Эстер изменилась в лице.

— Она твоя подружка?

— Мы неплохо ладим, — жизнерадостно сообщил Лукас. — Мы видели друг друга в разных видах — понимаешь, о чем я.

Эстер понимала. И могла догадаться, в каких видах они друг друга видели. Счастливая Саша: одной мысли о созерцании Лукаса в разных видах было достаточно, чтобы повергнуть Эстер в состояние безудержной радости.

Счастливая, счастливая Саша.

Проклятая сука.

— «Послание от твоей любящей жены», — громко зачитала Милли, открыв конверт. Она прочистила горло и начала:

Двадцать пять лет сплошного счастья.

Одни поцелуи — без бед и ненастья.

Мой милый Джерри, скажу не тая:

Ты моя радость, любовь моя.

— Боже, ты прав, — согласилась она с Лукасом, — это ужасно.

Эстер сглотнула комок в горле — ей это казалось таким романтичным.

— Твоя задача — сохранять серьезное выражение лица. — Откинув со лба темные волосы, Лукас взглянул на часы. — Ладно, не могу задерживаться, иначе старые парни из Консервативного клуба нас заждутся. — Он снова подмигнул Эстер и быстро погладил ее по голове. — Увидимся, милая. Не делай ничего такого, чего не сделал бы я.

— Видишь? Я же говорила, что он стал толстой уродиной, — пробормотала Милли, пока они наблюдали, как Лукас прогулочной походкой возвращался к машине.

Саша выбросила свою наполовину выкуренную сигарету, помахала им в знак прощания и послала пенсионерам на автобусной остановке лихой воздушный поцелуй.

— Он погладил меня по голове, — простонала Эстер. — По голове. Знаешь, как это неромантично?

— Могло быть и хуже. — На самом деле Милли считала, что это самое лучшее, что мог сделать Лукас. — Он бы мог тебя просто уничтожить.

— Вижу его раз в сто лет, а он обращается со мной как с пятилетним ребенком! — Чтобы проиллюстрировать несправедливость всего этого, она повысила голос и топнула ногой. — Я считала, что, если выпрыгну из ванны, это поможет. Я мокрая, голая, но с макияжем на лице... Боже, что ему еще надо?

Милли подумала о Саше.

— Может, монахиню в сексуальном белье?

Эстер постаралась не слишком раздражаться, когда Нэт позвонил в середине серии «Коронэйшн-стрит». Она тысячу раз говорила ему, чтобы он не смел звонить ей между полвосьмого и восемью — в любой день недели, — но он всегда забывал. Это мужское качество. Либо это, мрачно думала Эстер, либо они делают это нарочно.

— Я решил передохнуть пять минут, а потом у нас начнется чертовская круговерть, — радостно сообщил Нэт. — Жак уверен, что парень, который заказал столик номер шесть на восемь часов, тайно работает на «Путеводитель Мишлен». У нас заказов под завязку, Денни взял больничный, а официантки все время бегают в туалет и поправляют макияж, потому что столик номер четыре заказал Шон Коннери, хотя я лично думаю, что это будет совсем не тот Шон Коннери, которого они ждут.

Эстер захотелось плакать. Милли права: Нэт — чудо. И она ужасно по нему соскучилась — правда соскучилась. Звук его голоса принес ей эту мысль, как морской прибой приносит разные предметы на пляж Фистрал-Бич.

— О, Нэт, как бы я хотела, чтобы ты был здесь!

Она говорила серьезно. Нэт ее любил. Он бы никогда не стал гладить ее по голове.

— Какое совпадение, потому что я бы тоже хотел, чтобы ты была здесь. Кстати, я поэтому и звоню. — Похоже, Нэт был доволен собой. — Я уговорил Жака, чтобы он дал мне выходной в следующую пятницу. Ты можешь приехать в пятницу вечером, мы проведем вместе выходные и ты успеешь на вечерний поезд в воскресенье. Как тебе, разве это не замечательно? Все выходные!

