– И что потом? – тихо спросил Филип.
– Известие о твоей внезапной смерти сильно меня расстроило. Я пошла вверх по лестнице, ни о чем не думая, лишь желая остаться наедине с моим горем. К моему ужасу, Амали обогнала меня на лестнице, вытащила из-под юбки змею и сунула ее мне в лицо. – Филип задохнулся от гнева. Габби продолжала со слезами на глазах: – Я чувствовала, как ядовитое жало коснулось моей щеки и в ужасе отшатнулась. Наверно, я оступилась или потеряла сознание, потому что очнулась только в спальне, когда ты был рядом со мной.
– Опять Амали! Неужели меня всю жизнь будут преследовать гибель и бессмысленное разрушение всего, что мне дорого? – простонал Филип, закрывая лицо руками. – Если бы Амали не подстроила твое падение...
– Разве что-нибудь изменилось бы?
– А так, как сейчас обстоят дела...
– Сейчас дела обстоят так, – закончила Габби вместо Филиппа, – что мы опять в том же положении, как в тот момент, когда ты оставил меня здесь у Марселя. Что бы я тебе ни говорила, твое мнение обо мне не изменится.
Филип не ответил.
– Прощай, Филип. Желаю тебе обрести счастье и наследника, о котором ты мечтаешь, с другой женщиной. Твоя любовь оказалась недолговечной. По существу, Жан принадлежит Марселю. А после сегодняшнего вечера Марсель и на меня сможет предъявить права.
Смысл слов Габби был абсолютно ясен, и Филип ощутил на сердце холод и пустоту. Если даже Габби до сих пор не была любовницей Марселя, то теперь готова разделить с ним ложе. Филип мрачно подумал, что его любовь ничего для нее не значит. Он молча стал одеваться. Лицо его было как непроницаемая маска. День начался для него радостным предвкушением, их любовное слияние, казалось, предвещало счастливое будущее, и вдруг такой горький конец. Но теперь поздно предаваться сожалениям. Габби не хочет и не может принять то, что он ей предлагает, ей нужно больше.
Филип резко распахнул дверь из кабинета в холл и чуть не сбил с ног Луэллу, которая возвращалась с Жаном с прогулки. Та едва не выронила ребенка, но Филип одной рукой успел подхватить младенца, а другой поддержал женщину. Пока Луэлла приходила в себя от испуга, Филип держал на руках Жана, пораженный осмысленным взглядом малыша. С тех пор, как он последний раз его видел, цвет его глаз сменился с темно-синих на серо-голубой. Кожа его была нежной, как лепесток цветка, и Филип, не отдавая себе отчета, осторожно провел пальцем по гладкой щечке ребенка.
Габби, стоя за спиной Филиппа, молча следила, как он погладил лицо сына и улыбка смягчила резкие черты его лица. Когда он заметил, что Габби на него смотрит, он повернулся к ней, передал ей ребенка и вышел.
В ту секунду, как Филип скрылся из виду, Габби охватила такая огромная усталость, что, если бы Луэлла не забрала Жана, Габби могла бы выронить ребенка. Испуганная внезапной бледностью и сильной дрожью Габби, Луэлла закричала, и на шум прибежала Тилди.
– Отнеси ребеночка в детскую! – скомандовала Тилди, сразу оценив обстановку. – Быстрее, мадам Габби больна, мы должны отвести ее в спальню.
Луэлла уложила Жана в колыбельку и вернулась, чтобы помочь Тилди проводить Габби.
– Я пошлю за доктором, – сказала Тилди.
– Нет, – слабо запротестовала Габби, ложась в постель. – Я уверена, что со мной ничего серьезного. Несколько часов сна – вот и все, что мне нужно. Вот увидите, завтра все будет в порядке.
Тилди недоверчиво покачала головой, но ей ничего не оставалось, как подчиниться желанию Габби. Она знала, что к ужину вернется месье Марсель, она ждала его, чтобы узнать, что же делать дальше. Тилди давно догадалась о разрыве между Габби и Филиппом и знала, что Марсель испытывает сильные чувства к ее новой госпоже.
День сменился вечером, а заметного улучшения в состоянии Габби не наступало. За эти бесконечные часы она то впадала в сон, то просыпалась, беспорядочные мысли роились в ее сознании. Лишь одно она сознавала – часть ее жизни пришла к концу. Теперь у нее остались только Жан и Марсель. Значит, у нее больше нет причин отказывать Марселю.
