Ближайшему советнику президента также не нравилось, что нынешняя встреча проходит в присутствии Алегре. До сих пор место свидания неизменно назначал сам Монтес, но на этот раз Джемисон настоял, чтобы в их беседе принял участие и президент. Монтес советовал Алегре отказаться, но тот решил, что в данном случае можно пойти навстречу просьбе американца. Видимо, рассудил Монтес, в нынешней обстановке президент нуждается в американцах ещё больше, чем прежде.

Против обыкновения сегодня Джемисон улыбался, что всерьез встревожило Монтеса. Он не доверял этому американцу.

Джемисон занял кресло у стола напротив Алегре – Как вы и просили, – заявил он с места в карьер, – мы займемся проблемой Золотого Кольца.

– Почему вы круто изменили свою позицию? – изогнул дугою бровь Алегре.

– Скажем так: мы подыскали орудие, с помощью которого можно решить этот вопрос.

– Если вы поможете мне избавиться от Золотого Кольца, с прочей сволочью я разделаюсь собственными силами, – провозгласил Алегре.

Монтес осуждающе покачал головой. Его старый друг явно не понимал, куда его может завести эта дорожка.

– Я был счастлив иметь дело с вами, господин президент, – сказал Джемисон, убирая со стола свой портфель – Будем надеяться, что все закончится к обоюдному удовлетворению.

– Я тоже на это надеюсь, господин Джемисон.

Монтес молча проводил глазами Джемисона до двери. Глава президентской охраны чувствовал, что только что стал свидетелем чего-то крайне важного, но не мог понять, что же это было.

ПЕНТАГОН

14:30

Пайк быстро проходил коридор за коридором. Он хорошо изучил этот путь за минувшую неделю, поскольку приходилось здесь бывать неоднократно. Первые три оборонительных рубежа на подходе к кабинету председателя Объединенного комитета начальников штабов удалось преодолеть беспрепятственно, и никто не пытался его остановить. Но перед дверью, которая вела во внутренние покои высокого начальства, дорогу преградил моложавый майор, выскочивший из-за своего стола при виде решительно шагавшего Пайка.

– Простите, сэр, но председатель занят, – пролепетал майор. – У него важное совещание.

Пайк смерил офицера гневным взглядом и коротко бросил:

– Председатель предоставил мне право входить в его кабинет в любое время днем и ночью.

В данный момент я это право использую.

Майор не мог противостоять натиску ветерана многих сражений и сдался на милость победителя. Пайк повернул ручку, вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Сгрудившиеся вокруг стола председателя генералы с удивлением воззрились на посетителя, посмевшего войти в кабинет без приглашения.

Пайк врос в пол, не сводя глаз с Максея. Он как бы давал понять, что готов проявить такт и не устраивать сцену при посторонних. В комнате воцарилась мертвая тишина. Посетители выжидали, чем закончится немая конфронтация. Наконец Максей уступил и сухо приказал:

– Всем выйти!

Генералы разбежались, как стая вспугнутых гусей. Как только за спиной последнего закрылась дверь, Максей осуждающе покачал головой и проронил:

– Глупо себя ведете. Так не годится.

– Я просто хотел бы услышать приказ из ваших уст, а не от ЦРУ.

– О чем вы говорите?

– О том, что операция «молот» свернута и о ней можно забыть.

– Хорошо, считайте, что я отдал соответствующий приказ. Такой операции больше нет. Решение принято президентом.

Пайк почувствовал, как силы оставляют его.

Он с самого начала знал, что снова упрется лбом в непробиваемую стенку, но поступаться принципами, идти на компромисс не собирался. Генерал подошел к массивному столу и оперся о крышку мозолистыми ладонями.

– Значит, вы готовы игнорировать возможность того, что один из солдат скорее всего жив?

И вы ничего не намерены предпринять по поводу того, что там остались трупы других солдат?

– Следи за своими словами, Пайк, и не забывай, с кем разговариваешь. Я из тебя котлету могу сделать, – пригрозил Максей.

