Кэйт и Ханна, не тратя времени, забрались в душную карету, которая, к радости Кэйт, была обита овчиной. Кэйт устроилась в углу, потерлась о белое мягкое руно и стала следить, как кучер проворно расправляется с их тяжелым багажом. У кучера были выразительные усы, а обут он был в черные кожаные ботфорты. ЛуиФиллип втиснулся между Ханной и Кэйт. Кэйт прикидывала, сколько ему лет. Шестнадцать? Ну, самое большее семнадцать, подумала она.

– Важно не привлекать к себе внимания, – прошептал Питеру мистер Скокк. – Вы заметили, как на него уставились люди?

Но в этот день даже ЛуиФилипп не вызывал особого интереса у толпы. Карета только собиралась тронуться, как из толпы раздались шумные приветствия. Кучер натянул поводья, и его пассажиры высунулись из окон, чтобы посмотреть, в чем дело. Приветствия, разумеется, раздавались в честь мистера Томаса Пэйна. Как только он ступил на французскую землю, какойто офицер обнял его и подарил трехцветную кокарду. Затем выстрелили выстроенные в ровную линию артиллерийские орудия.

– Да уж, – сказала Ханна, – хозяин гостиницы был прав – этого человека почитают здесь больше, чем в его собственной стране.

Карета наконец тронулась сквозь толпу. Питер наблюдал, как Кэйт, чуть порозовевшая, с горящими глазами смотрит на ЛуиФилиппа, который смешил ее, изображая корабельного кока. Питер ощутил нечто такое болезненное, чему не хотел бы давать названия. Когда он был мальчиком, смотрела ли Кэйт на него с таким же выражением глаз?

Кучер порекомендовал гостиницу, которая находилась всего в пяти минутах езды от залива. Комнаты были чистыми и удобными. Ханна помогала Кэйт распаковать ее вещи, когда раздался стук в дверь. Кэйт открыла дверь и увидела в коридоре ЛуиФилиппа.

– Вы видели толпу? Хочу разузнать, что происходит. Присоединитесь ко мне? Это будет забавнее, чем сидеть в наших комнатах.

Он протянул руку и, когда Кэйт приняла ее, потянул ее за дверь к окну, которое выходило на улицу. И правда, вдоль улиц выстроились сотни людей.

– Что скажете?

– Я бы хотела… но сначала я должна проверить, все ли в порядке у Ханны и Джошуа…

ЛуиФилипп наклонил к плечу голову и улыбнулся:

– Вы действительно должны получить разрешение, чтобы выйти на улицу? Мы же не надолго…

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Экскурсия по Кале

Ужасные факты революции

Крепко схватив Кэйт за руку, ЛуиФилипп тащил ее к городской площади сквозь толпу вымокших горожан. Дождь был сильным, а на Кэйт было только платье, подол которого быстро стал грязным.

– Пожалуйста, не так быстро! – задыхаясь, сказала Кэйт, но ЛуиФилиппу все равно пришлось остановиться, поскольку толпа, приветствующая карету с Томасом Пэйном, заполонила всю улицу. – Что они выкрикивают? – тоже крикнула Кэйт.

– Да здравствует Томас Пэйн! Да здравствуют французы! – прокричал ЛуиФилипп.

Толпа двинулась вперед, и их потащило за каретой, которая громыхала, проваливаясь в выбоинах дороги. Кэйт совершенно промокла и ничего не видела, кроме моря голов. Тут карета остановилась, и толпа тоже остановилась. Было слышно, как капли дождя стучат по крыше кареты.

Даже поднявшись на цыпочки, Кэйт мало что увидела, но она слышала сильный голос, эхом отдающийся на площади, и не понимала ни слова.

– Это мэр города Кале, – объяснил ЛуиФилипп. – Он говорит приветственную речь…

Кэйт прикоснулась к руке ЛуиФилиппа:

– Думаю, мне нужно идти – меня будет искать Ханна…

Внезапно толпа заревела, и слова Кэйт потонули в этом шуме. Вокруг бурно хлопали и кричали: «Да здравствует Томас Пэйн!»

– Его выбрали представителем Кале в Конвенте! – сказал ЛуиФилипп. – Англичанина! А парень даже не умеет говорить пофранцузски!

Дождь струйками стекал по шее Кэйт. Она вдруг сообразила, что стоит рядом с аристократом – пусть и с кокардой на шляпе – в толпе людей, которые поддерживают революцию. Ей становилось все хуже и хуже. Похоже, ЛуиФилипп получает удовольствие от рискованных ситуаций…

– Мне на самом деле нужно возвращаться, пожалуйста, – сказала Кэйт.