Уже в сумерках, когда на улицы спустился туман, Марсель вернулся домой. Осторожно вошел в спальню Габби. Тилди встретила его в дверях с грустными новостями, и Марсель сразу велел послать за доктором. Он зажег лампу и озабоченно всматривался в лицо Габби, на котором выступили капельки пота.
– Боже мой! – воскликнул он. – Почему мне раньше не сообщили? Ты больна, дорогая, серьезно больна.
Габби облизала потрескавшиеся губы. Заметив это, Марсель налил воды в стакан и поднес к ее губам. Габби с жадностью выпила.
– Завтра все будет в порядке, – пообещала она, стараясь придать своему голосу больше убедительности.
– Скоро придет доктор, – сказал Марсель, убирая пряди волос с ее лба.
Через час Тилди провела в спальню доктора Рено, который немедленно отослал всех из комнаты, прежде чем приступить к осмотру. Марсель беспокойно шагал взад и вперед под дверью Габби.
Наконец доктор Рено вышел из комнаты с озабоченным видом. Он закрыл за собой дверь и заговорил:
– Если вы хотите, чтобы я помог мадам Сент-Сир, Дюваль, я должен знать правду. – Он устремил на Марселя усталый взгляд. – Я, должен знать, в каких отношениях вы находитесь с мадам Сент-Сир. К этому времени она с ребенком давно должна была вернуться к своему мужу в Бельфонтен. По крайней мере, мне так дали понять.
– Они... они расстались, – неохотно ответил Марсель.
– Я так и подозревал с самого начала, но после того, как Сент-Сир присутствовал при рождении своего сына, я подумал...
– Ничего не изменилось. Когда Габби поправится, я отвезу ее с ребенком во Францию и до бьюсь развода. Как только он состоится, мы с ней поженимся.
Доктор Рено внимательно посмотрел на Марселя и задал следующий вопрос. Вопрос, который, возможно, он не должен был задавать.
– А вы... вы находитесь в близких отношениях с мадам Сент-Сир?
– Конечно, нет, доктор! – с негодованием ответил Марсель. – Я люблю Габби, это правда, но за кого вы меня принимаете? Я не прикасался к ней до рождения ребенка, а после этого не хотел ничем повредить ей, пока она полностью не оправится после тяжелых родов.
– Гм, – задумался доктор и почесал подбородок. Он верил Дювалю, но при осмотре больной доктор Рено понял, что Габби вступала в интимные отношения с мужчиной всего несколько часов назад. Ему явилась странная догадка, и он спросил:
– А месье Сент-Сир не навещал сегодня свою жену?
Марсель сощурился, потом широко раскрыл глаза. «К чему клонит доктор? – спрашивал он себя. – Какое отношение этот нелепый вопрос может иметь к болезни Габби?» Вслух он ответил:
– Сомневаюсь, доктор, но я выясню, если это важно.
– Мне кажется, да, – кивнул доктор.
Прервав разговор, Марсель пошел искать Тилди и Луэллу. То, что он услышал, весьма его обеспокоило. Неужели визит Филиппа расстроил Габби настолько, что вызвал ее болезнь? Откуда доктор узнал? Неясные сомнения, в которых он сам себе не признавался, мучили его. Когда он сообщил доктору Рено, что Филип действительно приходил днем, доктор лишь кивнул утвердительно, не встречаясь взглядом с Марселем.
– Вы что, полагаете, что визит Сент-Сира каким-то образом повинен в болезни Габби? – спросил огорченно Марсель.
– Честно говоря, Дюваль, ее болезнь для меня загадка.
– Так почему вы задаете вопросы по поводу наших с ней отношений?
Серьезно поразмыслив, доктор Рено решил сохранить при себе свое открытие. Было очевидно, что за несколько часов до этого Сент-Сир и его жена вступили в интимные отношения. А если это произошло, то расторжение их брака не настолько предрешенное событие, как кажется Дювалю. Тем более сам Дюваль признался, что никогда не был в интимных отношениях с мадам Сент-Сир. Но доктор все равно не мог понять связь между визитом Сент-Сира и болезнью его жены. Дюваль узнал со слов слуг, что уход Сент-Сира был очень поспешным. Может быть, он поссорился с женой, и их прощание было далеко не мирным. В таком случае потрясение от того, что близость с мужем завершилась расставанием с чувством горечи и взаимными обидами, могло спровоцировать болезнь. Наконец доктор принял решение и ответил на вопрос Марселя:
