– Скоро Бериша к родителям отправлять. Поедешь же его провожать? Заодно побываешь у келин…
Такой совет держали однажды трое оставшихся мужчин в Караое. Стали расходиться. Тут Есен вспомнил:
– Молдеке, чуть не забыл: в областном военкомате требуют, чтобы вы немедленно прибыли к ним…
– Так прямо и полетел! – рассердился Насыр и сделал халатом движение, словно, в самом деле был готов взлететь.
– Я тоже им объяснил: не сможет молдеке, не на чем.
– Что там могло случиться? – удивился Муса. – Никак хотят вручить еще одну похоронку! Есен оживился:
– Насыр-ага, на вас была похоронка?
Насыр усмехнулся:
– Целых две, пока я воевал… Ну да ладно, расскажу как-нибудь потом…
С молодым лейтенантом приехал из области и Саят. Когда въезжали в Караой, лейтенант стал искренне сокрушаться:
– Такой большой аул, а совсем без людей. Смотришь – и не по себе делается, а уж жить здесь – совсем, наверно, тошно…
– Может, сначала в контору? – предложил лейтенант.
– Какая теперь здесь контора? Рыбаки уехали на промысел, на Зайсан.
У калитки гостей из области встречала Корлан. Увидела Саята, всплеснула руками и расплакалась: так он ей живо напомнил Кахармана.
– А где же аксакал, Корлан-апа?
– Где ж ему быть? Пошел к обеденной молитве.
Гости снова сели в машину, поехали к морю. Белая плотная пыль стала набиваться в кабину – пришлось поднять стекла.
Насыр, как обычно, стоял на коленях – никогда он не отвлекался, когда молился. Саят, зная это, остановил машину на приличном расстоянии.
– Вот он, наш герой-аксакал!
– Это он молится? – удивился лейтенант.
– Да. Он не теряет надежды, что Бог даст морю воды.
– Мда, дела-а-а! – воскликнул удивленно лейтенант. Саят прошел около машины.
– И что же – он в это серьезно верит?
– Верит. Иначе бы не молился…
– Моря здесь теперь не будет. Теперь никто ему не поможет: ни Бог, ни черт…
– Не знаю насчет Бога или черта, а вот человек мог бы ему помочь, или люди окончательно превратились в скотину? – резко ответил Саят. – Ты сам, из каких краев?
– Я с Ладоги. Есть такое озеро…
– Знаю, как же. Проходил там первую студенческую практику. Корабль наш назывался «Вихрь»…
– Сейчас и Ладога безнадежна. Все живое в ней душит фосфор.
Насыр к этому времени кончил молиться. Приковылял и обнял Саята.
– Давно ты у нас не был, давно… Как живете там, здорова ли семья? Дети как?
– Все здоровы, Насыр-ага; передают вам большой привет. Что Кахарман пишет?
– Кахарман не пишет – видно, Айтуган не дает ему чернил. Пишет сама. Просит, чтобы отправляли назад Бериша. Понятно – скучает… У них там все вроде бы нормально…
– Бериша могу прихватить с собой.
– Е, хорошо! От Алма-Аты до Балхаша – рукой подать. Посадишь его в поезд – мигом доедет. – Насыр повернулся к лейтенанту и поздоровался. Лейтенант в ответ поднес ладонь к козырьку, приветливо улыбнулся:
– Здравия желаем, товарищ гвардии старший сержант!
– Маладес, лейтенант! – Насыру такое обращение понравилось, он пожал руку лейтенанту. – Кто это такой? – спросил он у Саята на казахском.
Саят рассмеялся и перевел вопрос Насыра лейтенанту. Тот постучал пальцем по дипломату и торжественно произнес:
– Вот это, Насыр-ага, разыскивает вас уже сорок три года!– Это хороший русский! – одобрительно обратился к Саяту Насыр. – Езжайте ко мне домой, пусть мать начинает готовить куырдак – благо вчера Муса подстрелил оленя. А я подъеду следом…
– Наке, а почему вы даже не поинтересуетесь про то, что у него в дипломате?
Насыр коротко ответил:
– О деле поговорим за дастарханом.
Но Саят был настойчив:
– В таком случае, скажу я. Этот лейтенант по заданию военкомата. Насыр-ага, он приехал, чтобы вручить вам боевую награду – орден Красного Знамени!
