— Я не дозвонилась, — соврала Милли, — у тебя никто не отвечал.

— И все? Ты даже не попыталась снова позвонить? Да уж, сегодняшняя молодежь... у меня нет слов! Бросьте их в прихожей, Тим, хорошо?

Тим с трудом протащил мимо них чемоданы. Он сделал было вид, что не заметил Милли, но теперь ему пришлось-таки взглянуть на нее и весьма робко произнести:

— Привет, как дела?

Какая-то овца, подумала Милли. До такой степени затюкан, что даже не смог возразить жене и объяснить, что у него с Милли ничего не было.

Что за размазня.

Вслух она сказала:

— Замечательно, спасибо. У меня шикарная новая работа, я работаю с очень милыми людьми и зарабатываю фантастические деньги. — Удовлетворившись сказанным, она ласково спросила: — А как Сильвия?

— Хорошо. — Тим поставил на пол последние два чемодана — бум, бум — и выпрямился. — Ладно, мне пора обратно на работу.

Где наверняка его ждет Сильвия с указательным пальцем на кнопке секундомера, подумала Милли с вежливой улыбкой.

— Спасибо, вы ангел, м-м, м-м. — Адель поцеловала Тима тоже в обе щеки, отчего его слегка прошиб пот. Бедный малый был в ужасе, поняла Милли, в полном ужасе. Может, Сильвия ждала его не с секундомером, а с мачете.

— Я хотела тебя порадовать, пригласить в какое-нибудь стильное место на ланч, — объясняла Адель за кофе. («Боже, дорогая, только не этот ужасный растворимый порошок». — «Мама, ужасный растворимый порошок — это все, что у нас есть».) — Около турагентства нельзя парковаться, поэтому я расплатилась с таксистом. Представляешь, как глупо я выглядела, когда выяснилось, что ты там больше не работаешь!

— Нужно было мне позвонить, — сказала Милли. — В любом случае очень любезно со стороны Тима, что он тебя подвез.

— Тш, мне пришлось натолкнуть его на эту мысль, — хмыкнула Адель. — Но очень элегантно.

— Сколько времени ты планируешь здесь пробыть? — спросила Милли, скрестив пальцы за спиной.

— Точно не знаю, может, пару недель. Мне нужна была перемена обстановки, — вздохнула Адель, которая до недавних пор была сильно увлечена одним банкиром, но тот имел наглость бросить ее ради другой женщины. Это был секрет и, конечно, не та история, которую хочется поведать дочери. — Лондон такой душный и шумный в это время года — до краев переполнен туристами, — пожаловалась она драматическим тоном. — Ужасно. Просто невыносимо. Мне нужно было на время уехать.

И конечно, Ньюки, европейская столица серфингистов, — это самое пустынное место, где совсем нет туристов, сухо подумала Милли. Проблемы с мужчиной — вот в чем дело, она готова была поставить на это все деньги. И еще она знала, почему Адель никогда никуда не ходила без «интеллектуального» журнала под мышкой: никогда не знаешь, на кого можешь наткнуться. Несомненно, это было идеальное средство для налаживания контактов с собратьями по интеллектуальным интересам, позволяющее дать понять всему миру в целом — и потенциальным мужьям в частности, — что ты не безмозглая дура.

— Очень рада тебя видеть, — героически произнесла Милли. — Можешь занять мою комнату, а я буду спать на диване.

Никто не знает, что скажет по поводу такого зловещего развития событий Эстер, но что еще остается делать? Нельзя же предложить матери поселиться в уютном пансионе.

— Дорогая, как это мило с твоей стороны, но я не смогу воспользоваться твоим предложением!

Ух! Боже, спасибо! Надо же, мать проявила достаточно понимания, чтобы, появившись без предупреждения, не занимать спальню...

— Жить в этом тесном, малюсеньком коттедже? — Адель рассмеялась над такой идеей. — Где даже кошка не поместилась бы и нет приличной кофеварки? Боже, от одной мысли меня бросает в дрожь!

О.

— О, — сказала Милли. Она словно получила пощечину, но это была такая пощечина, которую не грех и получить. В конце концов, это была хорошая новость. И Эстер не будет нервничать. — Где же ты остановишься? В гостинице?

