пятимесячная дочка Фурцевой, Светлана. Каким же «скорострелом» оказался этот Битков, который так пламенно и так недавно клялся ей в любви, а сейчас, когда дочке нет и 5 месяцев, ни она, ни дочь оказались ему уже не нужны. Права была Ахамтова, действительно, мужчины – низшая раса.

– Катюша, завтрак готов! Садись за стол! – сказала вошедшая в комнату мама, Матрена Николаевна.

Перед войной Катя выписала маму из Вышнего Волочка, которая помогала с маленьким ребенком и с которой они вместе пережили эвакуацию.

Катя быстренько позавтракала и уже через несколько минут «летела» на работу. Входя в здание Фрунзенского райкома партии, она забывала о всех своих «ночных» переживаниях и мятежных мыслях. Работа, как ничто другое, помогала ей отвлечься от семейных проблем и любовных переживаний. Это было лучшее лекарство! А на дворе уже был 1942 год. Всего пару месяцев назад аппарат райкома, находясь, определенное время в эвакуации, вернулся из Куйбышева. Работы предстояло немало!

А Петр… В первые военные дни Екатерина узнала, что ждет ребенка. Это было очень неожиданно, ведь они целых семь лет прожили вместе, целых семь лет мечтали о ребенке и тут, на – тебе, в такое сложное время и такая новость… Все это, вероятно, произошло в ту ночь, когда Катя провожала своего Петра на фронт, в ту темную, безлунную, августовскую ночь. Они тогда и не сомкнули глаз. Ведь им предстояло первое расставание. Кто знал, может надолго, а может и навсегда? Потом она часто ругала себя за свою же легкомысленность. Почему она не подумала? Почему она в один миг превратилась в ту самую девчонку из Феодосии? А ведь была война, а вовсе не медовый месяц в Крыму! Но делать было нечего! Да и аборт сделать она не могла. Все сроки были пропущены. Ведь в первые месяцы беременности, Катя и не догадывалась о своем положении. А узнала вообще совершенно случайно.

В Москве, во время нередких вражеских налетов, Фурцева, по очереди с другими жильцами дома, дежурила на крыше и гасила зажигательные бомбы. В одно из таких дежурств, она упала и покатилась вниз по покатой кровле, ударившись головой и получив легкую контузию. Так она оказалась в больнице.

– Мамочка, поздравляем, у вас 10 недель! – ошарашили новостью врачи.

«А что же подумает мама? Да она же голову снимет с плеч!» – переживала Катя.

Властная женщина, член партии, Екатерина Фурцева очень боялась реакции матери на известие о том, что она беременна. Но реакция Матрены Николаевны была совершенно иной:

– Конечно, рожать! Что же, мы одного ребенка не вырастим? – улыбнулась Матрена.

– Мамочка, ты, правда, так думаешь? – у Кати словно гора с плеч свалилась.

– Конечно! будет в нашей семье пополнение! Рожать и даже думать нечего!

Екатерина эвакуировалась в Куйбышев и работала там инструктором горкома партии. Там – в Куйбышеве – она и родила девочку. Процесс был не из простых, ведь на тот момент Екатерине Алексеевне исполнился 31 год. По словам медиков, она была уже давно как «старородящей». И вот 10 мая 1942 года на свет появилась дочка, Светлана. Имя девочки было неслучайным.

«Дорогой Петр, у нас родилась дочь. Ее зовут Светланой, как дочь вождя, дорогого товарища Сталина…» – написала она в письме, адресованному мужу, Петру.

Прошли недели и месяцы. Но от супруга не было новостей. Катя уже было подумала, что письмо затерялось, и Петр ничего до сих пор не знает. Но, через четыре месяца он неожиданно прибыл в командировку. Его поведение, его глаза, он сам – все было каким-то другим, каким-то чужим.

«Наверное, война», – подумала Катя, самостоятельно выбрав причину странного поведения мужа. Но не только в войне была проблема…

– Катя, я полюбил другую женщину. Она меня ждет, – перед самым отъездом обратно на фронт сообщил Петр.

