– Ладно. В выходные увидимся?

Петер кивнул и вновь склонился над камнем. Когда Мири уходила, он прокричал ей вслед:

– Ты очень хорошенькая, Мири!

После этих слов она прямо-таки летела по воздуху, а не шагала по улице.

Мири отыскала выкрашенный красной краской дом, который, по словам Тимона, принадлежал госпоже Сиселе. Дом показался ей невероятно огромным. Она постучала в дверь, готовая упорхнуть, но на стук вышел человек в черной одежде слуги, и сразу стало ясно, что ее здесь ждали. У него были пепельные волосы, он опирался на трость.

– Гости собрались в салоне. Сюда, пожалуйста.

Первый этаж был отделан линдером – блестящим белым камнем с бледными зелеными прожилками. Мири провела носком туфли по плитке, как бы приветствуя камень.

Перед дверью в салон она сжалась и попыталась сделать умное лицо – по крайней мере, закрыть рот. Напрасный труд.

Стены салона были обклеены бумагой с экзотическими узорами, пол инкрустирован полированной плиткой голубого, оранжевого и кремового цвета. Темно-зеленые растения росли в горшках (внутри дома!), а диванов и стульев было столько, что Мири даже не решилась их сосчитать. Неужели в такой роскоши живет обычная особа некоролевской крови?

Кто-то играл на музыкальном инструменте размером с повозку – позже Мири узнала, что это фортепиано. Песня как раз завершалась, когда она вошла. Две дюжины слушателей зааплодировали, поэтому Мири тоже захлопала в ладоши, надеясь, что поступает правильно. Тимона она нигде не увидела.

Жалея, что рядом нет ни Марды, ни Петера, Мири прислонилась к стене, словно чтобы слиться с нею. И тут на нее обратила внимание женщина, сидевшая возле фортепиано. Темные глаза незнакомки были слегка обведены черным карандашом. Спину она держала необычайно прямо, в черных волосах ярко выделялось большое белое перо.

– Добрый вечер, – сказала женщина.

Мири подумала, что нужно представиться.

– Э-э… я Мири, дочь Ларена. – Она помолчала, стараясь не сорваться на писк. – С горы Эскель.

Все притихли, повисла густая, до звона в ушах, тишина. А потом те, кто сидел ближе к Мири, поднялись со своих мест и принялись кто кланяться, кто приседать.

Мири восприняла это как явную насмешку. Никто всерьез не станет приседать перед девушкой из горного селения. Их наставница в академии принцесс выразилась совершенно недвусмысленно: жители столицы будут относиться к эскелитам хуже, чем к слугам. Уж лучше терпеть обидные слова и оскорбления от Гаммонта и других дворцовых вельмож! Стыд и гнев поднялись у нее в душе, ей захотелось крикнуть, что она ничем не хуже любого из присутствующих, но сил ей хватило только на то, чтобы убежать.

Мири чуть не столкнулась с Тимоном, который вошел в зал вслед за ней. Она пробежала мимо перепуганного слуги и почти достигла выхода, когда Тимон ее догнал.

– Тебе нехорошо? – спросил он.

– Со мной все в порядке, не волнуйся.

Она с трудом замедлила шаг, начиная презирать себя за то, что так легко сдалась. Видно, никудышная из нее шпионка. Как же быстро она сдалась! И подвела Кэтар и гору Эскель.

– Ты, кажется, расстроена.

«А ты, кажется, назойлив», – подумала Мири, но вслух произнесла:

– Надоело терпеть, что мне вновь и вновь указывают мое место. Спасибо, что пригласил меня, но я все поняла. Я всего лишь невежественная горянка, которая пытается выдать себя за служительницу принцессы.

Она торопливо пошла к воротам. Но юноша не отставал.

– Ты ничего не поняла, Мири… То, как они смотрели на тебя, а потом начали кланяться… ты подумала…

– Они смеялись надо мной.

– Нет, Мири, ничего подобного. Я серьезно. Мы знаем, что тебе приходится выносить в этом несуразном и бестолковом королевстве. Но в доме госпожи Сиселы тебя всегда встретят с уважением, которого ты заслуживаешь. Мири с горы Эскель. Выпускница академии принцесс. Тебя здесь чтут.

