Действительно ли убийц двое? Если Бойд прикончил стилисток, кто был тот смельчак, который его остановил? Или Редфорд знал имя убийцы и поплатился за это? В таком случае кто расправился с Редфордом?

Господи, да кто только не желал с ним расправиться!

Лейси бросила пустую чашку в мусорник и направилась на выставку «Поиски красоты в Америке в двадцатом веке и раньше».

Насколько она поняла, там были показаны изобретенные американскими женщинами сотни способов стать привлекательными и уверенными в себе, от гибсоновских девушек[48] и флепперов[49] до хиппи, панков, поколения МТВ и поколений X, Y и Z.

У входа посетители могли просмотреть черно-белый киноролик. Демонстрация суфражисток за право женщин голосовать. Флепперы танцуют чарльстон. И Рози-клепальщица[50] оторвалась на минуту от работы на авиационном заводе, чтобы накрасить губы. Сунув пудру и помаду в карман комбинезона, она надела авиаторские очки и с улыбкой продолжала клепать крылья бомбардировщиков. В конце экспозиции висело зеркало, отражавшее поиски красоты самого посетителя. Экспонаты, исполненные юмора и пафоса, подчеркивали весьма драматические моменты и показывали, до чего готова дойти женщина в стремлении достичь ускользающий идеал красоты.

Если верить устроителям выставки, в начале двадцатого века американские красавицы полагались исключительно на розовую воду, глицерин и легчайший мазок румян. Далее экспонировалась модель салона красоты, где женщина-флеппер двадцатых годов короткой стрижкой бросала вызов тогдашнему обществу. Манекен со счастливой улыбкой смотрелся в ручное зеркальце. Рядом стоял знаменитый аппарат для перманента, предшественник «Медузы».

Макет загородила молодая мать с прелестным светловолосым, чем-то очень недовольным малышом, дергавшим мать за волосы.

— Оставь мамины волосы в покое, — раздраженно потребовала женщина и, заново перевязывая волосы, вздохнула: — Вот возьму и вообще их обрежу.

Мальчик весело рассмеялся. Она погладила его по головке, а он, хихикая, шлепал ее по рукам.

Едва они отошли, как Лейси заметила длинную косу, очевидно, принадлежавшую только что остриженной девушке эпохи джаза. Коса, лежавшая на тумбе салона, рядом с расческой, щеткой и ножницами, была красивого рыжевато-золотистого цвета, дюймов восемнадцати длиной и перевязана розовой парчовой лентой.

Что ж, ничего нового в этом нет. Даже женщины викторианской эпохи не выбрасывали свои косы. Из них делали шиньоны. Их приплетали к чужим косам для пущей густоты. И тут в мозгу вдруг что-то щелкнуло. Перед глазами возникла сценка: Жозефина, протягивающая руку, чтобы пригладить волосы Бо, хвостик, который вдруг показался гуще и темнее. И длиннее. И был завитым. И еще одно воспоминание: освежители воздуха в машине Бо были перевязаны ленточками: красной и голубой.

О Господи! Он приплетает чужие волосы!

И Лейси поняла, где он их добыл.

Мать и маленький негодник прошли дальше, все еще пререкаясь друг с другом. Но Лейси стояла как вкопанная. Теперь она знала, кто убил Бойда Редфорда, Энджи и Тамми. Все видно ясно, как в зеркальце, которое держал манекен.

Возьмите заброшенного двухлетнего малыша, воспитывайте в парикмахерском салоне — священном храме волос, наблюдайте, как он растет, превращаясь в неуклюжего ограниченного подростка, заставьте работать уборщиком и мойщиком голов в салоне, позвольте провалиться во всех начинаниях вроде колледжа, и обязательно получите Похитителя волос. Убийцу, уверенного, что вся сексуальность и могущество мира заключены в женских волосах. И если он отнимет их у женщин, сам станет сексуальным и могущественным. Полицейские, утверждавшие, что убитые женщины не были изнасилованы, ошибались. Просто способ был немного иным. Для убийцы изнасиловать женщину означало обрезать ее волосы и забрать себе. Сделать своими.

Но он оставил следы.

Он послал их по почте!

