– Лучше спросите об этом у своего хозяина, – ответила Блисс. – Я вовсе не собиралась приезжать на этот остров. Просто у меня не было выбора.

– Хозяин никогда раньше не привозил сюда женщин!

Блисс очень хотелось задать Тамре один вопрос, и она не удержалась:

– А вы кем приходитесь Охотнику, Тамра?

– Я – его собственность! – не без гордости заявила девушка. – Мой отец был последним вождем на этом острове. Мы жили в большой деревне на севере, пока не пришли испанцы – много лет тому назад. Отец верил Охотнику. Перед смертью он попросил Охотника, чтобы он позаботился обо мне и нашел мне хорошего мужа. Но мне не нужен никто, кроме Охотника!

Последние слова она выпалила горячо, даже яростно. Блисс ничего не ответила. Ей давно уже было ясно, что Тамра – любовница Охотника.

– Охотник убьет вас, как только вы ему надоедите, – хищно усмехнулась Тамра. – У него было много женщин, но все они ему быстро надоедали. И он всегда возвращался ко мне!

Блисс услышала шаги за раздвижной дверью и покосилась в ту сторону. Господи, неужели она не сможет хоть ненадолго оставаться здесь в одиночестве, без посторонних глаз и ушей?

Внезапно дверные створки откатились в стороны, и в спальне, даже не постучав, появился Охотник. Блисс немедленно погрузилась в воду – так глубоко, чтобы только не захлебнуться.

– Ты передумала и все-таки решила стать горничной, Тамра? – насмешливо спросил Охотник. – Если же нет – уходи отсюда. Я сам присмотрю за Блисс. И не забудь хорошенько закрыть за собою дверь.

– Я не передумала! – бросила Тамра через плечо, выходя из спальни. Дверь за собой она не просто закрыла – захлопнула со страшным грохотом.

– Ваша любовница рассказывала мне о ваших подвигах, – иронически заметила Блисс.

Охотник криво усмехнулся.

– Ваша ревность очаровательна. Но на самом деле Тамра никогда не была моей любовницей. Она мне как сестра, хотя и вбила себе в голову, будто влюблена в меня.

– Как сестра... – пробормотала Блисс, едва не захлебнувшись при этом.

Сказать по правде, она была больше склонна верить Тамре. А впрочем, все это неважно. Какое ей дело до этого пирата, промышляющего на просторах синего моря?

– Кстати, вас никогда не учили тому, что прежде, чем войти в комнату к женщине, нужно постучать? – спросила она. – У меня что, нет права на личную жизнь?

– Это мой дом, – пожал плечами Охотник. – И я могу ходить где хочу и когда хочу. А к вам я заглянул только затем, чтобы предупредить: сегодня вы будете обедать одна. Мои люди пригласили меня в деревню – отпраздновать приплытие. Не думаю, что вам захочется составить мне компанию. Эти попойки, как правило, заканчиваются шумной дракой.

– Да идите куда хотите! – буркнула Блисс. – Мне-то что за дело? Кстати, а Тамру вы с собой не возьмете?

Она прикусила язык, заметив лукавую усмешку Охотника.

– Нет, – ответил он. – В деревню я Тамру никогда не беру. Она слишком молода и невинна, ей нечего делать среди пиратов, для которых не существует ничего доброго и чистого. Они все на свете могут испоганить и разрушить.

– А сами себя вы не поганите, не разрушаете? – осуждающе сказала Блисс.

Охотник задумался и ответил не сразу.

– Возможно, – сказал он наконец и, подойдя ближе, взял со стула чистое полотенце. – Вылезайте. Пока я здесь, помогу вам вытереться.

– Не надо, спасибо.

Блисс показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Охотник положил полотенце обратно на стул.

– Как хотите, – сказал он. – Будь по-вашему... Но знайте, что долго это не продлится.

Охотник развернулся на каблуках и пошел к двери.

Блисс была одна в своей комнате. Последние лучи заходящего солнца освещали деревья сада, тихо шелестели листья под легким дыханием бриза, долетавшего с моря. Новые, ночные звуки начинали оживать в сгущающихся сумерках – запели кузнечики, таинственно закричали лесные птицы, а из деревни, издалека, доносились звуки музыки и приглушенные расстоянием голоса.

