— Почему же, видела. Собираешься войти в режим королевы заговоров? Сказала же, мне некогда.

— Прекрасно! — оскорбилась Брук. — Я только хотела предупредить: будь осторожна. Очень осторожна.

— Спасибо. Я в полном порядке.

— Советую проверить список погибших журналистов. Мэтт Драдж тоже был в полном порядке.

— Бр-р-р. Поговорим позже.

— Берегись дегенератов, у которых пиджак подозрительно топорщится.

— Даю слово, Брук. Может, лучше вести дискуссию в обзоре моды?

— Только помни: я предупреждала. Брук повесила трубку.

Вечная склонность к театральным эффектам.

А еще нужно написать колонку и успеть на тайное свидание с Маршей Робинсон. И ничего веселого ее там не ждет.

Официально, то есть для прессы, Бойд Редфорд заявил, что Энджи была «хорошей, трудолюбивой девушкой, и как жаль, что она умерла молодой».

Редфорд также отрицал, что угрожал своим стилистам, и добавил:

— Разумеется, они свободно могут говорить об Энджеле.

Неофициально, то есть в телефонном разговоре, он сказал Лейси, что писать «обо всей этой гнусности» было дурным вкусом и ей следовало оставить все как есть. Лейси спросила, встречался ли он с Энджи или просто домогался ее, если верить слухам. Вместо ответа Редфорд повесил трубку. Лейси даже не успела задать заранее заготовленные вопросы о чересчур поспешной уборке салона.

Официально, для прессы, Леонардо — «просто Леонардо» — заявил:

— Энджела еще не достигла вершин как стилист «Стайлиттос», но под моим руководством она выросла бы и стала звездой.

В частной же беседе он утверждал, что Энджи была всего лишь «девчонкой с претензиями», которой не терпелось переманить его клиентуру. Конечно, он сожалеет, но «жизнь продолжается, милочка». Кроме того, он говорил, что Марша досталась Энджи абсолютно случайно, так как ему пришлось срочно уехать из города по семейным обстоятельствам. Он даже признался, что симулировал болезнь, поскольку «так легче», чем объясняться. Лейси спросила, живет ли его семья на побережье и могут ли родные засвидетельствовать, что он там был. Лео швырнул трубку.

Для прессы Стелла заявила, что Энджела была «прекрасной, трудолюбивой девушкой и никогда бы не покончила с собой». Она переживала из-за того, что ушла из салона той ночью. И добавила, что понятия не имеет, кто хотел зла Энджеле. Неофициальных разговоров со Стеллой не было.

— Мне кажется, что в последнее время она была какой-то напряженной. Вроде не в себе. Но я думала, это потому, что ей просто нужен парень. Понимаешь, о чем я? Ты и сама все время на взводе.

— Ничего подобного.

— Тебе необходим мужчина, Лейси.

Мать Энджелы рыдала и все повторяла, каким сокровищем была ее погибшая дочь. Она сказала, что Энджи «любила этот город, но была слишком доверчива». И добавила, что «скорее ад замерзнет», чем остальные дочери переберутся в такое грешное место, как Вашингтон, ОК.

Шерри Голд, последняя клиентка Энджи, не сделала никакого заявления для прессы, кроме того, что «Энджи была чудесной девушкой и гениально управлялась с ножницами». Не хуже нью-йоркских стилистов. «Ужасно, что она мертва».

В телефонном разговоре с Лейси Шерри заметила, что Энджи спешила, казалась рассеянной и, возможно, та стрижка была не лучшей в ее жизни. Кроме того, она сказала, что в салоне мог кто-то быть, но она ничего не заметила. А сейчас она записалась к Леонардо на мелирование, и он оправдал все ожидания. Когда Лейси упомянула Маршу Робинсон, Шерри отреагировала не столь благожелательно.

— Какое отношение это имеет к моим волосам? Я не собираюсь говорить об этой стерве. Жаль, что никто не перерезал запястья ей и не оставил истекать кровью вместо Энджелы!

У Лейси мороз прошел по коже.

— Вы что-то видели, Шерри?

Или сделали, а потом наблюдали?

— Считаете, что это убийство, а не самоубийство, как утверждает полиция?

