– Значит, следуешь в Париж, чтобы сообщить лично госпоже Председателю Исполнительного совета о своём сногсшибательном и невероятном открытии? Или же, наоборот, лично госпоже Генеральному директору Секретариата?

– Лучше – сразу обеим, для пущей надёжности и дополнительного спокойствия. А ещё я им и всякие фотки покажу, заснятые на мобильник. Обеим сразу…

– Понятное дело. Перестраховываешься, братец. Одобряю… А потом, проведя встречу на высшем уровне, ты надеешься вновь вернуться на Камчатку? Только уже совсем в другом статусе? Мол, руководящие дамы, проникнувшись всей важностью совершённого открытия, придумают для тебя, везунчика, особую должность с практически-неограниченными полномочиями и взрослым финансированием?

– Хотелось бы, конечно, именно такого развития событий, – неуверенно шмыгнув носом, признался Томас. – Причём, как минимум… О, багаж начали выдавать! Пошли…

Вскоре рюкзак и два кожаных баула Тима были успешно получены.

А, вот, с Клыком образовалась небольшая заминка. То есть, с его вызволением из ветеринарного изолятора аэропорта.

Как только пассажиры рейса «Москва – Петропавловск-Камчатский», получив багаж, отправились в сторону автостоянки и автобусной остановки, из неприметной боковой дверки здания аэропорта вышел плотный высокий мужчина в форменном таможенном кителе и, солидно откашлявшись, зычным голосом поинтересовался:

– Кто здесь будет – канадский подданный Тимофей Белофф? Понятно. Говорите по-русски? Просто замечательно. Прошу, мистер, пройдёмте в мой кабинет. И все документы на своего пса захватите… А это ещё кто такой? Здешний приятель? Хорошо, пусть тоже пройдёт – для полного комплекта и лучшего взаимопонимания…

Они, подхватив рюкзак и два баула, естественно, прошли.

Таможенник, оказавшийся местным ветеринарным инспектором, уселся за обшарпанный письменный стол, поюлил немного, слегка повешал на уши посетителям длинной лапши (то есть, вкратце рассказал о строгом и жёстком российском Законодательстве, регламентирующим ввоз в страну диких и домашних животных), после чего – беззастенчиво и буднично – начал вымогать крупную взятку в иностранной валюте.

– Я, если смотреть правде в глаза, буду даже покруче вашего знаменитого Верещагина. Ну, того, который так и не ушёл с баркаса, – плотоядно улыбаясь и демонстративно сжимая-разжимая пудовые кулаки, сообщил Тим. – Это в том глубинном смысле, что он мзду не брал, а я и не беру, и не даю. Зато морды и хари в полную труху разбиваю – на раз. А ещё и головы лихо вбиваю в плечи. Причём, по самые уши.

– Но-но, господин иностранный подданный, полегче, – на всякий случай отодвигаясь вместе со стулом, забеспокоился таможенник-ветеринар. – И не таких видали. Сейчас, вот, кликну полицейских…

– Кликни-кликни, служивый. Сделай такую милость. Будем разбираться по полной программе. Со всеми сразу…

– Перестаньте, балаболы хреновы, чушь пороть, – продемонстрировал великолепное знание русского языка Томас. – Обойдёмся, на этот раз, без мордобоя и полиции. Сейчас я позвоню здешнему вице-губернатору и всё улажу.

И он, достав из кармана джинсовой курточки тёмно-зелёный брусок мобильника, действительно, позвонил камчатскому вице-губернатору.

Вежливо поздоровался. Представился. Пожелал долгих лет жизни и хорошей погоды. Рассказал о высокой миссии ЮНЕСКО в Мире. Напомнил о Соглашении, заключённом между этой организацией и Россией, и подписанном, между прочим, с российской стороны Премьер-министром Дмитрием Медведевым, а также об интервью, недавно показанном по Первому телевизионному каналу, в котором вышеозначенный Премьер-министр пафосно обещал оказывать сотрудникам ЮНЕСКО, работающим на территории России, полномасштабную помощь. А после этого пошло нажаловался на работников таможни аэропорта Петропавловска-Камчатского, которые, судя по всему, совершенно разучились мышей ловить, так как, очевидно, телевизора совсем не смотрят…

Закончив кляузничать, он передал мобильный телефон откровенно-загрустившему таможеннику.

