Но и Кощеево бессмертие до поры, до времени. Явится добрый молодец Иван-царевич и узнает, где таится смерть Кощея. А сокрыта она на море-океане, на острове Буяне, под зеленым дубом, где зарыт сундук железный. В том сундуке упрятан заяц, в зайце утка, а в утке яйцо.

Как нашел Иван-царевич яйцо, показал его Кощею, у того в глазах помутилось, переложил яйцо из руки в руку, Кощея из угла в угол бросило, а как смял яйцо совсем, так Кощей свалился да и помер.

Древние славяне веровали, что чистый весенний дождь дарует здоровье и красоту тем, кто умывается его свежей водой. Она лечит и затягивает раны, а хворый человек, ополоснувшийся дождевой водой, исцеляется. Отсюда и возникло поверье о живой воде. В сказках ее называют еще и богатырской водой, единый глоток которой дает богатырям силу немыслимую. Отведав чудодейственной воды, русский богатырь может поднять меч-кладенец и отсечь голову Змею Горынычу.

В сказках появляется и мертвая вода. Убитого богатыря окропляют сначала мертвой водой. Она заживляет и затягивает раны, сращивает рассеченное тело, но оно еще остается бездыханным. Тогда кропят убитого живой водой, и она возвращает ему жизнь. Это поверье накрепко связано с возрождающейся после зимнего оцепенения природой. Ранней весной первые дожди сгоняют снега, растапливают лед, как бы затягивая раны матери-земли. А последующие дожди оживляют землю, даруя ей живую зелень, траву и цветы.

Живую воду приносят или волшебники, повелители весенних гроз Вихрь, Гром и Град, или же сказочные вещие птицы. В разных сказках такими птицами становятся ворон, сокол, орел или голубь.

Одна из сказок повествует о царевиче, который отправился вызволять юную царевну из лап похитившего ее двенадцатиглавого дракона. Для этого надо было взять меч, висевший на стене в пещере дракона. Но никак не мог совладать с ним царевич. И тогда плененная красавица сказала: «Выпей воды из той баклаги, что стоит в углу. Так всегда делает Змей, когда вздумает поднять меч». Сделал царевич один глоток — и снял со стены тяжелый меч. Сделал другой — и смог приподнять его. Сделал третий глоток — стал свободно размахивать им. И с каждым глотком прибывала в нем сила несметная. Победил царевич дракона, отрубил ему все двенадцать голов и освободил царевну. Но сам, израненный, готов был умереть. И тогда сказал царевна: «Видишь, стоит у той стены котел с кипучей водою. Окунись в него». Искупался царевич в чудесной воде и стал еще краше, белее, румянее и сильнее вдесятеро.

Явился он из сказок и преданий. Чудище он злое, порождение нечисти. А Горынычем он звался потому, что обитал в недрах гор, в глубоких пещерах, в темных норах.

Оттуда, из недр земных, по народному поверью, вылетал Змей Горыныч и тучей грозовой застилал солнце. Огненной молнией извивался змеиный хвост, сверкая из тучи.

Чтобы победить Змея Горыныча и освободить солнце, нужно было добыть меч-кладенец. Не всякому дано поднять волшебный меч. Для того надобно испить богатырской воды, которая придаст силу великую. Испил чудодейственной воды русский богатырь, поднял меч-кладенец и рассек Змея Горыныча — тучу грозовую.

Хлынул из тучи дождь, напоил землю. Выглянуло солнце — одарило землю теплом и светом.

В образе Соловья-разбойника отразилось представление народа о злой силе бури, грозовой тучи. В посвисте Соловья слышится свист бури, вихря, ветра:

Дующие ветры представлялись и сказочными, хищными птицами. Неспроста дети Соловья-разбойника в одной из былин оборачивались «воронами с железными крыльями». И прозвище «разбойник» было дано не случайно. В далекую старину верили, что черные тучи, закрывая солнце, воруют его, прячут в свои ненасытные животы золотые солнечные лучи — «похищают золото». Вот и в кладовых Соловья-разбойника лежала несчетная золотая казна.

На лубочных картинках ветры, приносившие вихри, вьюги и метели, изображались в виде крылатых человеческих голов, дующих из облаков. В русских заговорах часто упоминаются семь братьев Буйных ветров. У западных славян — лужицких сербов — в сказках живут Ветровые молодцы, родичи и слуги Ветра. Обитают они в поднебесье и на земле, по собственной прихоти вздымают вихревые бури. Творят они и добрые, и злые дела, а иногда и просто проказничают. То распахнут ворота, а то и вырвут дерево с корнем.

«Встану я, пойду в чистое поле под восточную сторону. Навстречу мне семь братьев, семь Ветров буйных. — «Откуда вы, семь братьев, семь Ветров буйных, идете? Куда пошли?» — «Пошли мы в чистые поля, в широкие раздолья сушить травы скошенные, леса порубленные, земли вспаханные» — так зачинается заговор о тоске девичьей.

Обращаются к Ветру, как к живому существу, способному выручить в беде, и в сказках многих народов.

В сказке А.С. Пушкина «О мертвой царевне и семи богатырях» царевич Елисей восклицает:

Славянского бога Стрибога, повелителя грома и деда ветров, иногда называли Посвист. Имя это связывалось с завываниями бури. Ветры помогают богу-громовику в его битвах с демонами туч и несут его боевые стрелы. До сих пор у моряков существует поверье, что свистом можно накликать бурю. Но можно и призвать попутный ветер в затишье тем, что «посвистать на ветер».

Герои былинные

Героя на Руси нарекали богатырем. И самым главными и любимыми богатырями были трое старших — Святогор, Волх и Михайло Потык — и троица младших — Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович.

Но сильнее всех былинных богатырей оказался простой пахарь-оратай Микула Селянинович. А узналось это впервой вот как.

Жил на высоких горах богатырь чудный, могучий Святогор. И сила его была немеряной. Поехал он по святой Руси силу свою испытать. Головой небо чертит, сам косая сажень в плечах, а конь богатырский, будто лютый зверь, пламя из ноздрей. Едет Святогор в поле, потешается. Бросит палицу булатную выше леса стоячего, ниже облака ходячего. Улетает палица высоко в поднебесье, а когда спускается, он легко одной рукой ее подхватывает.

Скачет навстречу Святогору русский богатырь Илья Муромец. Увидал его Святогор, подхватил за желтые кудри да положил себе в карман вместе с конем богатырским и поехал дальше.

Едет он день до вечера, скачет темную ночку до утра светлого, и второй день едет до вечера, скачет темной ночкой до утра, а на третий день конь его стал спотыкаться.

— Ах ты, волчья сыть, травяной мешок! — рассердился Святогор. — Ты почему спотыкаешься?

Отвечает ему конь:

— Прости меня, хозяин, третьи сутки скачу без передышки, ног не останавливая. Вожу я на себе не одного, а двух богатырей да еще и коня богатырского впридачу.