Вняв ее просьбе, ЛуиФилипп через несколько секунд вывел Кэйт из толпы, и они двинулись к гостинице, оставив позади городскую площадь.

– А если бы ктото узнал вас? – спросила Кэйт.

– Но я же замаскировался! – ЛуиФилипп указал на свою одежду. – Кто узнает меня в таком наряде? Кроме того, у меня в Кале нет знакомых.

– И вам не страшно находиться в толпе?

– Я – ЛуиФилипп де Монферон и не желаю их бояться. Если я буду их бояться, значит, они победили.

Кэйт внимательно посмотрела на ЛуиФилиппа и внезапно почувствовала, что за его бравадой скрывается страх. Может, он стоял посреди толпы, просто чтобы доказать, что ничего не боится? Она не думала о том, как ей было страшно, но ведь она не принадлежала к знати, которая вотвот все потеряет, и ей в отличие от ЛуиФилиппа не нужно было ничего доказывать.

Когда они завернули за угол, ЛуиФилипп, не говоря ни слова, шмыгнул в подъезд дома, присел на корточки и быстро прошептал:

– Спрячьте меня!

Кэйт стала перед дверью, изображая, будто в глаз попала соринка, и при этом смотрела, изза чего – или кого – так напугался ее спутник.

Они находились на узкой, мощенной булыжником, спускающейся вниз улице с высокими домами. Улица была пустынна, если не считать грязного кота у лужи и старухи, сидящей на ступеньках у входа в дом. Вонючая канава. К ним быстрым шагом приближался мужчина. В нем чувствовалась какаято агрессия, он когото искал. Пшеничные пышные усы, длинные в красную и белую полоску штаны за колено, мягкая красная шапка и безрукавка. Какаято форма одежды, подумала Кэйт, хотя мужчина определенно не был солдатом. Мужчина приближался, заглядывая в каждый переулок, в каждую подворотню. Она почувствовала, что ЛуиФилипп натянул на себя подол ее платья, чтобы его совсем не было видно. Когда мужчина подошел к Кэйт, она стояла неподвижно и упорно терла глаз. От испуга она едва дышала. Мужчина на секунду остановился и нахмурился, но тут же пошел дальше, посмотрев на нее белесыми глазами так, будто хотел запомнить ее лицо.

– Ушел, – сказала Кэйт, когда мужчина в конце концов скрылся из виду.

– Тысяча благодарностей! – сказал ЛуиФилипп, поднимаясь. – Я знаю этого мерзкого парня, но еще важнее, что он знает меня. Его зовут Сорель. Он женат на женщине, которая работает в нашем поместье. Когда начались волнения, он примкнул к санкюлотам – революционерам – в Париже. Они разрушили старую тюрьму, Бастилию, не оставив камня на камне, и я помню, что он привез обломок кирпича и продавал его как сувенир.

ЛуиФилипп замолчал, задумавшись.

– Пойдемте, – сказала Кэйт, взяв его за руку. – Здесь небезопасно – давайте вернемся в гостиницу.

Только они двинулись, как впереди заскрипела, открываясь, дверь, и из нее робко выглянула женщина. Увидев их, она тут же нырнула обратно, будто зверек в свою норку. Затем дверь снова приоткрылась, и на улицу уверенно шагнула хрупкая темноволосая фигурка.

– Де Монферон? – услышала Кэйт.

Когда ЛуиФилипп кивнул, женщина заплакала слезами облегчения и быстро, не останавливаясь, не переводя дыхания, заговорила, энергично жестикулируя.

– Что она говорит? – спросила Кэйт.

– Что она личная горничная в королевском доме. До революции она часто видела мою мать при дворе в Версале и узнала меня. Она говорит, что всякий, видевший маркизу де Монферон, без сомнений, поймет, что я ее сын…

– А почему она так расстроена?

Большие темные глаза женщины перебегали с Кэйт на ЛуиФилиппа, пока он переводил:

– Она прячется с тех пор, как в августе король и королева сдались Ассамблее. Она намеревалась бежать в Англию, но ее как антиреволюционерку разоблачила женщина, ехавшая вместе с ней в карете. Этот человек – Сорель – идет за ней по следу. Поможете мне доставить ее к дуврскому пакетботу? Боюсь, она в истерике. Лучше пойти сейчас, пока толпа еще занята событиями на площади.