«Пошёл процесс», – мысленно ухмыльнулся Тим. – «Господин вице-губернатор орёт так, что даже мне слышны его отдельные фразы. Матерные, понятное дело. Несчастный «ветеринар» вытянулся в струнку, постоянно громко сглатывает слюну и, того гляди, описается от страха… Эх, Россия-матушка! Проходят годы, десятилетия и века, а ничего не меняется. Ну, совершенно ничего. Всем правит, как и прежде, Его Величество Начальственный Окрик. Мать его… А если Окрика не последовало? Ну, тогда, понятное дело, можно творить всё, что угодно. То бишь, беззастенчиво «доить» клиента по полной программе, призвав на помощь – в случае необходимости – и доблестную российскую полицию, которая, наверняка, находится в доле…».

Уже через десять минут они покинули аэропорт.

– Гав-в, – пожаловался Клык.

– За весь долгий полёт тебе даже воды ни разу не предложили? Вот же, гады дешёвые и жмоты копеечные, – искренне возмутился Тим. – Томас, надо пса срочно напоить.

– Напоим, – пообещал Грин. – Рядом с автостоянкой, где припаркована моя верная «железная лошадка», ручей протекает…

Автостоянка располагалась в двухстах пятидесяти метрах от корявого забора, ограждавшего территорию аэропорта.

– Какая же это автостоянка? – удивился Тим. – Сплошная красно-коричневая глина, усеянная крупными камнями, да обширные лужи того же паскудного цвета. И машин всего-то три. Зато злющих комаров – до беса… Слушай, а что это такое?

– Где?

– Ну, вон за этой – якобы – автостоянкой. Двухметровая тёмно-зелёная стена. На лес, вроде бы, не похоже… Что это такое?

– Местная трава, – ухмыльнулся Томас, довольный произведённым эффектом. – То бишь, обыкновенный камчатский травянистый луг. Причём, травка-то совсем и невысокая…

– Гав!

– Извини, старина. Заболтался я немного… Вот, к этой тёмно-зелёной стене и беги. Там, на границе автостоянки и луга искомый ручей и протекает. Водичка хорошая, чистая, луговая.

Клык, нетерпеливо помахивая пышным хвостом-кренделем, резво убежал в указанном направлении.

– Пошли, Брут, к моей самоходной карете, – предложил Томас. – То бишь, вон к той подержанной красной «Тойоте». Тем временем, продолжаю… Итак. Трава в этом месте относительно невысока. Во-первых, сейчас только середина июля. Во-вторых, город совсем рядом, что, естественно, тоже накладывает свой негативный отпечаток. А вот в конце августа – в южных районах полуострова – полевое разнотравье и до четырёх метров вымахивает. И названия у этих трав-цветочков весьма звучные и романтичные, – перешёл на русский язык: – Борщевик сладкий, лабазник камчатский, дудник медвежий, какалия камчатская, страусопер обыкновенный… Ещё здесь растёт папоротник орляк. По внешнему виду – самый обыкновенный папоротник, которого много и в наших канадских лесах. Только съедобный. Да-да, местные аборигены его с удовольствием кушают. И в солёном виде, и в маринованном, да и в различные салаты щедро добавляют. Более того, на Камчатке ни одно серьёзное застолье традиционно не обходится без блюд из папоротника… Черешок папоротника носит красивое название – «рахис», а сам лист называется – «вайя», что в переводе (извини, но не знаю с какого языка), означает – «пальмовая ветвь». В пищу употребляют только рахисы орляка, причем, в то время, когда листовая пластинка еще находится в зачаточном состоянии. На Камчатском полуострове верным ориентиром для сбора рахисов служит массовое цветение ландышей…

Только когда минут через семь-восемь вернулся Клык, Грин прервал своё развёрнутое ботаническое повествование.

– Гав-в-в, – объявил пёс-хаски, мол: – «Хороша водица, ничего не скажешь. Только оводов и слепней над ручьём вьётся, на мой собачий взгляд, многовато…».

– Вот же он, тот козёл, что нас утречком подрезал! – раздалось в отдалении. – Стоит рядом с красной «Тойотой».

– Точно, он! Гнида сутулая…, – и тут же последовала длинная и доходчивая матерная тирада.