– Моя работа, – с гордостью ответил старый журналист. – Я попросил патологоанатома, который занимался мертвой проституткой, охарактеризовать состояние трупа. Она была вся исполосована порезами. Тот присвистнул и сказал: «Убийственная красотка»! И добавил, что с прошлого года не производил более интересного вскрытия. До этого он работал в Ньюпорте, где у него были сплошь утопленники да самоубийцы. «Красотка» доставила ему истинное удовольствие. Так совпало, что Греттен Лоуэлл и сама оказалась смазливой бабенкой, и прозвище в итоге прилипло к ней.

И все же объяснение Паркера не убедило Сьюзен. Греттен Лоуэлл обладала сильным инстинктом выживания. Ей удавалось безнаказанно убивать людей в течение десяти лет – по меньшей мере. Похищение охотившегося за ней полицейского противоречило ее интересам.

– Как ты относишься к предположениям, будто она хотела чтобы ее остановили? Что добровольно залезла в ловушку? Похищение кола как способ самоубийства?

– Туфта! – заявил Паркер. – Лоуэлл психопатка. Она не размышляет, как мы. Ее поступки не определяются здравым смыслом. Сучка ловила кайф, пуская чужую кровь. Такая же молва о ней ходит сейчас в тюрьме. Греттен похитила Арчи Шеридана, накачала его наркотиками, пытала на протяжении десяти дней и прикончила бы, не отговори он ее от этого.

– Просто так – взял и отговорил?

– Греттен Лоуэлл сама позвонила по девять-один-один. Не окажи она Шеридану профессиональную медицинскую помощь, ему бы не выжить. Мне рассказал врач «скорой помощи», что до их приезда эта ненормальная тридцать минут делала ему искусственное дыхание.

– Выходит, она спасла ему жизнь?

– Угу.

– Господи, у нее, видно, случился заворот мозгов.

– Похоже на то. – Губы Паркера жирно блестели.

Во второй половине дня мэр Портленда Боб Бадди Андерсон представлял общественности новую оперативную группу на пресс-конференции, в штабе. Именно здесь Сьюзен предстояло познакомиться с героем будущего очерка. Пресс-конференции как таковые вызывали у нее отвращение. На них распространяли выхолощенную информацию, которая никогда не раскрывала всей правды, а без таковой невозможно написать качественную газетную статью. Да, информация вроде бы достоверная, но заведомо неполная.

Йен настоял, чтобы они поехали вместе на его машине Сьюзен не возражала, поскольку ее собственный видавший виды «сааб» был до предела захламлен разной житейской мелочью – старыми журналами, пустыми бутылками из-под минералки, забытыми жакетами, блокнотами и ручками – десятками ручек. Те, кого она, случалось, подвозила, нередко не могли понять, почему ей не придет в голову убрать с пола оброненные ломтики картошки фри или вытереть пыль с передней панели.

По самой конференции должен отписываться Паркер, но он поехал отдельно, на своей машине, так как испытывал по отношению к Йену неприязнь, основанную исключительно на факте окончания тем школы журналистики в 1986 году.

По-прежнему моросило. Под совершенно белым небом горные склоны окружали город неровными туманными тенями. Когда машина проезжала через мост, Сьюзен прижала раскрытую ладонь к боковому стеклу, наблюдая, какснаружи струйки воды прокладывают по нему извилистые дорожки. Многие американцы переезжают жить в Портленд, привлеченные высоким уровнем жизни и передовыми реформами администрации. Они покупают себе велосипеды, большие и старые деревянные дома, кофеварки «эспрессо», но после первой же ненастной зимы уезжают обратно в Лос-Анджелес. Но Сьюзен любила этот блестящий от дождя город, сказочно-искаженный, если смотреть на него сквозь мокрое ветровое стекло, через любое окно. Ей нравились расплывающиеся красные огни стоп-сигналов, их отсветы на тротуаре. Нравилось скрипучее мелькание «дворников».

Она не могла не задать ему этот вопрос.

– Йен, то, что очерк отдали мне, – начала Сьюзен, не переставая глядеть в окно, барабаня пальцами по холодной гладкой поверхности, – никак не связано с твоим членом, верно?

Йен, похоже, искренне изумился.

– Бог мой, Сьюзен, конечно, нет! Говард сам тебя предложил! Я только согласился. Я бы никогда… – Он не договорил.

– Хорошо. Потому что, если я когда-нибудь замечу, что твой член вмешивается в наши рабочие отношения, больше ты меня ни разу не трахнешь. – Она обернулась и уставилась на Йена холодными зелеными глазами. – Ты ведь понимаешь это, верно?

– Да. – Харпер закашлялся, его лицо и шея покраснели. Сьюзен медленно перевела взгляд обратно на рябую от капель Уилламет.

– Правда, здорово, когда идет дождь?

Энн Бойд и Клэр Мэсланд сидели за столом друг против друга в прямоугольной комнате для отдыха в бывшем банке. Энн не встречала другой такой крошечной белой женщины, как Клэр. Крошечной не столько по причине маленького роста – примерно метр шестьдесят, – сколько из-за легкого, худощавого телосложения, отчего она казалась еще меньше, чем на самом деле. Однако Энн по-настоящему уважала Клэр. Несмотря на внешность подростка, ее подруга была одним из самых хватких полицейских детективов, с какими ей доводилось работать. Клэр напоминала симпатичную комнатную собачку, что мирно дремлет на коленях у хозяйки, но если вцепится кому-нибудь в руку, ее челюсти уже не разжать без транквилизаторов. Они подружились еще во время совместного участия в преследовании «убийственной красотки». Коллеги-мужчины полагали, что их сплотила женская солидарность. Отчасти так оно и было. Клэр и Энн кое-что знали друг о друге» Несмотря на различия в цвете кожи, фигуре и прочем, обе обладали тем, что делало их особенными в мире насилия, где правят бал одни мужчины, – пониманием того, что значит, когда тебя выбирает смерть.

– Ну что, хочешь прокрутить еще разочек? – спросила Клэр.

Она уже дважды рассказала Энн все, что ей удалось разузнать, и теперь беспокойно ерзала на стуле, поглядывая на микроволновую печь, где подогревался ленч. Мэсланд совсем недавно вернулась из школы Джефферсона после опроса друзей Кристи, и Энн знала, что ей не терпится поскорее опять взяться за работу. Дела о похищениях людей вообще не из легких, a уж когда жертвами становятся дети, детективы работают за двоих, подстегиваемые чувством вины.

– Да нет, думаю, пока мне от тебя больше ничего не нужно. – Энн положила копии записей, принесенных Клэр, рядом с двумя похожими стопками, полученными ранее от Генри и Мартина. Иногда рабочие записи, которые полицейские делают непосредственно на месте преступления, содержат полезные сведения, не попадающие в официальные протоколы Энн знала по собственному опыту, что одна маленькая подробность может превратить смутную догадку в достоверный личностно-психологический портрет преступника.

– Как, по-твоему, выглядел сегодня Арчи? – спросила Энн как бы между прочим.

Клэр пожала плечами, не отрывая глаз от таймера микроволновки. Энн давно заметила, что худощавые люди непомерно много едят.

– Нормально, – ответила Клэр. Она отщипнула с губы кусочек отслоившейся кожицы.

– Нормально?

Серые глаза Мэсланд стали холодными как сталь; детектив сердито пристукнула себя раскрытой ладонью по колену.

– Да, Энн! Нормально. Ты что ему – нянька, чтоб за ним присматривать?

– Меня просто заботит состояние нашего друга, – ответила Энн. Она посмотрела на темные круги под глазами Клэр, на искусанные, в болячках, губы. Напряжение последних дней давало о себе знать.

– Работа для него – лучшее лекарство, – заявила Клэр. Таймер микроволновки призывно звякнул, и Мэсланд поспешно встала, оттолкнув стул. – И потом, Генри сказал, что Арчи в полном порядке.

– Просто Генри любит Шеридана, – заметила Энн.

– Вот именно. Не станет же он его подставлять, так ведь? Да и вообще никто не стал бы выдергивать Арчи, если бы у него были проблемы со здоровьем.

– Ты прекрасно знаешь, что это не так.

– Хочешь буррито с острым соусом?

Энн взволнованно подалась вперед.

– Как он, на твой взгляд?