- Лутошка где? - спросил Гаор, выходя на кухню.

   - Я сбегаю, - сразу подскочила к нему Малуша. - Рыжий, а ты куды хозяина возил?

   - Куды велено, туды и возил, - ответила за него Большуха, - вызвалась бечь, так беги. Давай, Рыжий, чтоб до обеда управился по своим делам.

   - Понял, Мать, - улыбнулся Гаор, - а там банька и гулям?

   - Всё б тебе гулять! - вошла в кухню Нянька, - как есть котяра!

   Под её воркотню Гаор надел телягу в рукава и, на ходу надевая каскетку и привычно проверяя ребром ладони середину козырька, вышел во двор.

   - С приездом! - окликнул его чистивший двор Лузга.

   - Спасибо, - ответил Гаор, широко шагая к гаражу.

   - Как дорога-то?

   - Скатертью!

   Он дома, в своём мире, и пошли они все... Он сам точно не мог сказать, кого он так далеко посылает, но, как часто бывало и раньше, ругань, даже мысленная, успокоила его. А тут ещё Лутошка подбежал, всем видом изображая полную готовность к работе. Нет, живём и будем жить! Сколько отпущено Огнём, столько и проживём!

   Фургон сделан и стоит наготове, значит, только легковушку. Послерейсовый и предрейсовый осмотр, регулировка, мойка, заправка и так далее. Но при помощнике, который уже не толчётся бестолково, а понимает, что и где нужно, и даже сам кое-что может... живём!

   К обеду они всё сделали и даже успели убрать и вымыть гараж.

   - Рыжий, а завтрева? - рискнул спросить Лутошка.

   Гаор улыбнулся, но ответил серьёзно.

   - Если хозяин в поездку не дёрнет, то в гараже работы не будет.

   Лутошка расплылся в блаженной улыбке. Гаор рассмеялся его радости, но невольно вспомнил Махотку. Тот бы сразу завёл речь о поездке, а этому... ладно, механиком он Лутошку худо-бедно, но сделает, водить тоже научит, а что душа у Лутошки не шофёрская, ну, так тут он ничего не поделает.

   - Рыжий, - замирающим голосом вдруг спросил Лутошка, - а за руль ты меня хоть когда посадишь?

   Гаор удивлённо посмотрел на него.

   - А хочется?

   Лутошка кивнул.

   - Ладно, - повеселел Гаор, - посмотрим по обстоятельствам.

   Последнего слова Лутошка явно не понял, но уточнять не стал, столь же явно боясь неловким вопросом рассердить Рыжего.

   В кухне уже пахнет горячими щами, у рукомойника толкотня. Гаор, как все, скинул кирзачи у входа, смотал и сунул в голенища портянки - в обед, когда разуваешься ненадолго, он чуньки не надевал - запихнул в общую кучу телягу и каскетку, отмыл руки и сел к столу. Большуха грохнула на стол чугун со щами и стала разливать по мискам.

   - О, с мясом седни! - обрадовался Тумак.

   - Ну, так праздник же, - ответила Красава, оглядывая стол: у всех ли всё есть.

   От горячих щей по телу разливалось блаженное сытое тепло. Как всегда, первые ложки в сосредоточенном молчании, все разговоры за второй миской будут.

   - Девки, а ёлка-то где? - спросил вдруг Сивко, - не дал хозяин?

   - Дал, - ответила Милуша, - с обеда и наладим.

   Гаор чуть не поперхнулся от неожиданности. Ёлка? Здесь даже ёлка будет?! Ну, дела-а!

   - Мужики, баню-то исделали?

   - А то! Хозяин париться не пойдет ноне?

   - Нет, - рассмеялась Белёна, - его как Рыжий повозил, так ему теперь одна жена нужна.

   - Ну, и в удачу им, - кивнула Нянька.

   Гаор проглотил застрявшую в горле кашу и не выдержал, спросил.

   - Так что, и хозяева в баню ходят?

   - Ну, ты чо, Рыжий, - удивилась его вопросу Милуша, - совсем тёмный? У них ванна своя с душем. А в баню хозяин побаловаться ходит.

   - Понятно, - кивнул Гаор.

   Значит, баня и празднуем. Хорошо. У Сторрама праздник был не запирающимися на ночь спальнями и нерабочим днём со свободным выходом назавтра, а здесь? Ну, поживём, увидим.

   После обеда без обычного курева и трёпа разошлись по повалушам за чистым бельём и уже в сумерках - темнеет рано, Солнце отдыхает - потянулись в баню.

