— Тогда ты, должно быть, исключение из правил.

— Лучше скажи, тебе удалось что-нибудь понять из разговора с ним?

— Мистер Орр именно такой, каким нам его описывали, — ответил Николас. — Упрямый фанатик. С уверенностью могу сказать: ночью в Сильвемере я дрался не с ним. Мой соперник был гораздо моложе.

— Но он все равно может быть как-то в этом замешан.

— Вот с этим я согласен. Сам видел, с какой ненавистью он на меня смотрел. Реджинальд Орр вполне способен спалить конюшню, причем желательно со всеми нами.

— Почему он так торопился закрыть дверь?

— Ты сам слышал, что он говорил про актеров.

— Думаю, Ник, дело не только в этом. Он явно что-то прятал.

— Или кого-то.

Стало заметно холоднее. Друзья, поплотнее закутавшись в плащи, скакали в сгущающихся сумерках, гадая, где же прячется сбежавший ученик и что за загадочные отношения у него с отцом.

— Думаешь, он сам вернется?

— Нет, Оуэн. Он слишком боится нашего гнева.

— Не может же он прятаться всю жизнь.

— Это так, — согласился Николас. — Но, возможно, нам придется расстаться с ним. Мы не можем держать при себе ученика, который вечно от нас сбегает.

— Послушай, Ник, но ведь в Лондоне все было иначе. Да, у Лоуренса он весь дом с ног на голову поставил, но не пытался удрать — как и в Бэнксайде, когда он жил у тебя с Анной.

— В Лондоне Дэйви непременно потерялся бы, — пояснил Николас. — Он же не знает города. Нет, ему было нужно, чтобы мы привезли его в родной Эссекс. Вот почему он поначалу вел себя тише воды ниже травы — не хотел, чтобы его оставили в Лондоне.

— Думаешь, он спланировал побег заранее?

— Уверен. Дэйви ждал удобного случая. Я думаю, он устроил кавардак на сцене специально для того, чтобы я разозлился и прогнал его. Следить за ним было некому, и он этим тут же воспользовался.

— Вот дьяволенок!

— Он, может, и юн годами, но голова у него варит что надо.

— Не долго ему носить ее на плечах, если до него доберется Лоуренс.

— Именно поэтому я и хочу поговорить с мальчиком первым. Мне надо узнать правду.

Какое-то время они скакали в молчании, пока не приблизились к деревне. Тут друзья заметили, что навстречу им из темноты кто-то скачет во весь опор. Увидав приближающихся актеров, всадник натянул поводья и резко свернул в сторону, будто уступая дорогу. Незнакомец был слишком далеко, поэтому путники не разглядели, кто это был. Илайес потянулся за мечом.

— Что, еще одна засада? — процедил он.

— Не думаю, Оуэн. Просто кто-то не хочет, чтобы его видели.

— Может, это Дэйви?

— Лошадь вроде не его.

— Как будто он ее украсть не мог.

Друзья поехали дальше, не сбавляя скорости. Достигнув того места, где всадник свернул с дороги, они повернули коней, направив их в кусты, где скрылся незнакомец.

— Дэйви? — позвал Николас.

— Ты где? — крикнул Илайес.

Однако оказалось, что всадником был отнюдь не сбежавший ученик, а крепко сложенный молодой человек в черном костюме и шляпе. Пряча лицо, он пришпорил коня и проскочил между друзей, попутно со всей силы ударив Илайеса в грудь. От неожиданности Оуэн выпустил поводья и грохнулся на землю, а Николас тут же бросился в погоню.

Оба всадника забыли об осторожности. Незнакомец несся во всю прыть, не обращая внимания на кустарник, хлещущий его по ногам. Николас, не страшась опасности, гнал коня вперед. Раз уж этот тип так сильно хочет остаться неизвестным, надо во что бы то ни стало узнать, кто это.

Постепенно расстояние между ними сокращалось. Всадник оглянулся на своего преследователя, и Николас увидел, как лицо врага исказила гримаса. Он подстегнул коня и вскоре уже мог расслышать, как незнакомец хрипит от боли. Пришпорив лошадь, Николас поравнялся с конем незнакомца и схватил недруга. Тот оказался сильным малым, но стоило Николасу вцепиться в забинтованное запястье, как он закричал от боли, и суфлер понял, что имел дело с тем самым человеком, который пытался поджечь конюшню. Удерживая поводья одной рукой, Николас с разворота ударил противника в челюсть, затем, вытащив ноги из стремян, прыгнул на незнакомца и вышиб его из седла. Они рухнули на землю, а лошади поскакали дальше. Николас занес было кулак, однако бить незнакомца не имело смысла: от удара о землю молодой человек потерял сознание. В бешеной скачке он лишился шляпы, а лунного света было вполне достаточно, чтобы Николас смог разглядеть следы собственных кулаков на лице Исаака Апчарда.