Мири остановилась. Тимон робко улыбнулся, будто сомневаясь, что она поверит его словам. Ей очень хотелось поверить, но девушка покачала головой.

– Позволь, я тебе докажу, – сказал Тимон.

Он протянул руку, и Мири взялась за нее, не успев осознать, что до сих пор не держалась за руки ни с одним юношей, кроме Петера. В ее родном селении девушки частенько прогуливались рука об руку, но если за руки держались юноша и девушка, то это означало, что между ними существует привязанность.

«Наверное, на равнине это обычная вежливость», – подумала Мири, позволяя Тимону увести ее обратно в дом. Рука у него была теплая, пожатие крепкое.

Когда она появилась в зале, гости заулыбались, словно ничего не произошло. Вновь заиграл пианист, и музыка окончательно развеяла оставшееся напряжение. Темноволосая женщина пригласила Мири присесть и представилась ей, назвавшись Сиселой, хозяйкой салона.

– Простите меня за грубость, – сказала Мири. – Я подумала, что мне здесь не место.

Прежде всего, я… – Она огляделась. Только Тимон и Ханна из Замка Королевы были приблизительно ее возраста. – Я маленькая.

– «Укус пчелы совсем не пустяки», – нараспев произнесла Сисела.

Мири изумилась, что Сисела процитировала стихотворение, словно не сомневалась в начитанности гостьи. А ведь Мири действительно узнала эту строчку! Она сама приводила ту же самую цитату Марде, хотя сестренка ничего не поняла.

Мири добавила:

– Как-то невежливо со стороны эскелитки убегать из вашего салона.

Несколько человек в зале рассмеялись. Мири снова покраснела, на этот раз от удовольствия.

– Линдер в вашем вестибюле прекрасен, – быстро сказала она, стараясь преодолеть смущение. – Это самый старый вид из всех, что добывались на горе Эскель.

Вельможная дама кивнула:

– Этот дом был построен до того, как короли начали оставлять весь линдер себе, платя тем, кто его добывал, ничтожные крохи. И так продолжалось до тех пор, пока ты – это ведь была ты, правда? – пока ты не узнала из книг, по которым училась в академии, истинную ценность камня и не добилась более выгодного обмена.

– Вы и об этом знаете? – удивилась Мири.

– Происходящее на горе Эскель, возможно, не достигает многих ушей, но находящиеся в этом зале всегда проявляли к вам большой интерес. Ты затеяла… в общем, революцию, и ваша деревня изменилась к лучшему.

– Нам бы тоже не помешала здесь маленькая революция, – заметила Ханна.

Кто-то на нее шикнул, и Ханна стыдливо опустила голову. Мири поняла, что они опасаются свободно говорить при ней, незнакомке, проживающей во дворце.

– В прошлом году мы все воспрянули духом, когда оракулы назвали гору Эскель обителью будущей принцессы, – сказала госпожа Сисела. – Разумеется, мы бы предпочли, чтобы принцессой стала простолюдинка – впервые за всю историю Данленда! Но вместо этого принц выбрал единственную девушку из благородных. Как вообще она оказалась на горе Эскель?

Не решаясь говорить о Бритте, Мири ответила кратко:

– Она жила там… еще до появления академии.

– Понятно. Мири, а знаешь, я ведь тоже оканчивала академию принцесс.

– В самом деле?

Госпожа Сисела кивнула:

– Я танцевала с королем Бьорном, когда он был еще принцем, и ждала, что он выберет меня. Но он не выбрал. И разбил мне сердце.

Госпожа прижала руку к сердцу и трагично закачалась. Мири улыбнулась.

– Он был очарован госпожой Сабет, красивой, но, боюсь, тихой и немного туповатой.

– Вероятно, вы оказались для него недостаточно тихой или туповатой, – сказала Мири.

Госпожа Сисела рассмеялась:

– Благослови тебя боже, умница! Но годы идут, как им и положено, и теперь, когда я вижу, во что превратился Бьорн, я очень рада, что избежала тогда иной участи. Бьорн такой… В общем, ты ведь уже его видела. Что ты думаешь о нашем короле?

В зале все притихли, глядя на Мири. У нее пересохло во рту. Но если ей предстояло разузнать как можно больше для Кэтар, она должна была убедить всех, что она своя.

– Он поглощает огромные завтраки и засыпает во время театральных представлений, – ответила Мири.