   Натопили её как следует, от души, так что Гаор остался на первой самой нижней полке с Джаддом, а остальные, гогоча и перекликаясь, полезли наверх. Мылись, парились, хлеща друг друга вениками, выскакивали наружу и с гоготом валялись в свежевыпавшем снегу. Последнее из банного арсенала Гаор попробовал впервые и даже не смог сразу определить: понравилось ему это или нет. Командовал в бане Тумак. Он и парился на самом верху, нахлёстывая себя даже не до красного, а малинового цвета, и все уже без сил выползали в предбанник отлежаться в прохладе, а он оставался с неизменным:

   - Чегой-то пар слабоват нонеча, никак не согреюсь.

   Как-то Гаор спросил Лузгу.

   - Чего так?

   - А он не местный, - объяснил Лузга, - он криушанин, с севера, а по вотчиму из дреговичей, те так и криушан перепарят.

   И Гаор понимающе кивнул.

   - Ты-то сам из каких? - простодушно спросил Лузга.

   - Братан мой наречённый из криушан, - ответил Гаор, - ну и я, значит.

   - Тады привыкнешь, - кивнул Лузга. - Кривины дети, они настырные. А по матери?

   - Я не помню её, - хмуро ответил Гаор, решив, на всякий случай, промолчать про курешан.

   - Ничо, - утешающе сказал Лузга, - ты по посёлкам ездишь, вот и приглядывайся, может, и припомнишь что, найдёшь родню тогда.

   Хотя Гаор считал это абсолютно безнадёжным занятием, но спорить с Лузгой не стал. И усиленно приучался к бане, чтоб не позорить свой род. Хоть он и принятой, а всё равно, и уже на второй полке свободно парился, но сегодня что-то чересчур.

   А в предбаннике их ждал жбан с квасом.

   - Расщедрилась Старшая Мать, - покачал головой Чубарь.

   - Ну, так праздник седни, - ответил между глотками Сивко.

   Отдохнув и растёршись, надели чистое бельё, оделись и под тёмным звёздным небом не спеша пошли в дом.

   - Щас отдохнём, пока бабы попарятся, - рассказывал по дороге Гаору Лузга, - а там во всем нарядном и за стол сядем. Грят, как Новый год встретишь, таким весь год и будет.

   - Слышал я про это, - кивнул Гаор и с интересом спросил. - Думаешь, сбудется?

   - Сбудется, не сбудется, а соблюсти надоть.

   - Судьбу сердить не след, - кивнул Тумак. - Не любит она, кто обычай не блюдёт.

   У Гаора завертелось на языке рассказать, как он под ёлку ходил загадывать и на год его загада хватило, и что на другой год не пошёл, не стал рисковать, и как раз под весеннее солнцестояние его и продали, но спросил, пользуясь моментом, о другом.

   - А завтра?

   - Завтра скотину уберём, ну, ещё чего по хозяйству отложить нельзя, хозяева в храм поедут, а мы... - ему многозначительно подмигнули.

   - Сам увидишь.

   - А пока молчок.

   - Понял, - кивнул Гаор.

   Он решил, что предстоит какое-то моление, вроде летнего заклинания, и рассудил, что лучше пока не расспрашивать.

   Джадд, кивнув всем, ушёл в свой сарайчик, а они шумной толпой ввалились в дом.

   - Ну, наконец-то, - встретила их Большуха, - мы уж побоялись, что угорели тамота.

   - Ладно, тебе, Мать.

   - Давайте, бабы, бегите, пока пар держится.

   - Балуша, спинку потереть-то давай помогу.

   - А ну, прими лапы, чо ты на людях прям.

   На подгибающихся от блаженной усталости ногах Гаор добрался до своей повалуши, уже с закрытыми глазами содрал с себя как попало одежду и рухнул на постель.

   - Чего ж ты прям так лёг, - сказал над ним женский голос, - давай укрою тебя, а то простынешь.

   Из-под него вытащили одеяло и накрыли, подоткнув с боков и под ноги. Но кто это был, Гаор не понял, потому что уже спал.

   Разбудили его весёлый шум голосов и хлопанье дверей.

   - Рыжий, вставай, а то весь год дрыхнуть будешь, - всунулась в дверь повалуши голова Трёпки и тут же исчезла.

   - Рыжий, по-нарядному давай, - крикнула из-за стены Басёна.

   - Понял, - откликнулся Гаор и потянулся, расправляя приятно загудевшие мышцы.

   По-нарядному, значит. Ладно. Праздник так праздник. Достанем брюки, стрелки не помялись совсем, чистую рубашку, и... пожалуй, ботинки понаряднее чунек будут. Волосы, усы и бороду расчешем. Вот так. Эх, зеркала нет, ну да ладно. Что мог, он сделал, а чего не мог, того и не мог.