Шерри бросила трубку.

А ведь все шло так гладко...

Лейси несколько раз звонила Вику с требованием допустить ее на склад «Стайлиттос». Он оставил ей сообщение:

«Прости, Лейси, не могу. Редфорд зол как собака и запретил мне говорить с тобой. Сказал, что ты "с приветом"». История повторялась.

После смерти Энджи прошло одиннадцать дней. За это время в округе Колумбия были убиты или «покончили с собой» еще десять человек. Официально полиция заявляла, что смерть Энджелы Вудз «несомненное самоубийство» и никакой тайны тут нет. Офицер Стенли, пресс-секретарь полиции, сказал ей, строго «между нами», что «обычное, несомненное самоубийство, дело закрыто», ни в коем случае не может быть открыто снова по капризу какого-то репортера.

Он просто повторил то, что сказал Трухильо. Медэксперт вынес заключение, а копы не спорят с медэкспертами.

Лейси все же спросила, есть ли у полиции какие-то улики с места преступления. Например, обрезки волос или опасная бритва? Нет, ничего. Никаких улик, и вообще местом преступления помещение салона не считалось. Если возникнут новые доказательства, тогда дело другое, и расследование могут возобновить. Но улики должны быть достаточно вескими.

— Если добудете что-то, приносите. Мы не настолько безответственны.

У Лейси не было причин сомневаться в словах Стенли. И не было причин сомневаться, что копы могли принять убийство за самоубийство и куда-то подевать орудие убийства. Стоило только вспомнить недавний случай, когда четыре женщины, чьи тела были найдены под крыльцом дома в юго-восточном Вашингтоне, были объявлены умершими от естественных причин. Абсолютно резонно. Если верить копам, женщины, двадцати пяти лет, просто заползли под крыльцо, чтобы умереть. Возмущенные жители района едва не подняли восстание, требуя расследования того, что, по их мнению, было не чем иным, как четырьмя убийствами. Расследование все-таки продолжили... год спустя. Давно остывшие следы. Преступление, которое вряд ли раскроют.

Руби из «Ни следа», компании, специализировавшейся на уборке мест преступления, наконец соизволила позвонить Лейси. По телефону голос Руби казался низким, добродушным, с едва заметным выговором уроженки Мэриленда. Она рассказала, что существовали полароидные снимки, сделанные на месте гибели Энджи. Кругом кровь. Их отдали Бойду Редфорду, предположительно для страховой компании. Вероятно, бесполезно просить Редфорда показать их. Он и без того настроен против нее.

По словам Руби, рабочее место стилистки было тщательно вымыто, хотя Редфорд просил ее не тратить время, поскольку вещи все равно будут отправлены на склад или в утиль, потому что никто больше не хотел ими пользоваться.

Лейси невольно оглянулась на кресло своей усопшей предшественницы, занятое равнодушной стажеркой.

Но больше всего ее интересовало, видела ли Руби отрезанные светлые волосы. Они, должно быть, были разбросаны повсюду, как золотистая паутина, или валялись, заплетенные в толстую косу, перевитую голубой ленточкой. Других вариантов просто не могло быть. Абсурдно думать, что их отрезали где-то в другом месте.

— Никаких длинных волос, — сказала Руби. — Только какие-то не подметенные во время обрезки. И никакой голубой ленты.

— Уверены?

— Милочка, я в этом бизнесе пять лет! И видела такое, что не приведи Господь увидеть вам! Брызги крови могут залететь куда угодно. Мы отмываем все. Ищем даже крохотные капельки крови на листьях домашних растений, в ящиках стола, специально выдвигаем их, чтобы убедиться, что не осталось следа. И уж конечно, я заметила бы груду светлых волос. Мы не часто убираем салоны красоты.

— Сцена действительно была ужасной?

— Видали мы и хуже.

— Как насчет опасной бритвы, возможно, окровавленной?

— Ничего подобного не было. Мы очень осторожно обращаемся с любой острой штукой, да еще в крови. Возможно, это копы утащили ее как улику.

—Не можете ли сказать, были там следы борьбы? — упорствовала Лейси. — Как вам кажется, сколько человек там было в момент ее смерти?