Кристина, не спрашивая помощи, готовилась к визуализации. Она нашла в библиотеке укромное местечко и установила перед собой репродукцию картины Фра Анжелико, на которой изображены Мадонна с младенцем на троне с Иоанном Крестителем и Святым Марком (центральная часть монументального триптиха Линайуоли,^[87] экспонирующегося в музее Сан-Марко). Она поставила кресло на нужное расстояние от изображения, несколько раз глубоко вздохнула и затем уселась смотреть на него.

Ее первой реакцией было одно из величайших сомнений. Что на самом деле изображено на картине? Она впервые увидела Деву Марию покорной, печальной, даже подавленной. Церковь могла подавать эту сцену как священную, но Кристина увидела в замысле художника изображение загнанной в угол молодой женщины, не сопротивляющейся судьбе. Затем, понимая, что она, возможно, проецирует на Мадонну свои собственные чувства, она закрыла глаза, чтобы начать упражнение.

Она посмотрела на Деву Марию во второй раз. Теперь она видела прелестную молодую женщину, захваченную монументальной драмой. Кристина слушала наши объяснения, поэтому понимала, что красный крест на нимбе младенца Иисуса символизирует, что он пришел в этот мир как просветленное существо, знающее о победе над смертью. Она начала понимать, что юная Дева Мария держит ребенка, который должен умереть раньше нее. Она стала чувствовать мужество Марии, согласившейся на такие условия для рождения ребенка. Дева Мария вынуждена любить того, кого должна потерять. Вдруг Кристина поняла, что именно поэтому и она сама никогда не хотела иметь детей. Она всегда чувствовала, что у нее только ограниченная возможность любить, и тем не менее боялась сойти с ума от потери ребенка.

Образы матерей затопили сознание Кристины. Все образы рассказывали о тяжелых условиях, слезах и личных ограничениях, которые должны преодолеть матери, чтобы любить во всей полноте. Кристина снова закрыла глаза, сознавая, что она учится все больше и больше, глядя на Деву Марию. Это понимание сильно воздействовало на ее тягу к уму и знаниям, и Кристина почувствовала с волнением, что стала более открытой, и приготовилась посмотреть на Деву Марию в третий раз. Она стала свечой, ожидающей искры.

Беатриче учит Странника такому приготовлению, когда говорит:

Любовь, от века эту твердь храня,

Вот так приветствует, в себя приемля,

И так свечу готовит для огня.

И ее слова вызывают в нем такое переживание:

Еще словам коротким этим внемля,

Я понял, что прилив каких-то сил

Меня возносит, надо мной подъемля;

Он новым зреньем взор мой озарил, Таким, что выдержать могло бы око, Какой бы яркий пламень ни светил1.

Кристина открыла глаза и с нежностью посмотрела на Деву Марию. Она чувствовала, что ее пробрала дрожь, и внезапно глаза Марии приковали ее взгляд. Величайшее сострадание, казалось, струится из ее глаз. Все напряжение ушло из Кристины. Она ощутила непосредственный контакт с мужеством Девы Марии и глубоко безмятежным состоянием сознания, у нее появилось ощущение, что мужество вызывает в ней ощущение парения, как будто кто-то приподнимает ее над землей.

Внезапное ощущение парения напугало ее, и она схватилась за кресло, боясь, что ударится головой в потолок. Но бесполезно. Сила была слишком мощной. Кристина сдалась, уступила. И как только она это сделала, страх ушел.

Она почувствовала стремительный взлет. Внезапно она полетела на большой скорости сквозь тоннель. Она чувствовала себя абсолютно спокойной.

Она вошла в сверкающий белый свет и ощутила, как слилась с этим светом каждой клеткой. Она словно растворилась, и ощутила огромное блаженство. Она мгновенно поняла, что обрела истинный дом — не только собственный, но и всех людей.

Данте описывает такое переживание следующим образом:

Есть горний свет, в котором Божество

Является очам того творенья,

Чей мир единый — созерцать его…

^[88]

Кристину переполняла радость от сознания, что она дома. И затем на некоторое время она погрузилась в блаженство, которое было только сознанием, безо всякого наблюдающего и описывающего «я». Она закончилась.

Затем она поняла, что видит медленное формирование образа в ее мозгу. Образ стал старухой, плакавшей солеными слезами. Соль стекала по лицу годами, избороздив щеки, русла ручьев. Кристина тотчас поняла, что эта женщина плачет, потому что не раскрыла свое сердце. С этой мыслью она очнулась. Изображение Девы Марии стояло передней.

Ее первая мысль была негативной: «Неужели я только что видела себя? Неужели плачущая старуха — это я?»

Но переживание в целом было шире, и она понимала, что с ней произошло нечто важное. Она медленно поднялась с кресла, желая проверить, все ли с ней в порядке. Она чувствовала себя прекрасно. Комната тоже на вид была прежней. Она чувствовала себя убежденной и взволнованной.

Вопросы проносились в ее голове:

«Я что, действительно возносилась?» Ощущения были именно такими.

«Почему я не ударилась о потолок?» Без понятия.

«Я сейчас видела Бога?» Без понятия.

«Было ли это на самом деле?» Это было очень реально.

«Где я была?» Без понятия.

Она снова села и затихла. Все ее мучения с Польшей, с тем, как быть женщиной в мире мужчин, как быть независимой личностью, ненависть к своей религии, трудное приспосабливание к чужой культуре, строгие требования, которые она к себе предъявляла, — все ушло. Осталась лишь любовь без объекта. Все, что существовало, было едино.

Однажды в Раю Странник видит «живой свет»:

В живом свеченье Сущность световая,

Сквозя, струила огнезарный дождь

Таких лучей, что я не снес, взирая…

^[89]

И тогда он обратился к Беатриче за помощью:

О Беатриче, милый, нежный вождь!

Она сказала мне: «Тебя сразила

Ничем неотражаемая мощь;

Затем что здесь — та Мудрость, здесь — та Сила,

Которая, вослед векам тоски,

Пути меж небом и землей открыла».

^[90]

Затем Странник рассказывает нам, что с ним произошло, когда он встретился со светом:

Мой дух прорвался из своей брони,

И что с ним было, памяти безвестно.

^[91]

Беатриче видит, что он отдается свету, что свеча (его разум) готова к пламени (вкушению озарения) и, как его учитель, она призывает его:

«Открой глаза и на меня взгляни!

Им было столько явлено, что властны

Мою улыбку выдержать они».

Когда я услыхал ее призыв,

Такой пленительный, что на скрижали

Минувшего он будет вечно жив.

^[92]

Кристина испытала силу мудрой, сострадательной улыбки Девы Марии.

Рут, Кристина и другие люди, о которых мы писали в этой книге, подобно нам всем, в этом мире — странники. Мы все переживаем утраты и несем собственное бремя, свой маленький ад, как и бремя всего мира. И тем не менее мы ощущаем свое предназначения, и вы можете приступить в своей жизни к поискам осуществления этого предназначения. Мы взяли вас с собой в это путешествие по тропе Данте, чтобы показать вам дорогу, и благодарим вас за то, что вы отправились с нами. Мы написали эту книгу для вас, как искатели для искателей, о том, что знали, и мы надеемся, что вы напишете нам в ответ, чему вы научились.