– Ну, молодежь! А ты бы не мог все это сказать мне за дастарханом? – Насыр лукаво улыбнулся. – Думаешь, без тебя не понял? Месяца два назад получил письмо от своего бывшего полкового командира – давно мы с ним переписываемся. Он-то и сообщил мне об этом… Но к чему теперь мне этот орден? Вовремя отыскал он меня, ничего не скажешь. Море мое в предсмертной агонии, а тебе, Насыр, шлеп на грудь золотую железку – радуйся! – Насыр сплюнул от души, сел на кобылу и тронулся к аулу.
Но молоденький лейтенант ему понравился, несмотря ни на что. Он сильно напоминал Насыру командира орудийной роты Семенова. Тот только что закончил военное училище, был немножко идеалистом, потому что много читал, но самое главное – он прекрасно пел. Насыр тоже любил русские песни: запоминал и пел легко, как свои – казахские, что и сблизил их. В первые суровые дни войны во время коротких и нечастых передышек Семенов часто подсаживался к Насыру:
– Запевай, Насыр. – И по-дружески клал ему руку на плечо.
Насыра не надо было просить лишний раз.
Плывет ле-е-бедь со лебедушкою…
– Подходи, бойцы, подтягивай.
Откуда взялся сизый орел…
В те дни в подмосковных лесах имя отважного Бауыржана Момышулы обрастало легендами. Насыр надоедал Семенову, просил перевести в дивизию Панфилова. Очень уж хотелось Насыру воевать рука об руки с земляками.
– Момышулы, наверно, и сам хорошо поет: а я с кем буду петь? А потом, нам тоже нужны герои…
Да, неробкого десятка был солдатом Насыр. Дважды в жизни заглядывал он в лицо смерти.
…Два дня подряд немцы атаковали беспрерывно. На третий день их танки прорвались близко к орудийным позициям – завязался долгий бой. Много погибло в том бою солдат, практически вся рота вместе с лейтенантом Семеновым. Насыр остался у орудия один. После того как он подбил девятый танк. Его сразил осколок вражеского снаряда – угодил в грудь. Истекающего кровью сержанта Насырова успели вынести в поле боя санитары, тут же он был отправлен в глубокий тыл. После этого в Караой ушла похоронка за подписью полкового командира.
Когда сели за стол, встал вопрос: где вручать орден? Насыр предложил: чего уж там разводить особые церемонии, можно и за дастарханом. Но у Саята и лейтенанта была своя задумка: их поддержал и Муса. Пока они решали, за калиткой показались Игорь Славиков и молодые ученые его лаборатории – Саят дал знать им заранее. Приезду Игоря, Насыр был рад, а на остальных посматривал холодно – особенно на ту бестактную девицу, которая с легким сердцем рассказала Насыру, чем будет заниматься их лаборатория.
Отправились в клуб на триста мест, все уместились в первом ряду. В открытых дверях маячила Кызбала, а белая коза с козленочком удивленно из-зи дверей выглядывали, и время от времени звонко блеяли. Лейтенант, читавший указ, был весьма смущен этим обстоятельством – перерывался, хмуро подглядывал на дверь. Когда орден прикрепили на грудь Насыру, он громко выкрикнул:
– Служу человечеству!
Лейтенант удивленно вскинул брови, но не стал поправлять старика: сам виноват, не объяснил заранее старому человеку, как надо отвечать правильно. Насыр тоже в свою очередь вспоминал, но так и не мог вспомнить, что же положено отвечать при вручении ордена. Успокоил себя тем, что нет выше долга, чем служить людям.
Потом все отправились к Насыру домой. Кызбала как тень тронулась за ними. Даже одичавшие собаки и те вертелись неподалеку от людей – неужто и им было интересно посмотреть на Насыра-орденоносца? Все вошли в дом, но сели не все: Игорь и его коллеги стали прощаться с Насыром – им пора было на ночное дежурство. Игорь тепло обнял Насыра:
– Обязательно напишу об этом отцу!
– Игор, ты что-то совсем стал забывать нас, стариков, – журила его на прощание Корлан, положила в сумку мясо молодого барашка.
Лаборантка с неподдельным страхом смотрела на огромную сумку. Корлан перехватила ее взгляд, испугалась в свою очередь сама:
– Что с тобой, доченька?
Игорь перевел ответ молодой лаборантки:
– Она испугалась такого количества мяса, говорит, не много?