Блисс не знала, что происходит там, в деревне, да и не хотела этого знать. Она тихо стояла возле раскрытого окна, наблюдая игру света и тени на дорожках сада. Иногда из близкого леса доносились смех и голоса – очевидно, влюбленные парочки считали это место самым подходящим для свиданий. Был ли среди них Охотник? Впрочем, какая ей разница...

Ночь окончательно вступила в свои права и зажгла на темно-синем небе яркие южные звезды. Крупные, чистые, они были похожи на россыпь алмазов, брошенных на черный бархат.

Наконец Блисс оторвалась от окна, переоделась в ночную рубашку, принесенную Клео, и забралась в постель, опустив за собою тонкий прозрачный полог, защищающий от москитов. Кровать оказалась на удивление мягкой, удобной, и вскоре Блисс погрузилась в глубокий сон, свернувшись калачиком под пахнущей свежестью простыней.

Она не проснулась, когда Охотник вернулся домой, хотя его возвращение было довольно шумным – он выпил в деревне слишком много рома и теперь не очень твердо держался на ногах. Слегка пошатываясь, он добрел до своей спальни, быстро разделся догола и тяжело плюхнулся на кровать под москитную сетку.

Охотнику казалось, что он заснет немедленно, но не тут-то было. Стоило ему взглянуть на раздвижную дверь в стене, мысли тут же обратились к женщине, которая за этой дверью спала.

Его жена...

Он застонал и перевернулся на живот, борясь с проснувшимся желанием; закрыл глаза и попытался уснуть, но сон опять бежал от него. Бессонница давно уже мучила Охотника. Часто его ночи превращались в мучительную череду бодрствования и полусна, наполненного кошмарами. Он то и дело вскакивал, снова увидев перед собой мрачные стены тюремной камеры и серую фигуру убийцы, заносящего над ним нож...

Сегодняшняя ночь тоже обещала стать кошмарной, но на этот раз Охотник знал, что причина его кошмаров здесь, рядом, за этой вот раздвижной стеной.

Охотник поднялся на ноги, преодолевая головокружение, откинул москитную сетку, подошел к раздвижной стене и положил ладонь на дверную ручку. Панель отошла в сторону словно сама собой – мягко, беззвучно. Охотник задержал дыхание и вошел в соседнюю спальню.

Кровать, на которой спала Блисс, была залита лунным светом. На ней, за тонкой завесой москитной сетки, лежала женщина, чье тело он знал так же хорошо, как свое собственное. Женщина, которую он так страстно и нежно любил и которая предала его ради другого мужчины...

Охотник почувствовал, как у него пересохли губы. Не в силах совладать с собой, он тихонько подошел к кровати и приподнял полог.

Блисс спала на спине, закинув одну руку за голову, и была похожа сейчас на ребенка. Охотник не мог оторвать взгляда от полушарий ее груди, которые мерно поднимались и опускались в такт дыханию. Их прикрывала ткань ночной рубашки, но ткань эта была так тонка и прозрачна, что Охотник явственно видел проступающие сквозь нее упругие, высокие темные соски. Голова у него закружилась еще сильнее. Он едва справлялся с желанием прикоснуться к Блисс и в то же время понимал, что сейчас еще не пришла пора овладеть этой женщиной.

«Позже. Чуть позже», – с мрачной усмешкой подумал он.

Блисс проснулась неожиданно, резко: даже сквозь сон она почувствовала чье-то присутствие рядом. Она медленно разлепила ресницы И увидела стоящего возле кровати Охотника. Он был совершенно обнажен, словно новорожденный младенец. От удивления у Блисс перехватило дыхание; она не могла издать ни единого звука – только судорожно глотала, но никак не могла проглотить подступивший к горлу комок.

Лунный свет освещал тело Охотника, и было видно, какое оно сильное, мускулистое и красивое. Блисс ошеломленно моргнула. Память перенесла ее на семь лет назад – именно тогда она впервые увидела обнаженное мужское тело, и оно как две капли воды было похоже на тело Охотника...

– Гай! О, Гай... – безотчетно, невольно прошептала она, когда к ней вернулся дар речи.

Охотник замер, а затем переспросил:

– Что вы сказали?