В 1820 г. положение колонизаторов ухудшилось. В Испании вспыхнула революция, испанские власти были лишены возможности переправить в колонии дополнительные силы. Однако в их руках оставалась столь, казалось, неприступная цитадель в Южной Америке, как вице-королевство Перу. «Без освобождения Перу, как Вы знаете, мы пе можем рассчитывать на спасение», — писал О’Хиггинс Сан-Мартину[53].
После долгих и тщательных приготовлений войска под командованием Сан-Мартина в августе 1820 г. покинули Вальпараисо и на купленных у Англии (на пожертвованные и реквизированные средства) военных и транспортных кораблях направились к перуанским берегам. Не рискнув прямо идти на Лиму, Сан-Мартин высадился в Писко, в районе полуострова Паракас. Освободив южную часть страны, он стал продвигаться к перуанской столице. Наряду с военными действиями руководство Освободительной армии вело широкую пропагандистскую кампанию. По стране рассылалось большое количество воззваний. В простой и доступной форме они комментировали важнейшие события и проблемы того времени, звали перуанцев на борьбу за независимость. Эти воззвания встречали горячий отклик в сердцах перуанских патриотов, которые еще в 1816 г. составили в Лиме и переслали в Буэнос-Айрес страстный обличительный документ, озаглавленный «Историко-политический манифест революции в Америке и особенно в районе Перу и Рио-де-ла-Платы, созданный в центре угнетения и деспотизма». (Известно, что Сан-Мартин во многом придерживался плана военных операций, предложенного авторами этого документа.)
Несмотря на то, что Освободительная армия примерно в 5 раз уступала по численности испанским войскам, находившимся в Перу, она одерживала там одну победу за другой. В крупнейших центрах страны — Трухильо, Ламбайеке, Писко, Ике, Миуре, Кахамарке — была провозглашена независимость. Не устояла и Лима. Генералы Рикафорт (нанес испанским войскам поражение при Киапате и Уампани) и Ареналес (захватил Уамангу) отвлекли силы вице-короля от столицы, и опытный полководец Хосе де ла Серна не смог ее удержать. 10 июля в Лиму вступили солдаты Освободительной армии. Однако испанцы, сохранив в горах главные свои подразделения, продолжали контролировать значительную часть территории вице-королевства.
28 июля созванные Сан-Мартином представители столичного населения поручили ему провозгласить независимость Перу и предложили, взяв всю полноту военной и гражданской власти в свои руки, стать «протектором» (по существу он облекался диктаторскими полномочиями).
Одним из первых декретов нового главы государства был декрет о предоставлении свободы детям рабов, родившимся после провозглашения независимости. Сан-Мартин издал также закон о свободе печати, открыл порты Перу для торговли с иностранными государствами. Разработанный им Временный статут определял основные гражданские права населения. Особое значение имел декрет, уравнявший индейцев в правах с остальными гражданами страны.
Поскольку процесс окончательного освобождения Перу затягивался, «протектор» стал искать поддержки у патриотов Великой Колумбии.
В июле 1822 г. по инициативе Сан-Мартина между Перу и Великой Колумбией был заключен договор о дружбе, союзе и взаимопомощи. В послании к народам Южной Америки от 17 июля 1822 г., после завершения кампании по освобождению Великой Колумбии, ее президент Боливар выразил готовность оказать полную поддержку южным соседям и братьям в борьбе против испанского ига. Тогда же в Гуаякиле состоялась встреча полководцев. Сан-Мартин предложил создать Перуано-колумбийскую федерацию и слить военные силы обеих стран в единую армию практически под его верховным командованием. На это Боливар не захотел пойти. Натолкнувшись на возражения каракасца, Сан-Мартин согласился на роль помощника Боливара в освободительной войне. Но Боливар возразил, что подобная роль не пристала освободителю Юга и что он, как располагавший меньшими силами, должен вовсе уйти со сцены, позволив Боливару завершить их общее дело.
В Гуаякиле освободители дискутировали с глазу на глаз, без свидетелей. Имеется лишь несколько кратких сообщений Боливара, направленных колумбийскому правительству, о своих беседах с Сан-Мартином. Последний же крайне мало и неохотно комментировал их. Поэтому историки до сих пор строят различные предположения по поводу содержания переговоров в Гуаякиле [54].
Достоверно известно лишь, что 28 июля Сан-Мартин выехал из Гуаякиля, 20 августа прибыл в Лиму, а 20 сентября сложил перед Учредительным конгрессом свои полномочия. На следующий день он покинул страну [55].
Боливар принимает предложение перуанского конгресса, сместившего президента Рива Агуэро и избравшего Хосе де Тагле, взять в свои руки не только военные командование, но и правление республикой. Конгресс провозглашает его Освободителем.
Положение в Перу сложилось к тому времени довольно тяжелое. Испанские войска сохраняли численное превосходство. С оказанием финансовой помощи, которую Боливар настойчиво просил у правительства Великой Колумбии, оно медлило. Креольская знать встретила «чужеземного диктатора» в штыки[56] Постепенно слава великого полководца стала клониться к закату. 6 декабря 1830 г. он писал своей родственнице: «Я умираю от нестерпимой боли и бесконечных страданий. На мою долю выпало стать молнией, на мгновение осветившей мрак, едва блеснувшей над пропастью и снова исчезнувшей в пустоте» [57]. Свою деятельность он сравнивал со строительством здания на зыбучих песках и пахотой моря[58]. Группа офицеров, возглавленная Рива Агуэро, вступила в тайные переговоры с испанцами.
В феврале 1824 г. в Кальяо вспыхнул мятеж, в результате которого морские ворота Лимы оказались в руках вице-короля.
В связи с падением Кальяо перуанский конгресс сместил президента Хосе де Тагле и назначил Боливара диктатором с неограниченными полномочиями. Но поздно: быстро исправить положение уже не в состоянии был даже Боливар. Он отдал приказ оставить Лиму, которую тут же заняли испанцы.
Значительная часть страны вновь оказалась под контролем вице-короля. Но Боливар не пал духом: во временной перуанской столице Трухильо он приступил к пополнению и укреплению армии, мобилизуя все ресурсы. В атом деле ему не приходилось рассчитывать на креольскую знать и католическую церковь: обе силы выступали на стороне колониальных властей. Особенно активно действовали священнослужители, которые (за исключением низшего духовенства) организовали сбор средств для борьбы с патриотами, вели против них активную пропаганду среди населения, увещевая его воздерживаться от вступления в ряды Освободительной армии. Креолы-помещики, недовольные законом Сан-Мартина об отмене миты, естественно, не поддерживали Боливара, подписавшего декреты об отмене подушной подати с индейцев и о передаче последним в личную собственность общинных земель.
Боливар конфискует драгоценности не только у королевских чиновников, но и у церкви, пополняет армию за счет бедных слоев местного населения, особенно индейцев; на его призыв откликнулся трудовой народ страны — жители заготавливали продовольствие, шили обмундирование, изготовляли и чинили оружие. К апрелю 1824 г. Освободительная армия вновь представляла собой внушительную силу, хотя еще на 6 тыс. человек уступала испанским войскам.
Неожиданно для Боливара крайне выгодно складываются и обстоятельства. Части под командованием генерала Оланьеты, расквартированные в Верхнем Перу, отказываются подчиняться вице-королю Ла Серне, которого Оланьета считал либералом. Воспользовавшись выходом из игры 4 тыс. испанских солдат, Боливар, перейдя Анды, появляется в тылу войск вице-короля и наголову разбивает их на равнине Хунин 6 августа 1824 г.
