В немецком языке есть точное и емкое слово «феррукт» (verruckt). Это и бытовое слово, обозначающее смещение предметов, понятий, и одновременно — психиатрический термин, аналог которого по-русски лучше всего передает жаргонное выражение «сдвиг по фазе». Очень своевременное слово, как сказал бы Владимир Ильич.

Нельзя безнаказанно для психики жить в смещенных смысловых полях. А сейчас такое смещение происходит на всех уровнях. И, быть может, небольшое, неявное смещение гораздо опасней, чем замена на полную противоположность. Когда грубое нарушение Конституции называется новым завоеванием демократии, а люди, которым это не понравилось, — поборниками диктатуры, когда боссы компартии в одночасье делаются крупнейшими начальниками по борьбе с коммунизмом — это еще полбеды. Человеческая психика адаптируется к подобным перевертышам довольно быстро. Мы же не видим мир вверх ногами, хотя, как известно, оптическое устройство глаза «фотографирует» именно перевернутую реальность.

А вот маленькие подвижки, во-первых, трудно уловимы и плохо поддаются вербализации, а во-вторых, они как бы лишены ритмической композиции: шажок вперед и одновременно полшажка влево, немного вниз и чуть в сторону. Хаотическое броуновское движение.

Застенчивая юная поэтесса, слагающая романтические стихи о переживаниях, посетивших ее в… кабинете гинеколога. Ученый-физик, подрабатывающий не частными уроками по подготовке в вузы, а продажей растворимого кофе. Обаятельный диктор ТВ, с мягкими, интеллигентными интонациями объявляющий: «Я хочу представить вам, дорогие телезрители, идеальную супружескую пару: Галю и Свету». И две очень культурные женщины, которые долго, убедительно и стилистически безупречно убеждают многомиллионную аудиторию в преимуществах сапфической любви. Пожилой прокурор, придя в гости, оказывается за столом рядом с «представителем теневой экономики» и сочувственно кивает в ответ на рассуждения о том, что «мафия спасет мир». Или прилагательное «простой». Это же была высшая похвала человеческой скромности, истинной культуре, бесхитростности. А теперь… Нет-нет, смысл не поменялся на противоположный, он стал лишь несколько ироническим. В нем звучит легкий оттенок презрения («Ты что, простой?»).

Все это и многое-многое другое — типичный «феррукт».

Казалось бы, что плохого в художественном изображении абсолютного зла? Оно ведь практически всегда терпит в финале крах. Но в православной культуре не принято вступать в прямой контакт с дьяволом. Уж на что Лермонтов был ярко выраженным романтиком, и то его «Демон» звучит скорее как острастка, как предупреждение. Помните, что случилось с Тамарой после поцелуя Демона?.. Сатана как нечто страшное, непостижимое и безмерное здесь не притягивал, не завораживал. Такое впечатление, что культура старательно отгораживалась от него. Ни в классической, ни в фольклорной литературе его особенно не привечали. Даже черт Карамазова — это порожденное лихорадкой alter ego героя, а вовсе не «объективная реальность». Титаны же западной литературы (Данте, Гете, Милтон, Гофман и множество других) с гениальной мощью рисовали образ Князя Тьмы. Это традиционное различие имеет очень глубинную религиозную подоплеку, то есть лежит в основе онтологической картины мира. Зло в русской культуре не онтологично.

Работая с психически хрупкими детьми, мы сделали одно интересное наблюдение, касающееся темы данного разговора. Маленькие дети многого боятся. Дети нервные — тем более. Но фобические сюжеты с чертями мы встречали крайне редко и лишь у детей с тяжелой психической патологией. Значит ли это, что нашим детям сам черт не страшен? Нет, мы думаем, дело в другом. Образ дьявола настолько вытеснен в сферу коллективного бессознательного, что всплывает на поверхность лишь при очень расторможенном состоянии психики. Это хорошо известно также тем, кто пережил или видел белую горячку. Говорят же: «Допился до чертей» — до дна. До самого дна души.

«Архетипические образы могут вторгнуться в сознание в самых примитивных формах и в результате привести к тяжелейшей патологии личности», — писал К. Г. Юнг. Предупреждал он и о том, что если пренебрегать традициями, разбушевавшееся коллективное бессознательное трансформируется в коллективные психозы, ибо «душа народа есть лишь несколько более сложная структура, чем душа индивида».

Фактически это мы уже наблюдаем. Никакой деградацией культуры и упадком морали не объяснить то иррациональное остервенение, которое охватило в последние годы заметное число людей. Ну ладно, повсеместное ограбление дач еще можно списать на падение морали да пресловутую люмпенизацию. Но отодранные полы на тех же «вскрытых» дачах уже так просто не объяснишь. А сожженные кнопки лифта на всех этажах? А взрезанный дерматин на сиденьях электричек? А поведение мужчин, которые справляют малую нужду, не только не зайдя в подворотню, но даже не отвернувшись от пешеходов?.. Во всем этом есть какая-то исступленность, психопатическая демонстрация. В революцию уже было нечто подобное. Греческие вазы, загаженные испражнениями, ощипанные заживо павлины в усадьбе родственников Бунина — это из того же ряда.

Мы предвидим протест:

— Нашли козла отпущения! Опять Запад виноват в русских безобразиях! Как будто раньше не было иностранных влияний! Можно подумать, что образованные люди в России не читали Данте, Гофмана, средневековых европейских романов…

Конечно, читали, только это скорее напоминало приятную экскурсию. Так православный человек может зайти в католический храм и восхищаться скульптурой, разноцветными витражами, звуками органа. Но молиться он там не станет, хотя Бог у православных и католиков один. То, что происходит сейчас, вполне сравнимо с попыткой заставить православных молиться в костеле. Любому верующему человеку понятно, что это нешуточный «феррукт». Сейчас многие люди уже чувствуют, что творится неладное, но объяснить не могут и, как правило, сводят все к привычным клише: «падение уровня жизни», «криминализация всей страны»… Разве что у пьяного на языке бывают хоть и грубые, но более точные слова. Мы услышали их однажды в метро. Алкашу кто-то крикнул вдогонку:

— Эй ты! Шапку потерял!

А он в ответ, не оборачиваясь:

— Ну и… с ней! Мы… жизнь потеряли, какая, на… шапка?

Феррукт, my friend, феррукт!

Покоя hердце просит!..

…Куда мчишься ты, пицца-тройка?

1994, Т. Шишова

Не знаю, как вам, а мне в последние годы нередко попадаются четырех-пятилетние дети, которые выглядят… нет, конечно, не умственно отсталыми, это было бы слишком сильно сказано, но все-таки заметно недоразвитыми. Они не понимают простых вопросов, в ответ либо молчат, либо несут какую-то чушь, не могут даже вместе с мамой разыграть в куклах несложную сценку или рассказать сказку, сюжет которой, казалось бы, навяз у них в зубах. Эти дети (чаще мальчики) очень застенчивы, полны страхов и в то же время невероятно конкурентны, строят из себя «крутых». Стесняясь проявить себя с лучшей стороны (например, рассказать, чем они сегодня порадовали маму), такие ребята безо всякого стеснения кривляются в присутствии малознакомых взрослых, не боятся задирать других детей на глазах у родителей, дразнятся, корчат рожи, громко хохочут, повторяя (опять-таки демонстративно, при взрослых!) разные нелепости, а порой и непристойности. И наотрез отказываются преодолевать трудности. Даже минимальные. Что, естественно, пугает маму с папой. «Как ребенок будет учиться? — с тревогой спрашивают они и начинают водить его по психологам и врачам, дают лекарства, нанимают репетиторов. А ведь прежде всего следует задаться вопросом: у кого ребенок перенимает подобные модели поведения? И поставить заслон дурному влиянию. Как, собственно говоря, во все времена поступали заботливые родители.