Через пару минут, яростно размахивая мечом, прискакал Оуэн Илайес.

— Ник, ты ранен? — с беспокойством спросил он.

— Нет…

— Помощь нужна?

— Нужна. — Николас тяжело дышал. — Приведи лошадей…

Среди гостей, оставшихся в Сильвемере после того, как большая часть приглашенных разъехалась по домам, был Джером Страттон. Вечером в Главном зале был устроен праздничный ужин. Стулья убрали и поставили посередине зала длинный стол. Сэр Майкл не поскупился на угощения, а леди Элеонора была сама обходительность, но, несмотря на все усилия, не удавалось полностью рассеять мрачную тень случившегося. Однако постепенно хмурое настроение развеялось, Страттон даже позволил себе несколько легкомысленных замечаний об усопшем.

— Какая потеря для его жены, — приглушенно произнес он, обращаясь к сэру Майклу. — Однако мы-то можем веселиться: Роберт больше не предъявит ни одного из своих огромных исков.

— Да, его услуги обходились недешево, — согласился Гринлиф.

— Мало того, он еще и работал медленно. Оно и понятно: чем дольше тянется дело, тем больше гонорар. Ему на герб очень пошла бы улитка, влекущая за собой огромный мешок с золотом!

— Ну, не будем дурно о покойных.

— Я его и не хулю. Как раз наоборот, я восхищаюсь человеком, который сумел сколотить такое состояние.

— Насколько я помню, у вас с Робертом были серьезные разногласия.

— О, исключительно по деловым вопросам, — беззаботно произнес Страттон. — В остальном я в нем души не чаял.

Неожиданно возник Ромболл Тейлард и что-то зашептал своему господину на ухо. На лице Гринлифа явно боролись два чувства — радость и удивление. Затем он поднялся.

— Леди и джентльмены, прошу меня извинить, — проговорил он. — Я скоро вернусь.

В зале царило веселье. Позабыв о покойном, гости принялись обсуждать актеров. Лоуренса Фаэторна то и дело поминали с восторгом, достались комплименты и другим комедиантам. Дамы восхищались хореографическими талантами Барнаби Джилла, мужчины с жаром обсуждали Эмилию, роль которой так убедительно сыграл Ричард Ханидью.

Когда через некоторое время вернулся сэр Майкл, он, снова сев рядом со Страттоном, доверительно сообщил ему:

— Одного из мерзавцев поймали. Это заслуга достопочтенного Николаса Брейсвелла. Он не только спас конюшню от пожара, но еще и поджигателя поймал.

— И кто же этот негодяй?

— Исаак Апчард.

— Это же один из дружков Реджинальда Орра.

— Именно, Джером. Нашему непокорному мистеру Орру можно предъявить обвинение в соучастии. И это только самое малое! Вообще-то пока Исаак Апчард клянется, что его друг не имеет никакого отношения к поджогу, но я думаю, когда он присягнет на Библии в суде, то запоет по-другому. — Гринлиф сухо рассмеялся. — Нам есть что праздновать. Один злодей за решеткой, второй скоро к нему присоединится. — Он поднял бокал с вином: — Давайте выпьем за Николаса Брейсвелла, он того заслужил, да и о вашем сыне Дэйви забывать не будем.

— Дэйви?

— Мальчик одержал на сцене маленькую победу. Порадовал нас, посмешил. Вы можете гордиться своим сыном.

— Я и горжусь. — Страттон выдавил из себя улыбку…

Дэйви Страттон осмелился приблизиться к дому, только когда стемнело. Он шел очень долго, иногда бежал, и вот теперь, перед последним рывком, он чувствовал, что нуждается в отдыхе. Дэйви отправился в путь налегке, взял с собой только смену одежды, сложив ее в сумку, которая висела сейчас у него на плече. В лесу было холодно, и он, притоптывая, подышал на руки, чтобы согреться. Убедившись, что стемнело настолько, что его не заметят, мальчик, пригнувшись, направился к дому и, крадучись, обогнул его. Ставни были прикрыты, но сквозь щели в них наружу пробивался свет. Собравшись с духом, мальчик принялся карабкаться вверх по скользкой каменной стене. Дюйм за дюймом Дэйви поднимался, стараясь не смотреть вниз и страшась, что его в любой момент могут обнаружить.