– Да, я – Барэр де Вьезак, и это имя говорит столь красноречиво, что от меня трудно ждать сочувствия к роялисту. Я – страстный приверженец республиканского строя и ненавижу низверженный режим и его представителей. Но… почему же наша молодая республика так плохо вознаграждает своих верных сынов? Ваш арест прибавил бы мне славы, но ее у меня и так достаточно. Ваше спасение прибавит мне достатка, которого у меня слишком мало. Было бы недостойно разумного человека колебаться между двумя этими положениями!

– Иначе говоря, – заметил граф, по лицу которого скользнула холодная, презрительная улыбка, – вы желаете получить плату за оказанную мне помощь? Хорошо, будем кратки. Сколько?

– О, сущие пустяки! Я – человек скромный и не стану ставить вам жестокие требования, пользуясь вашей беспомощностью! Но согласитесь сами, дорогой граф, что без моей помощи вам никак не выбраться бы из Парижа и что мне пришлось немало и потрудиться, и потратиться, чтобы обеспечить вам путь к спасению. А изобретательность, ум, ловкость? Разве все эти качества не должны приносить хорошие проценты? Вы только вспомните прекрасный фарс, когда вы проехали мимо самого носа полиции под видом старухи-крестьянки, которой уже через четверть часа не оказалось в природе!

– Да, в этом отношении я должен отдать вам полную справедливость: во всем этом деле, с первого момента вплоть до моего прибытия сюда, вы выказали гениальную предусмотрительность и дьявольскую находчивость! При всей своей несклонности к суеверию я порой готов был поверить в помощь таинственных сил – так непонятно и загадочно казалось мне многое. Но и теперь, даже узнав руководившие вами мотивы, я все же многого не понимаю.

– О, я с удовольствием разъясню вам все, потому что это в моих интересах! Вам необходимо знать, как было все на самом деле, чтобы вы могли оценить мои старания. Я имел кое-какие подозрения относительно отца Жерома и часто бродил вокруг его дома. В достопамятный вечер я имел случай подсмотреть, чем вы там занимались, и сразу понял, в чем дело. Наблюдая за вами обоими, я заметил, какие злобные взгляды кидал на вас коварный поп, когда вы на него не смотрели. В моей голове уже родился определенный план, а эти взгляды грозили моему плану полным крушением. Я решил последить за попом и заметил, что, оставив вас в первой комнате, он удалился в спальню и там принялся что-то писать. Мне удалось вскарабкаться на окно и подсмотреть, что он писал. Это был донос конвенту на гражданина Рибо.

– Я так и знал! – крикнул граф. – Ну погоди, лицемерный поп! Мы еще посчитаемся с тобой.

– Этот донос, – продолжал Фушэ-Барэр, – был мне вовсе ни к чему, так как мешал спасти вас и заработать на этом спасении. Я сейчас же написал вам письмо, которое должно было сильно удивить вас. Затем я начал действовать. Путем ряда ловких махинаций мне удалось добиться, чтобы ваше дело было передано именно тому агенту, с которым я был в большой дружбе и который часто обращался ко мне за советами. Таким образом я все время был в курсе дела, мог извещать вас о положении розысков, подготовить ваше бегство и послать к вам своего человека, который и увез вас за несколько минут до прибытия полиции. Дальнейшее было уже совсем легко. У меня имеются преданные люди, которые подготовили для вас путь до Роана. Теперь благоволите прикинуть следующее: во-первых – мои расходы, во-вторых – вознаграждение моим людям, в-третьих – оценка понесенного мною риска и хлопот. Все это должно быть вознаграждено, дорогой граф!

– Но я уже предложил вам краткий и ясный вопрос: сколько?

– О, сущие пустяки для вас! Я, видите ли, большой охотник до… зелени, и та, которую вы везете в двух дорожных мешках, отлично вознаградила бы меня!

– Но вы с ума сошли! – крикнул граф. – Да ведь это грабеж! Нет, это невозможно! Этого не будет!

– Очень сожалею, граф, – холодно ответил Фушэ, – в таком случае ваша песенка спета! Дорожа безделицей, вы потеряете все!

– Но вы и так отнимаете у меня все! – с отчаянием воскликнул Арман.

