С утра всё как обычно. Подъём, завтрак, построение. Гаор, конечно, не выспался, голова была тяжёлая, как после выпивки, когда надрызгаешься не на радостях, а от тоски и одиночества. Но работа у него не сидячая, так что разойдётся, ни хрена с ним не будет. На построении он протрясся, ожидая страшного приказа остаться в спальне, но обошлось, Гархема не было, видно, отсыпается после вчерашней пьянки, так что обошлось, пронесло, и выкинем из головы.

   В гараже Махотку почти сразу отправили на автопогрузчике, а ему старший механик молча кивком указал на хозяйскую "коробочку". Так что предстояло работать одному, без подсобника. Гаор досадливо, но предусмотрительно беззвучно выругался, надел инструментальный пояс и раскрыл мотор. Но даже разобраться толком, что тут и как, он не успел.

   - Рыжий!

   Гаор выпрямился и оглянулся на голос. В дверях гаража стоял Гархем. Что, в рейс? Обычно о рейсе ему говорили на построении, а то ещё накануне. Махотка напортачил? Но обдумывая, он быстро подбежал к Гархему и вытянулся перед ним.

   - Да, господин управляющий.

   Гаор приготовился получить обычную оплеуху и выслушать приказание. Но Гархем, оглядев его, заговорил, не ударив.

   - Пойдёшь сейчас в спальню, подготовишь койку и тумбочку к сдаче, одежду тоже, и жди. За тобой приедут.

   Так... плотная серая пустота рухнула, окутав беззвучным, отрезавшим краски и звуки коконом. Вот и всё... вот и всё...

   Гархем не так с удовольствием, как с интересом рассматривал, как стремительно бледнеет, становясь бескровно белым, лицо раба.

   - Да, господин управляющий, - сказал Гаор безжизненно спокойным голосом.

   Отвернувшись от Гархема, он расстегнул и снял пояс с инструментами, не глядя, но точным броском отправил его в шкафчик и, обойдя Гархема, вышел из гаража.

   Гаор шёл через двор быстрым твёрдым шагом, выглядывая кого из парней, чтоб хоть как-то дать знать Старшему, чтобы хоть взглядом проститься с... братом. Но как назло, никого, все в разгоне, у складов, а ему туда не завернуть, Гархем, сволочь, смотрит в спину. Он, не оглядываясь, чувствовал этот внимательный по-змеиному немигающий взгляд. "Врёшь, гад, ты что думал, я на коленях поползу, умолять буду, не дождешься, врешь, я не сдамся, нет..."

   И глядя ему вслед, Гархем удовлетворённо кивнул: вовремя продали, всё, что можно, этот раб уже дал, дальше начались бы проблемы.

   По дороге Гаор то ли успокоился, то ли... но страха не было, а только холодное бешенство. Сволочи, не могли ему вчера сказать, он бы проститься успел, а сам он дурак, нашёл, кому верить, что им чистые развлекалочки понадобились, и... Сам дурак, сам себя уговорил, вот оно, не пошел к елке, рисковать не захотел, а Судьба рисковых любит, дурак, но вы сволочи, ничего, не здесь, так у Огня сочтёмся...

   Как всегда надзиратели всё всегда знают, и его впустили в коридор, слегка обыскав, ни о чём не спросив и даже пинка не дав. В спальне на него изумлённо уставился дневаливший Турман.

   - Рыжий, ты чего?

   - Ничего, пошли они...

   Гаор выругался так, что Турман даже не удивился, а испугался.

   - Ну, ты уж и очень...

   - Это я ещё мало, - ответил Гаор, срывая с себя комбез, и, стараясь не сорваться на крик, объяснил. - Велено подготовиться к сдаче и ждать. Приедут за мной.

   Турман охнул и выбежал из спальни.

   Гаор быстро открыл тумбочку. Так... мыло, мочалка... по хрену, пусть лежат, бельё... тоже, заделье - обрезки проводов, инструменты, незаконченные мечики и цветочки, бабочка с зажимом, чтоб цеплять за волосы... всё в узелок, фишки... много их набралось, так... как тогда Плешаку сказали, так и сделаем, две белых оставим, остальные вместе с коробочкой... к Старшему в тумбочку, и сигареты туда же, чёрт, полторы пачки почти, ну, так тоже две сигареты оставим, остальные...

   - Рыжий, - в спальню вошла Маанька.

   Он обернулся к ней, улыбнулся злым оскалом.

