Разумеется, для ребёнка это глубокое потрясение — потерять обоих родителей таким жутким образом. Другой реакции не приходилось и ожидать. Понятно, что маленькая несчастная девочка отказывается признавать печальную реальность и на какое-то время выключает себя из неё. Но, Боже милосердный, ведь это длится уже восемь долгих лет! Девочка давно должна была пойти в школу, играть и бегать вместе со всеми, влюбляться, разочаровываться и учиться быть хозяйкой своей жизни.

Но нет, она так и стоит там, у окна, ссутулившись. Будто там есть на что посмотреть, будто там происходит что-то интересное, а не виднеются унылые руины Ракетно-фабричной улицы, которые сейчас хотя бы прикрыты снежным покровом. Безутешные развалины да гигантская воронка на другом конце улицы, где раньше стояла большая пиротехническая фабрика.

Фабрику тогда, незадолго до полуночи, когда все спали, внезапно разнесло на все четыре стороны.

Считалось, что причина — в непогашенной сигарете или в дефекте электропроводки. Осталось слишком мало чего, что можно было бы обследовать на предмет взрыва. На фабрике в тот момент находились только хозяин и его жена, а четырёхлетняя дочка, слава Богу, спала в это время дома. Красочным фейерверком фабрика взлетела на воздух и прихватила с собой всю несчастную улицу: огненное дыхание дракона, произведённого на этой фабрике, сожгло все дома на улице, и никому не удалось выйти из бушующего огня живым.

Два месяца спустя на Ракетно-фабричной улице уже стоял дом, который хозяин фабрики заказал и оплатил ещё до того, как взлетел на воздух.

Человек должен в основном подавлять свои переменчивые чувства и действовать, исходя из холодных, рациональных, экономических фактов, но, может, всё-таки было ошибкой въезжать с осиротевшим ребёнком в первый новый дом на улице. Возможно, сама близость бывшей фабрики сделала девочку такой слепой и немой.

Женщина покачала головой, чувствуя себя немного виноватой в собственном несчастье. Если как следует подумать, эта среда действительно была неподходящей. Сплошные руины да крысы. Очень много крыс.

Что-то в останках фабрики странным образом притягивало их. Иногда их можно было видеть повсеместно на улице, они суетливо бегали туда и сюда, но особенно много их было на руинах фабрики. Когда госпожа Янсон ходила к воронке, она видела, как они сновали среди камней и расплавленных механизмов, временами она готова была поклясться, что крысы делают что-то осмысленное и полное значения, такой у них был деловитый вид.

Госпожа Янсон не боялась крыс, ведь они, в конце концов, тоже были божьи твари, пусть и не самые прелестные. Только она предпочла бы, чтобы они оставались снаружи, как это было до сих пор, но ведь однажды она застигла такую крысу в доме, и это внушило ей серьёзные сомнения, такое ли уж подходящее место жительства для женщины, которой не на кого опереться, и её бедной племянницы — Ракетно-фабричная улица, № 1. Боже, ведь эта крыса могла укусить девочку, и бедняжка бы этого даже не заметила!

Госпожа Янсон с грустью размышляет о фабрике, о крысах и о своей жизни, а девочка всё смотрит и смотрит в окно, ничего не говоря и ничего не видя. Теперь на бледном детском личике появляется улыбка безрассудного восхищения, как будто госпоже Янсон и без того не достаточно жутко. Что она там увидела, в этом пустом заснеженном саду или на вымершей улице, чему можно улыбаться?

Если бы госпожа Янсон отложила своё вязанье, подошла к племяннице и заглянула ей в глаза, она бы увидела в их глубине яркие, вспыхивающие молнии, отражение счастливой пляски светящихся насекомых, рассыпающих искры. Но женщина лишь постукивает спицами и всё печально вздыхает. Непостижимо, за что человеку такое наказание! Но, может, бедное дитя всё ещё ждёт самого большого фейерверка всех времён, который её отец когда-то пообещал ей к празднику её четвёртого дня рождения?