Уже в 1956 году Джон Кеннеди рассматривался как возможный будущий кандидат на пост президента. К концу 1958 года, после более чем убедительной победы на выборах в Сенат, он был уже весьма влиятельным политиком. Для многих Кеннеди олицетворял то самое «новое поколение», которое упоминалось в лозунге во время его первой избирательной компании в Конгресс в 1946 году. В начале 1959 года его подготовка к президентским выборам шла полным ходом, а 2 января 1960 года в здании Сената США он официально объявил о том, что регистрирует свою кандидатуру.

Кеннеди воспринимался как совершенно новый тип кандидата: он был молод, харизматичен, богат и красноречив. Его поклонники вначале исчислялись сотнями, потом – тысячами и, наконец, – миллионами. Его участие превратило устоявшуюся рутинную процедуру президентских выборов в нечто иное – «первую современную избирательную кампанию», по выражению одного обозревателя[103]. После многолетних попыток как-то «осовременить» процесс выборов, кампания 1960 года действительно открыла новую эру в политике и новую форму лидерства. В опубликованной в 1961 году книге Теодора Х. Уайта Making of the President 1960 («Как создавался президент в 1960 году») автор дает высокую оценку проведенной кампании, которая «очень точно отразила существующие на тот момент настроения и устремления; прошлое и будущее всех тех отдельных общин, которые вместе составляют единую Америку». По его словам, «произошла самая удивительная передача власти в мировой истории»[104].

В целом предвыборная кампания была относительно цивилизованной. В момент, когда Америка, возможно, находилась в зените мирового лидерства, выбор нового президента представлялся делом необычайной значимости[105]. Несмотря на недавно обретенную известность, Кеннеди для многих соотечественников был все еще незнакомой фигурой. Оставалось множество вопросов и сомнений. Широко распространенной была точка зрения, публично и резко выраженная Гарри Трумэном, что Кеннеди слишком молод и не готов к президентству. Линдон Джонсон поставил вопрос о состоянии здоровья Кеннеди. Значительной группе убежденных либералов-демократов, мягко говоря, внушал некоторое сомнение либерализм самого Кеннеди. И, наконец, самое неприятное: Эдлай Стивенсон, который публично заявлял, что не будет выставлять свою кандидатуру на выборах 1960 года, в неофициальной обстановке давал понять, что не возражал бы, если бы партия выдвинула его. Таким образом, приближался день, когда Кеннеди должен был объявить о своем намерении баллотироваться в президенты, а он, несмотря на все свои значительные достижения, совсем не был уверен, что партия остановит свой выбор на нем[106].

В конце 1959 года журналист Бен Брэдли, друг и сосед Кеннеди, спросил его: «Скажи, в глубине души ты, в самом деле, веришь, что тебе удастся со всем этим справиться?» – «Да, если не допущу ни единой ошибки», – ответил Кеннеди[107]. Так в основу его избирательной кампании легли три принципа: не делать ошибок (или, по крайней мере, не признавать их), не проиграть ни одни первичные выборы и не дать себя обойти.

Между тем у Кеннеди оставался крайне опасный оппонент, имевший огромное влияние на членов Демократической партии – Элеонора Рузвельт. Бывшая первая леди, которая с восхищением относилась к Эдлаю Стивенсону и давно дружила с ним, надеялась, что он еще раз станет кандидатом от демократов. Но даже если Стивенсон не стал бы кандидатом в президенты, у нее, как и у многих американцев, были большие сомнения относительно Кеннеди. Они касались его молодости, неопытности, вероисповедания и его отца. То, что самая почитаемая женщина Америки открыто говорила об этих сомнениях, очень вредило Кеннеди. В декабре 1958 года Элеонора Рузвельт заявила в телевизионном интервью: «Отец Кеннеди развозит кучи денег по всей стране и, наверное, сейчас у него есть платный представитель в каждом штате»[108]. Обвинение было не очень далеко от истины, но все же достаточно далеко, чтобы Кеннеди стал опровергать его. В письме он осторожно замечал: «Я уверен, что вы стали жертвой дезинформации»[109]. Его слова не переубедили миссис Рузвельт, и разногласия продолжались несколько недель. В конце концов, она перестала поднимать вопрос о деньгах.

Но спустя несколько месяцев она выступила с еще более убийственным заявлением, публично нанеся ему точно спланированный удар в самое уязвимое место. На этот раз в телевизионном интервью она сказала, что сомневается, «будет ли он подходящим» кандидатом от Демократической партии, так как «если президентом станет католик, он должен будет отделить церковь от государства. Я не уверена, что Кеннеди сможет это сделать»[110]. Подавив раздражение, Кеннеди продолжал добиваться благосклонности госпожи Рузвельт и достиг некоторых положительных результатов. Она оставалась верной сторонницей Стивенсона, но к концу 1959 года в основном перестала выступать с критическими замечаниями в адрес Кеннеди и даже начала выказывать знаки умеренного одобрения его действий: «Это человек, стремящийся оставить след в истории (возможно, из соображений честолюбия…), но мне хочется думать, что он руководствуется желанием помочь народу своей страны и человечеству в целом …, и в случае избрания он стал бы хорошим президентом»[111].

Вероисповедание Кеннеди по-прежнему оставалось главным препятствием, всюду и везде возникающим на его пути к намеченной цели. Артур Шлезингер-младший, недавно не без колебаний перешедший из команды Стивенсона к Кеннеди, предупреждал: любая открытая защита католичества может усилить враждебное отношение к Кеннеди протестантов. Он призывал Джека выступить с разъяснением, что последний «не считает религиозную нетерпимость недостатком, присущим исключительно протестантам», и что фанатизм существует и у католиков[112]. Но Тед Соренсен считал, что католическое население больших городов могло, в конечном счете, обеспечить больше голосов, чем избиратели на самом юге или фермеры[113]. Соренсен, который сам принадлежал к светским унитариям, сумел склонить часть протестантского духовенства к поддержке кандидата-католика. Менее чем за два месяца до выборов, 12 сентября 1960 года, самый широкий отклик вызвала речь Кеннеди, произнесенная им перед членами Пастырской ассоциации большого Хьюстона, в основном протестантской организации. Он, в частности, сказал: «Я верю в Америку…, где существует полное разделение церкви и государства, где католический прелат не может указывать президенту, если таковым окажется католик, как ему поступать, а протестантский проповедник не может наставлять своих прихожан, за кого им голосовать … и где никому не может быть отказано в праве занять государственную должность просто потому, что по своему вероисповеданию он отличается от президента, который вправе назначить его, или от избирателей, которые вправе выбрать его на эту должность»[114].

Проблема религии никуда не ушла и, несомненно, повлияла на результаты выборов. Вероисповедание Кеннеди, с одной стороны, добавило ему приверженцев, а с другой стороны, лишило его части голосов. Однако его усилия, направленные на то, чтобы снять остроту вопроса, смягчили возникшую в обществе напряженность и убедили многих отказаться от восприятия религиозных убеждений кандидатов как определяющего фактора в предвыборной борьбе[115].