– О, нет! Я оставляю вам самое важное: во-первых, жизнь, а, во-вторых… во-вторых – разве плохая сумма ждет вас в Англии, когда вы предъявите ту самую бумажечку, которую так бережно храните на груди в замшевом мешочке?

– Вы – дьявол! – простонал граф, откидываясь на спинку стула.

Наступила короткая пауза, затем Фушэ спросил:

– Ввиду того, что я тороплюсь, не разрешите ли вы мне, граф, крикнуть своего человека, который унесет столь милостиво пожертвованную мне вашим сиятельством награду?

– Но будьте же милосердны! – простонал Арман. – Ну давайте сделаем так: берите уж, что поделаешь, один из мешков.

– Нет, граф, меня устраивают только оба!

– Ну так дайте мне отобрать несколько вещей! Ведь некоторые из них очень дороги мне по воспоминаниям о…

– О заплаченных за них предками суммах? – договорил Фушэ. – Но с этой точки зрения и я очень дорожу воспоминаниями!

– Но помилуйте…

– Граф, вы бесцельно оттягиваете время, которое мне очень дорого! Я не уступлю булавочной головки из своих справедливых требований!

– Хороша справедливость! – вздохнул граф. – Но что же делать? Я – в ваших руках. Только вот что: за что же вы получите награду теперь, когда я еще далеко не в безопасности, и что служит мне гарантией дальнейшей безопасности? Как знать, может быть, уходя отсюда с ценной добычей, вы шепнете пару слов городским властям, и…

– Дорогой граф, не находите ли вы, что мой прямой расчет как можно скорее переправить вас через границу? – ответил Фушэ.

При этих словах лицо графа вдруг вспыхнуло радостью. Он встал и, насмешливо поклонившись Фушэ, надменно процедил:

– Милейший Вьезак, приношу вам искреннюю благодарность за то, что вы просветили мой смущенный ум и указали способ действий. Вы немедленно примете меры к тому, чтобы я мог продолжать свое путешествие, и обеспечите его услугами ваших людей. А в тот момент, когда я перейду границу, я вручу вашему агенту такую сумму в возмещение расходов, какую найду нужным!

Фушэ с любопытством посмотрел на графа и ответил:

– Я думал, что вы больше дорожите жизнью, граф! Значит, мне остается только подойти к окну и крикнуть солдат?

– О, вы этого никогда не сделаете! Вы сами понимаете, что я молчать не буду и на допросе откровенно расскажу, кто помог мне бежать и кто в надежде поживы ковал измену против республики! Вас мало утешит, что я сложу свою голову, если при этом и вам придется расстаться со своей!

– Но вы – удивительно наивный человек, граф! – возразил Фушэ, не изменяя своей спокойной позы. – Вы только что изволили отметить, что во всем этом деле я проявил «гениальную предусмотрительность и дьявольскую находчивость», и, тем не менее, допускаете мысль, что я упустил возможность подобных угроз с вашей стороны, что я не принял меры, чтобы парализовать действие вашего «искреннего признания»?

– Хотел бы я знать, какие это меры! – с кривой усмешкой возразил Плэло.

– О, я не был бы ни предусмотрителен, ни находчив, если бы раскрыл вам свои карты! Но чтобы вы могли быть уверены в моей готовности к подобному обороту дела, укажу вам на одну только возможность, повторяю – на одну только, так как у меня их много, и этой я воспользуюсь лишь в самом крайнем случае. Представьте себе, что я прикажу вас арестовать. Вас связывают и мне дают несколько солдат, чтобы конвоировать вас в Париж. По дороге я простреливаю вам голову вот из этого самого пистолета, даю конвоирам по паре золотых из ваших же средств, отпускаю их домой, а сам завладеваю вашими сокровищами и по приезде в Париж докладываю, что вы сделали попытку к бегству и мне пришлось вас пристрелить… Ага, у вас изменилось лицо при этой перспективе, милый граф! Теперь вы видите, как опасно для вас продолжать упорствовать и дразнить во мне желание проучить вас? Скажу вам больше: путь, который я только что начертал перед вами, был мне гораздо удобнее. Я мог бы арестовать вас уже в Корбейле, отнюдь не компрометируя себя. Почему же я не сделал этого? Потому что искренне хочу исполнить те обязательства, за которые требую награды. Если вам мало этой гарантии, то другую я вам дать не могу. Ну-с, мне некогда! Могу я взять мешки сейчас, или…