На секунду Эстер обрадовалась, но потом снова нахмурилась. В теории это казалось замечательным. На самом же деле ей придется полдня трястись в поезде, а в субботу оба они будут совершенно разбиты. В субботу вечером, верно, они займутся сексом. Но в воскресенье будут чувствовать себя несчастными, прекрасно сознавая, что на исходе дня будут стоять в обнимку на железнодорожной платформе и прощаться на следующие бог знает сколько недель. А затем — обратный путь, что только усугубит душераздирающую тоску. Не говоря уже о том, что на следующее утро она выйдет на работу, твердо зная, что напрасно так глупо радовалась всю предыдущую неделю.

И еще это означало, что ей придется закрыть киоск на субботу, самый прибыльный на рынке день за всю неделю. А билет на поезд стоит целое состояние, и она не может позволить себе столько тратить.

— Эстер? Ты еще здесь?

— Конечно здесь. — Эстер потерла лоб. Где ей еще быть? — Это было бы здорово, но... я не знаю, ведь у меня мало денег, а путешествие в поезде просто мука... Не уверена, стоит ли одна субботняя ночь всей этой канители.

Недолгая пауза.

— Но мы побудем вместе, — произнес Нэт. — Я думал, тебе этого хочется.

— Машина времени — вот чего мне хочется. Сажусь — и ровно через три секунды оказываюсь в Глазго.

Еще одна, более длинная пауза.

— Мне приехать к тебе?

— О, Нэт. — Глаза Эстер наполнились горячими слезами досады. — Это будет еще хуже. В пятницу ты закончишь работу не раньше полуночи... большую часть субботы ты проспишь... все это не стоит того.

Она услышала, как кто-то издалека кричит на Нэта.

— Ладно. Я просто предложил. Мне нужно вернуться к работе, появился парень из «Мишлена».

— Это была прекрасная идея, Нэт. — По щеке Эстер поползла слеза, она вытерла ее тыльной стороной ладони. — Но если я снова тебя увижу, мне будет еще труднее с тобой расстаться, я не вынесу, когда поезд тронется и ...

— Мне нужно идти. — На заднем плане опять раздавались крики, приказывающие Нэту «быстрее двигать свою чертову задницу». — Люблю тебя, пока.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала Эстер. Но было поздно, их уже разъединили.

В комнату из кухни вошла Милли с утешительной кружкой чая.

— И еще батончик «Сникерс», — вынула она из-за спины шоколадку, — чтобы тебя развеселить.

— Черт, — выругалась Эстер, услышав знакомую мелодию, заполняющую гостиную. — Я все-таки пропустила «Коронэйшн-стрит».

— Было не так уж интересно.

— Но мне хотелось посмотреть. — Эстер капризно захлюпала чаем. — Проклятый Нэт, почему он всегда все портит?

— Перестань, — запротестовала Милли. — Нэт тут ни при чем — он звонит, когда у него есть время. Это не его вина.

— Нет, его, — закричала Эстер, — его вина! Если бы он не уехал в Шотландию, у меня была бы какая-то жизнь и я не проводила бы каждый вечер в тоске, как старая дева, зациклившаяся на чертовых мыльных операх.

ГЛАВА 16

Милли показалось, что она попала в свою собственную мыльную оперу, когда на следующий день в дверь позвонили и она обнаружила на ступеньках свою мать, сжимавшую экземпляр глянцевого журнала «Любитель оперы».

Еще более странным было то, что за ее спиной на дороге стоял бывший босс Милли Тим Флитвуд, который с легкой одышкой выгружал клетчатые чемоданы из багажника своего грифельно-серого «рено-меган».

— Мама, что ты здесь делаешь? Что происходит?

Адель, как всегда, была одета до нелепости нарядно — на этот раз в бирюзовый костюм «Шанель» и туфли в цвет на шпильках — и это в Ньюки в час дня. Она наклонилась и поцеловала Милли в обе щеки, окутав ее облаком «Бизанс».

В обе щеки, заметила Милли. У Адель городские манеры. Ей осталось только перейти на обезжиренное молоко.

— Это я должна тебя спрашивать, в чем дело. — Мать указывала на нее пальцем. — Я решила сделать сюрприз — заехать в твое турагентство. Представь, как я была потрясена, когда Тим мне сказал, что ты у них больше не работаешь! Могла бы мне сообщить, дорогая, а то я почувствовала себя абсолютной дурой.

Хм. Ничего не изменилось. Хотя Милли и любила Адель. иногда ей очень хотелось, чтобы мать перестала носиться вокруг нее, а вела себя нормальным образом.