— С моими-то средствами? Ты шутишь, дорогая. — Адель проглотила свой кофе, при этом на лице у нее было написано: «Боже, какая гадость». Придя в себя, она лучезарно улыбнулась дочери. — Думаю, я остановлюсь у Джуди и Ллойда.

— Знаешь, кто ты? — спросила Милли. — Сумасшедшая, вот кто.

Они сидели в саду у дома Джуди и Ллойда, распивали бутылку вина и наслаждались теплым солнцем. Ллойд наверху показывал Адели ее комнату.

Джуди пожала плечами и отмахнулась от навязчивой осы.

— Почему? И что мне было делать? Сказать «нет»?

— Да!

— Но это выглядело бы так, словно меня это беспокоит. А мне все равно. По крайней мере, я не ревную.

— Но все же это вызывает странные чувства, — запротестовала Милли.

— Не совсем. Она не так уж плоха. Я хочу сказать, что она всего лишь твоя мать, — напомнила ей Джуди.

— Хм. — Милли не была уверена. — Она может быть крепким орешком, не знаю, почему папа не вмешался.

— Ты знаешь. Мы все знаем. Потому что он чертовски милый и не может прогнать ее.

— Ладно, но если она станет тебя доводить, сообщи мне. Иначе это слишком несправедливо.

— Не беспокойся, я могу о себе позаботиться. — Джуди все это явно забавляло. — Она бывшая жена твоего отца, вот и все. Он проявил столько терпения в прошлом году, когда у меня целый месяц жила тронутая тетя Сара, а ведь она была прикована к постели, бедная старушка! Как же я могу теперь выступать против того, чтобы Адель погостила у нас несколько дней?

Милли подозревала, что Джуди скоро пожалеет, что Адель тоже не прикована к постели. Оглянувшись, она увидела, что ее родители уже в саду и приближаются к ним с Джуди.

Теперь Адель сжимала в руках лиловую шаль с бахромой и объемистую биографию Пласидо Доминго в твердом переплете.

— Честно говоря, ты безнадежен, — говорила она Ллойду. — Представляешь, — произнесла она, обращаясь к Милли, — я его спросила, что он думает об Андpea Бочелли[4], а он ответил, что «Астон Вилла» — его большая ошибка. — Она закатила глаза. — Он действительно настоящий филистер.

Ллойд следовал за ней по дорожке и добродушно посмеивался. Он подмигнул Милли и сказал:

— Отлично. А кто такой филистер?

В супермаркете на окраине Вейдбриджа было полно покупателей. Милли въехала через главный вход. Чувствовала она себя довольно глупо, зная, что люди смеются и показывают на нее пальцем. Но Милли старалась утешиться, напоминая себе, что зарабатывает деньги. И несет людям немного радости. Не говоря уже о том, что благодаря ей менеджер получит к серебряной свадьбе такой подарок, которого никогда не забудет.

Ее никто не ждал. Пэт, хирургическая сестра, сегодня утром вполне доходчиво рассказала, чего бы ей хотелось.

— У него прекрасный коллектив, они как одна большая семья, — объясняла она по телефону, — но я им не доверяю — они не умеют хранить секреты. Если кто-то проболтается Джерри, все будет испорчено. Я хочу, чтобы ваше появление было фантастическим сюрпризом!

Ребенок в коляске, заметив Милли, издал горестный крик и разрыдался.

Ладно, нельзя завоевать всеобщую любовь.

Милли проезжала мимо газет и журналов, когда поняла, что привлекает все больше внимания. Дети увязывались за ней, как за Крысоловом из сказки. Слева были кассы, там стояли очереди. Справа несколько покупателей прочесывали полки с фруктами и овощами. Пара подростков стала бить себя в грудь и издавать оглушительные тарзаньи крики.

Заметив слева за кассами отдел информации, Милли засунула под мышку футболку и бутылку шипучего вина и направилась туда. Из-за системы турникетов, работавших только на вход, ей пришлось пройти в обход — через макаронные изделия и соусы, торты и печенье, пищу для кошек и собак.

Наконец она протиснулась мимо огромной тетки, закупающей печенье, и устремилась к информационной службе для покупателей.

Три контролерши улыбнулись ей.

— Орехи для обезьянок? Ряд шестнадцать, дорогуша, — сообщила одна из них, смеясь.