– Котлету? – рассмеялся в ответ Пайк. – Какую котлету? Из меня сделали котлету, когда двадцать один год назад ударили мордой о верхушки деревьев. Меня били каждый раз, когда я отказывался лизать чужие пятки и целовать задницы, а я всего лишь говорил правду, вне зависимости от того, нравилось это моему начальству или нет.

Пайк придвинулся к Максею, насколько позволяла ширина стола, и гневно бросил ему в лицо:

– Разрешите вам кое-что напомнить, генерал. Пока вы протирали штаны на мягком стуле в штабе главного командования во Вьетнаме, я три года провел в джунглях и своими глазами видел, как умирают мои товарищи. Мне повредили позвоночник и всадили пулю в живот. Пока вы вершили вопросы большой политики в Вашингтоне, нежно прикладываясь губами к задницам разных политических деятелей, я болтался по всему миру и побывал в местах, которые вам, играющим в солдатики, не снились в самых жутких кошмарах.

Я занимался делом, которое никто из вас сделать не способен и никогда на это не решится. Меня нельзя испугать. А напоследок я вот что хочу сказать. Не так много наберется принципов, на которых держится армия, но есть один святой закон – нужно думать и заботиться о своих солдатах. Так я всегда поступал. Если в армии дошло до того, что высший офицер позволяет себе забыть о солдатах, то меня даже не придется увольнять. Я сам уйду!

Пайк развернулся и направился к двери.

За его спиной прозвучал голос Максея, резко поменявшего тон:

– Послушай, черт бы тебя побрал! Я же ничего не могу сделать. Президент не хочет, чтобы инцидент в Колумбии разрастался. Он специально меня…

Пайк не стал дожидаться, пока председатель найдет нужные слова для оправдания, а просто громко хлопнул дверью, что означало конец его армейской карьеры.

ЛЭНГЛИ, ШТАТ ВИРГИНИЯ

15:00

Райли не вскочил со своего места по примеру Вестленд, когда в комнату вошел Штром, решив, что его участие в их играх не обязывает его выказывать уважение начальству ЦРУ. Он лишь проследил за тем, как заместитель директора шпионского ведомства занял свое место за столом в просторном помещении для совещаний. Штром постарался сразу продемонстрировать, кто здесь главный, излучая самоуверенность и готовность повелевать. Он находился на своей территории и хотел дать ясно понять спецназовцу, что надо слушать и беспрекословно подчиняться. В то же время, как подметил Райли, Штром предпочел занять место как можно дальше от солдата, так что Вестленд оказалась во главе стола как бы в роли посредника.

Штром передал Вестленд две папки и два больших конверта, а она поделилась с Райли.

– Здесь все, что у нас есть по Золотому Кольцу, а также немного информации о некоторых операциях, которые мы проводим в Колумбии, что вам может пригодиться. В конвертах бумаги и документы по вашей легенде.

Довольный собой, Штром откинулся на спинку стула, поглядывая на Райли. Тот медленно открыл папку и сразу увидел фотографию человека, влезавшего в лимузин.

– Это самый последний снимок, сделанный на прошлой неделе в Боготе. Перед вами Золотое Кольцо.

Изучив фотографию, Райли пришел к выводу, что человека по прозвищу Золотое Кольцо можно легко опознать. При близком знакомстве со снимком стало ясно, что лимузин бронированный, а неподалеку от машины были видны фигуры телохранителей.

– Сколько телохранителей обычно сопровождает хозяина в поездке?

– От трех до десяти, – ответил Штром. – Можно не сомневаться, что число телохранителей возросло с тех пор, как наркобарон объявил войну правительству и другим главарям наркокартеля. Если уж быть предельно точным, его не видели на людях всю прошлую неделю с того момента, как был сделан этот снимок.

– А где его логово?

– На следующей фотографии вы увидите его виллу возле Боготы, – сказал Штром, ткнув пальцем в сторону папки. – Там же найдете снимки из космоса, на которых просматривается вся территория на четыре километра, а также карту района. Пока мы не успели заполучить чертежи и детали системы безопасности, но наш человек в Боготе сейчас этим занимается и, думаю, сможет вам кое-что сообщить при встрече.