Молодая мама ожидала чего угодно, но только не этого. Это был настоящий удар ножом в спину! В ответ на слова, крики, упреки и обвинения в предательстве, Петр ответил, пожав плечами:

– Понимаешь, я не хочу больше жить с твоей работой! Надоело!

В это время вокруг расставания Фурцевой и Биткова ходило множество слухов. Злые языки говорили, что Петр и вправду не был отцом ребенка, поэтому он и бросил Фурцеву. Другие говорили, что во всем было виновато расстояние, ведь многие так и уходили из семей. «Живешь вдали от жены, начинаешь забывать, встречаешь другую, и завязываются отношения», – делала свои выводы толпа. Что явилось причиной разрыва когда-то так горячо влюбленной пары? Ведь впоследствии, по прошествии многих лет, Петр Иванович признавался, но уже своей дочери Светлане, что всю жизнь любил только Катю…

В скором времени Фурцева поступила в аспирантуру, а через шесть месяцев ее избрали парторгом института. Она получила комнату в двухкомнатной квартире возле метро «Красносельская», где и поселилась с мамой, дочкой и братом. Казалось бы, все складывалось хорошо. Но неприятности, даже дома, не забывали напоминать о себе – брат злоупотреблял спиртным, и из-за этого с ним постоянно происходили различные неприятные ситуации.

Только работа, только партия, только великое будущее и вера в него придавали Екатерине силы и нечеловеческую трудоспособность. В ноябре 1942 года Екатерину избрали секретарем Фрузенского райкома партии по кадрам. До конца года она занимала должность второго секретаря райкома.

А Петр Богуславский в то время был первым секретарем райкома и начальником Фурцевой. Он был необычайно эрудированным и подкованным человеком, прекрасно знающим историю и философию. Имея галочку в пятом пункте анкеты, он понимал, что его карьере в скором времени суждено прекратиться. Он поддерживал и помогал Екатерине в партийной карьере и способствовал продвижению по служебной лестнице. Все, что он знал и умел, он вкладывал в нее, медленно, но верно, продвигая второго секретаря на должность первого. Благодаря, в том числе и такому стечению обстоятельств, Фурцева добилась вершины власти.

Между коллегами были не просто профессиональные отношения. Буквально сразу же после рождения дочки между Петром и Екатериной завязался служебный роман. Но сам Богуславский, будучи влюбленным в Фурцеву, прекрасно понимал, что их отношениям, как романтическим, так и профессиональным, не суждено продолжаться и, тем более, развиваться. Дело в том, что после военных лет, в обществе появились антиеврейские взгляды и настроения. Конечно же, Петр понимал, что его деятельность на посту первого секретаря скоро будет завершена.

В качестве своего единственного преемника он видел только Екатерину Алексеевну. Они очень много времени проводили на работе, частенько засиживаясь допоздна. Потом, как и полагается, он провожал Катю домой. Иногда она приглашала его домой на чай, но в семье подобным визитам никто не был рад. Матрена Николаевна к гостю была весьма холодна, всем своим настроением и поведением показывая, что он здесь явно не желанный посетитель. Еще бы! Ведь она сама прожила без супруга вот уже тридцать лет! Ни о каких других мужчинах не могло быть и речи! Видимо, даже «мужской дух» был ей противен.

А четырехлетняя Светочка тоже вовсе не рада была видеть чужого «дядю». Она глядела на него, словно волчонок! Никакие подарки и гостинцы не могли «задобрить» девочку – она все равно не подходила к Петру Богусловскому.

Эти факты были более чем просто весомым аргументом, для того, чтобы в очередной раз убедиться, что открытый союз с Фурцевой и, тем более, брак не мог стать реальностью.

Сама Екатерина Алексеевна, как могла, сглаживала перед гостем не самую приятную домашнюю обстановку. Но, конечно, даже она не могла соперничать по силе влияния на ситуацию с угрюмым взглядом и молчанием Матрены Николаевны.