И наверняка припрятал ленты и расчески, украденные из квартиры Энджи. Трофеи кровавой охоты. Есть что носить. Что любовно перебирать. Недаром он во время нападения на Лейси ухитрился утащить сувенир на память. И хвастался:

— Поймай меня, если можешь.

Это он — таинственный Джордж.

Вернее, Борегар Редфорд, Эдип с опасной бритвой.

Непонятно, правда, при чем тут видеозапись Марши. Но связь явно просматривается. Может, он тоже был на пленке, а может, пытался прижать Крысиного Короля? Или Бойд открыл тайну своего сыночка и стремился что-то предпринять, выгородить отпрыска. Позаботиться о нем тем же способом, как заботился обо всех проблемах Бо. Это было не сложнее, чем отослать его в очередной колледж. Поэтому Бойд и старался любой ценой помешать Лейси писать о «самоубийствах» женщин. Знает ли Жозефина? Интересовался ли кто-нибудь алиби Бо? Впрочем, его с самого начала не подозревали.

Лейси пригладила челку, прятавшую безобразно укороченную прядь. Это должен быть Бо, но кто ей поверит?

После сегодняшнего Вик скорее всего вообще не захочет с ней разговаривать. Городские копы, очевидно, не желали замечать, что стилистки были почти оскальпированы. Она так и видела пустые взгляды, какими полицейские встретят ее сказку о наращенных волосах и красивых голубых ленточках: «Простите, мэм, Смитсониан — это ваше имя на врачебных рецептах? »

Нет, она ни с кем не сможет поделиться этой безумной версией. Да и не поверит ей никто. Кроме Стеллы. Но говорить со Стеллой слишком опасно. Может, сказать Маку? Но сначала нужны доказательства. Без них все бесполезно. Значит, нужно каким-то образом заманить Бо в ловушку и доказать, что именно он это сделал.

Но прежде придется пережить показ мод.

Глава 27

Подобно древнему кельту или индейскому воину Лейси размалевывала лицо перед битвой. Война означала боевую раскраску. Военная раскраска означала войну. Чем лучше она выглядит, тем меньше вероятность, что кто-то заметит ее страх. В вечной войне между полами всегда необходимо иметь какое-то преимущество, даже если это была чисто психологическая поддержка в виде тонального крема, румян, теней, карандаша для век и туши.

— Пора наплюхать на физиономию боевую раскраску.

Одно из любимых выражений тетушки Мими, которое переняла Лейси. Оно сильно отдавало стремлением вступить в бой со всем миром вообще. И все женщины сразу казались храбрыми и энергичными. Быть великой женщиной вроде Мими означало смотреть жизни в лицо и, если придется, щелкнуть по носу. А для этого нужны широкие плечи, прямая спина и немного боевой раскраски. Наденьте на лицо улыбку (со свежей помадой) и постойте за себя против ада и рая. Выходите на жизненную битву и иногда побеждайте.

Даже будучи седовласой старушкой, Мими никогда не забывала о коралловой помаде и пудре. На ее похоронах Лейси положила в карман Мими новенький тюбик помады «Хот сансет» и коробочку с компакт-пудрой: запасы для последнего путешествия, на всякий случай, чтобы дорогая тетушка смогла привести себя в порядок перед встречей с ангелами. Заметившая это мать набросилась на Лейси:

— Да ты, никак, кладешь косметику в гроб? Господи милостивый! Иногда мне кажется, что ты такая же придурочная, как она!

— Очень на это надеюсь, мама, — отмахнулась Лейси и, нагнувшись, прошептала Мими: — Прощай, родная. Пойду наплюхаю на физиономию боевую раскраску.

Лейси внимательно изучила свое отражение, — Мими гордилась бы ею.

Следуя совету Мари, она надела новый, винного цвета, костюм. В одном из своих загадочных посланий Мари рекомендовала красное.

«Думаю, сегодня тебе будет удобнее в красном. Не спрашивай почему. Так мне привиделось. Красное. Поговорим позже».

Ну и кому от этого будет плохо? Красное так красное.

Костюм, который она только что забрала у Алмы Лопес, невероятно ей шел: приталенный, с широкими плечами. Особенно шикарно выглядели синяя отделка и многочисленные карманы. Из нагрудного кармана выглядывал синий платочек с декоративной булавкой в виде красного кардинала с крыльями из рубиновых стразов. По мнению Мими, кардиналы приносили удачу.