Гаор старался есть медленно, растягивая удовольствие, но всё равно обед закончился слишком быстро. Он с сожалением оглядел опустевшие тарелки, вытряс себе в рот последние капли компота и прилипшую ко дну изюминку и взял пачку. Сигареты хорошие, лучше обычных рабских, но хуже тех, что давал ему Фрегор. Хотя... сколько он не курил? Допрос, пресс-камера, да на той квартире... полторы недели. А эту пачку ему на сколько дали? На все четыре, или сколько он ещё здесь пробудет, дня? Ладно, одну он выкурит сейчас, а вторую... после ужина. От дыма или ещё от чего-то несильно закружилась голова, и он как вырубился на несколько мгновений. Но тут же очнулся, дотянул оставшиеся две затяжки и стал мыть посуду. Судя по тому, как была заполнена сушка, Ларга с Ниссой уже пообедали. Что ж, он не против вот так, чтоб ему ставили и оставляли одного. Они свободные, он раб, не стоят над душой, в рот не заглядывают, куском не попрекают, чего тебе ещё надо, морда рабская?
Вымыв и расставив посуду в сушке, Гаор сам, не дожидаясь приказов, пошёл в гараж. Работы у него там... выше маковки. Проходя через холл, он обратил внимание на приоткрытую дверь и не удержался, заглянул. Это оказалась уборная. Вернее то, что называется санузел. Унитаз, раковина и отделенная ширмой душевая кабина.
- Можешь этим пользоваться, - сказала за его спиной Ларга. - Но будешь на ночь мыть.
- Да, госпожа Ларга, - обернулся он к ней.
- Курить в гараже нельзя.
- Да, госпожа Ларга.
- Только в кухне и на дворе. Ты понял?
- Да, госпожа Ларга.
Она кивнула.
- Хорошо...
Она не успела договорить.
- Эй, Або! - прозвенело сверху.
Гаор вздрогнул и поднял голову. По стене холла поднималась лестница на второй этаж, и вот там наверху, перевесившись через перила, стояла Нисса, уже не в форме, а в тёмно-синем платье.
- Ты ещё что-нибудь говорить умеешь?
"Сказал бы я тебе!"- мысленно ответил Гаор, и, решив проигнорировать её вопрос, решительно вошёл в уборную, закрыв за собой дверь. Здесь даже внутренний запор был и... и, похоже, от этой девки ему либо в гараже, либо в уборной спасаться. Вот чёрт!
Когда он вышел из уборной, холл был пуст, и Гаор уже беспрепятственно пересёк его и вышел во двор. Пока он обедал, наступили сумерки, и снег казался голубоватым. "А ведь могут заставить и снег убирать", - подумал он, быстро шагая к гаражу. Но тогда пусть и одежду дают. А так... так-то всё теперь хорошо и нормально, лишь бы руки не подвели, а голова... у него уже бывало такое после контузии. И ничего, само по себе прошло. И здесь пройдёт. Должно пройти, а то ведь шибанёт его при Венне или, ещё хуже, при Фрегоре, и всё, кранты и амбец, в "печку" скорым маршем без привалов и перестроений.
Все эти мысли не мешали ему работать. Легковушка была во вполне приличном состоянии, во всяком случае, ходовая часть, а в эту электронику тихушную он лезть не стал - себе дороже. Если Венну там что надо, то пусть скажет. Или сам делает.
Закончив легковушку, Гаор покосился на гоночную и, решив оставить её на завтра, подошёл к старому мотоциклу. С мотоциклами он имел дело гораздо меньше. Ну, в училище, понятное дело, там к тому же многие с офицерского отделения, кто побогаче, на втором-третьем курсах обзаводились мотоциклами и держали их в училищном гараже. Начальство не препятствовало. И чтобы с ними возился кто другой, тоже. А ему приработок, вернее, тогда просто заработок. Денег у него никогда не было, изредка их не хватало. Но тогда из него родный тятька, кровный отец сорок пять процентов не выдирал, не трогал его карманных, так что на мотоциклах он поездил за свой счёт, вернее, труд. Когда у офицерят, будущих его командиров, не было денег, он охотно брал натурой: пайком, сладким от обеда, сигаретами и даже возможностью погонять по училищному автодрому. А на фронте... на фронте так, только пару раз пришлось. Да ещё как-то наткнулись на аггрский, разбитый и полусгоревший мотоцикл. Он немного повозился с ним, но не справился, плюнул, отвинтил и оторвал всё, что могло как-то пригодиться, и бросил. Лучшим приобретением было зеркальце заднего обзора. Почему-то никто не позарился. А он потом сменял фиговину на полную офицерскую норму водки, уж очень хотелось лейтенанту похвастать "боевым трофеем", а он смог напиться, что тоже было весьма неплохо. И все остались довольны. Кроме того бедолаги в аггрской форме, чьи останки валялись рядом с мотоциклом.