   - Да, Маанька, вот. Узелок Матуне отдай, ладно? Бельё мне к тебе снести?

   Она покачала головой, внимательно глядя на него.

   - Нет, сними и стопкой на койке сложи, и одежду. Я принесу, во что переодеться.

   Он кивнул и стал снимать с одеяла наволочку. Подошёл и встал рядом Турман. Гаор покосился на него.

   - Ты того... - тихо сказал Турман, - такая уж судьба наша.

   Гаор кивнул. Он молча быстро снял наволочки, скатал одеяло, тюфяк и подушку в рулон, уложил рядом стопкой бельё, разделся догола и сложил одежду и белье второй стопкой.

   - Откуль знаешь так? - глухо спросил Турман.

   - В армии, в казарме, так же при переводе сдают, - ответил Гаор и заставил себя усмехнуться, - только не раздеваются.

   Вошла Маанька и протянула ему старенькие, многократно стираные и чиненые рубашку и штаны.

   - Одевайся, - и объяснила, - на торги в бросовом увозят, всё равно отберут.

   Он кивнул и стал одеваться. Когда-то это были брюки, но молния, видно, давным-давно сломалась, и их перешили в шаровары на шнурке, на коленях заплаты,  на рубашке заплатан рукав, пуговиц не хватает, а те, что есть, все разные, и Гаор не стал её застёгивать, а завязал полы на животе.

   Как-то незаметно в спальню вошли Маманя и другие работавшие на кухне женщины, дневалившая по женской спальне недавно купленная девчонка, он даже имени её ещё не запомнил. Гаор тряхнул головой и оглядел столпившихся вокруг.

   - Давайте прощаться. Пока нет...

   Он не договорил, но его поняли. Он обнялся с со всеми.

   - Турман, сигареты возьми, Старшему отдашь или сами поделите.

   - Может, - неуверенно предложил Турман, - покуришь пока?

   Гаор мотнул головой.

   - Нет, обойдусь.

   - Я тебе киселька сейчас принесу, - вышла из спальни Маманя.

   За ней вышли остальные. Гаор сгрёб и сунул Турману сигареты.

   - Держи, а то вроде уже...

   Турман прислушался и метнулся к своей койке.

   Стукнула, открываясь, дверь надзирательской. "Накрылся кисель", - со злым весельем подумал Гаор, стоя у своей койки. Тогда в Чёрное Ущелье они уходили, зло ругаясь, но не плача, и сейчас он не заплачет, нет, врагов не радуют.

   В спальню вошли трое. Дежурный надзиратель, Гархем и сержант с зелёными петлицами. Гаор встретил их, стоя у своей койки, с заложенными за спину руками, но вскинутой головой. И увидев его, Гархем одновременно и нахмурился, и улыбнулся.

   Оглядев собранную постель и одежду, Гархем кивнул.

   - Всё правильно, показывай тумбочку.

   Гаор молча повернулся, открыл тумбочку и отступил на шаг. Новый кивок.

   - А почему так мало сигарет, Рыжий? - Гархем повертел в руках пачку, в которой болтались две одинокие сигареты.

   Ах ты, сволочь, ну получи.

   - Выкурил, господин управляющий.

   - А фишки все свои куда подевал?

   - Потратил, господин управляющий.

   Голос Гаора был почтителен ровно настолько, что придраться не к чему, а насмешка понятна. Надзиратель, скрывая улыбку, грозно посмотрел на Турмана, который стоял у своей койки совсем как Тукман, вылупив глаза и приоткрыв рот. Гархем сунул пачку с остатком сигарет и обе фишки в карман пиджака и обернулся к сержанту.

   - Приступайте.

   Раздеться, обыск по голому телу, рубашка и штаны прощупаны по карманам и швам, одеться, сверка номера на ошейнике с карточкой, и...

   - Руки назад.

   Щёлкают наручники.

   - Вперёд.

   Проходя по коридору, Гаор быстро скосил глаза на дверь столовой, но никого не увидел: женщины укрылись в глубине. От Гархема, понятно, но жаль. Нижний тамбур... вверх по лестнице... верхний тамбур-холл... наружная дверь... холодный бетон двора и машина, "серый коршун", почти вплотную к подъезду, и задняя дверца уже готовно раскрыта... чёрт, даже оглянуться не успеешь, толчок в спину.

   - Пошёл.

   Больше медлить Гаор не мог, и, наклонив голову, полез в кузов.