Под эти мысли и воспоминания он проверил и немного подрегулировал мотоцикл, и как раз в гараж заявилась Нисса:
- Або, всё убери, закрой гараж и иди в кухню. Тебе дадут поесть. И свет не забудь выключить.
- Да, госпожа Нисса, - ответил он.
Гаор надеялся, что девчонка, услышав положенную форму повиновения, умотает, но она осталась и, стоя в дверях, смотрела, как он убирает инструменты, обтирает руки, снимает и вешает комбинезон, моется... "Ей что тут, цирк с кино?"- сердито думал Гаор, оттирая руки. Ох, и врезал бы я тебе, не будь ты... а так, рабу любой свободный - господин.
- Долго возишься, - строго сказала она ему, когда он, отмыв и вытерев руки, остановился перед ней.
Она ещё немного постояла перед ним, загораживая выход, и, наконец, нехотя повернулась и убежала. Гаор беззвучно выругался ей вслед, вышел и задвинул двери.
Было уже совсем темно, снег не голубой, а синий, чёрное небо и крупные низкие звёзды. Гаор медленно - всё-таки устал - побрёл через двор к светящемуся жёлтым огнём кухонному окну.
В кухне его ждала тарелка с картошкой и фаршем и кружка с чаем. И ещё тарелка с двумя намазанными маслом ломтями хлеба.
- Садись и ешь, - кивнула ему с улыбкой Ларга.
- Спасибо, госпожа Ларга.
Он надеялся, что, как и в обед, останется один, но Ларга продолжала возиться у плиты и холодильника, и, разумеется, осталась Нисса. Та впрямую глазела на него, будто... будто в жизни не видела, как едят. Или что? Думала, он будет руками есть и языком тарелки вылизывать? Бывало в его жизни, конечно, и такое. В отстойнике. Или на фронте, скажем, так здесь же не то и не другое. Поэтому ел он аккуратно, но без удовольствия. Хотя всё было опять вкусно и сытно. Поев, он достал из нагрудного кармана рубашки сигареты и закурил.
- А посуду мыть? - ехидно спросила Нисса. - Забыл, Або?
Гаор покосился на неё сквозь дым и ответил:
- Покурю и помою, госпожа Нисса.
- Нисса, ты уроки все сделала? - строго спросила Ларга.
- Ну, тётя...
- Иди к себе и закончи уроки.
- Тётя, ну, зачем мне эта физика?!
- Нисса, ты знаешь...
- Знаю-знаю, - и Нисса заговорила, явно кого-то передразнивая. - В наше время, чтобы сделать приличную партию, девушке нужно образование. Жена должна быть подругой и соратником своего мужа... - и уже своим голосом. - Тётя, неужели вы в это верите?
- Во что я верю - не твоё дело, но ты должна получить гимназический аттестат.
- Тётя, ну зачем он мне?! Я же в университет не пойду! - она фыркнула. - Там одни глисты учёные, а я...
- А ты сейчас пойдёшь и сделаешь все уроки, - твёрдо закончила разговор Ларга.
Гаор бездумно курил. Их перепалка была далёкой и совсем неслышной, даже непонятной для него: так он устал. Докурив, он привычно растёр окурок пальцами в пыль, уронив её в тарелку из-под хлеба - оттуда вымоется легче - собрал посуду и встал. Закатал рукава рубашки и понёс стопку тарелок и кружку к мойке.
- Або, - вдруг спросила Нисса, - а ты физику знаешь?
- Знаю, госпожа Нисса, - равнодушно ответил Гаор, расставляя вымытые тарелки и кружку на сушке.
- Да?! А почему по потолку не ходят, ты знаешь? - ехидно поинтересовалась Нисса.
- Нисса, - строго сказала Ларга.
- Ну, тётя, ну пусть ответит. Он же вприглядку выучен, тыр-пыр, руками что-то может, а голова ни при чём, - Нисса опять кого-то передразнивала. - Ну, так как, Або? Почему?
