— Секретность?

— Не прикидывайтесь. Вдруг выясняется, что я не имею права передавать никаких сообщений. Что всем кораблям доступ сюда почему-то закрыт. В чем дело? Это же всего-навсего очередной эксперимент. О гиперпространстве и о том, чем вы здесь занимаетесь, известно всем. Для кого это тайна?

Блэк все еще находился во власти раздражения — на роботов, на Сьюзен Кэлвин, на ту историю с исчезнувшим роботом. И оно вылилось на несносного маленького журналиста с его несносными вопросиками.

«Посмотрим, — подумал он, — как ему это понравится».

— Вас действительно это интересует? — спросил он.

— Еще бы.

— Ну хорошо. До сих пор мы работали с гиперполем на объектах, в миллионы раз меньших, чем этот корабль, и запускали их на расстояния, меньшие в миллионы раз. А это значит, что сейчас возникнет гиперполе в миллиарды раз более мощное, чем то, с которым мы имели дело. И точно предсказать последствия никто не может.

— То есть?

— Теоретически корабль должен долететь до заданной точки в районе Сириуса и вернуться в точку запуска. Но какой объем пространства унесет с собой «Парсек»? Неизвестно. Мы слишком мало знаем о гиперпространстве. Может улететь и астероид, на котором стоит корабль. Понимаете, если в наши расчеты вкралась хоть малейшая ошибка, он может вообще не вернуться. Или вернуться, уклонившись от заданной точки на миллиарды миль. И не исключено, что не только астероид сдвинется с места.

— А что еще?

— Не знаю. Тут есть элемент статистической неопределенности. Вот почему кораблям запрещено появляться поблизости. Вот почему до благополучного окончания эксперимента мы избегаем лишнего шума.

У Ронсона перехватило дыхание.

— А если обратная траектория приведет его на Гипербазу?

— Такая вероятность есть, — спокойно сказал Блэк. — Но небольшая. Иначе, уверяю вас, директора Шлосса здесь бы не было. Но математическая вероятность есть.

Журналист посмотрел на часы.

— Когда это все начнется?

— Минут через пять. Не боитесь?

— Нет, — ответил Ронсон, но сел с озадаченным видом и вопросов больше не задавал.

Перегнувшись через перила, Блэк посмотрел вниз. Шли последние минуты. Робот зашевелился!

Все подались вперед; свет приглушили, чтобы лучше видеть происходящее внизу. Пока это было только первое его движение. Руки робота приблизились к рычагу.

Блэк ждал последнего момента, когда робот двинет рычаг на себя. В голове у него почти одновременно пронеслись все возможные варианты развития событий.

Сначала будет короткое мерцание. Это значит, что корабль прошел через гиперпространство и вернулся. Хотя промежуток времени чрезвычайно мал, абсолютно точное возвращение на исходную позицию невозможно. И поэтому обязательно будет мерцание.

После возвращения может выясниться, что приборы, которые должны были выровнять гиперполе на огромном корабле, не сработали, и тогда робот превратится в груду стального лома. И корабль тоже.

Или расчеты окажутся не совсем верными, и корабль попросту не вернется. Или, что еще хуже, вместе с кораблем не вернется и Гипербаза.

Конечно, все может и обойтись. Будет мерцание, и корабль вернется в целости и сохранности. Робот, с неповрежденным мозгом, встанет с кресла и доложит об успешном завершении первого полета построенного людьми аппарата за пределы Солнечной системы.

Шла последняя минута.

Последняя секунда: робот схватил рычаг и с силой притянул его к себе… Ничего!

Мерцания не было. Все по-прежнему! «Парсек» так и не покинул пределы нормального пространства.

Генерал-майор Кэллнер снял фуражку и стер со лба пот. Открывшаяся лысина состарила бы его лет на десять, но гримаса, исказившая его черты, уже успела дать тот же эффект. С момента неудачного запуска «Парсека» прошел почти час — и до сих пор ничего не было предпринято.

— Как это могло случиться? Как? Не понимаю. Доктор Мейер Шлосс, который в свои сорок лет был корифеем молодой науки о гиперполе, безнадежно произнес:

— Теоретические расчеты верны. Даю голову на отсечение. Где-то на корабле механическая неполадка. Только и всего.

Он говорил это уже раз десять.

— Я думал, что все проверено. — И это уже говорилось неоднократно.

— Да, сэр, было. И все же… — И это тоже было не ново.

Они сидели в кабинете Кэллнера, куда никому сейчас не было доступа, и смотрели друг на друга. Ни тот ни другой не смели взглянуть в сторону третьего собеседника.

Лицо Сьюзен Кэлвин, бледное, с тонкими губами, было бесстрастно. Она холодно произнесла:

— Можете утешаться тем, о чем я говорила вам еще раньше. Вряд ли из этого вышло бы что-нибудь путное.

— Сейчас не время возвращаться к старым спорам, — простонал Шлосс.

— Я и не спорю. «Ю. С. Роботс» поставляет роботов различных модификаций всем законным покупателям для использования в рамках закона. При этом свои обязательства мы выполнили, предупредив вас: нет никаких гарантий, что выводы о происходящем с позитронным мозгом можно переносить на мозг человека. За это мы ответственности не несем. Так что предмета для спора нет.

— Большие проблемы большого космоса, — вставил генерал Кэллнер слабым голосом. — Не будем это обсуждать.

— А что нам остается? — пробормотал Шлосс. — Не узнав в точности, что происходит с мозгом в гиперпространстве, мы не можем идти дальше. Мозг робота по крайней мере обладает способностью к математическому анализу. Это зацепка, начало. И пока мы не попытаемся… — Он исступленно посмотрел на нее. — Но дело не в вашем роботе, доктор Кэлвин. Нас волнует не он и не его позитронный мозг. Черт возьми… — Он сорвался на крик.

Робопсихолог оборвала эту тираду, почти не повысив ровного, размеренного тона:

— Только без истерики. Мне довелось повидать немало кризисных ситуаций, и истерика никогда еще не способствовала их разрешению. Мне нужно получить ответы на некоторые вопросы.

Полные губы Шлосса дрогнули, его глубоко посаженные глаза, казалось, совсем запали, остались только темные глазные впадины. Он резко спросил:

— Вы что-нибудь понимаете в практическом приложении теории поля?

— Это не имеет значения. Я Главный Робопсихолог «Ю. С. Роботс». За пультом управления «Парсека» сидит позитронный робот. Как и другие такие роботы, он не продается, а сдается в аренду. Я имею право запрашивать информацию о любом эксперименте, в котором он участвует.

— Поговорите с ней, Шлосс, — рявкнул генерал Кэллнер. — Она… с ней можно договориться.

Доктор Кэлвин перевела свои светлые глаза на генерала, который присутствовал при разборе дела о потерянном роботе, — вряд ли после этого он склонен ее недооценивать. (Шлосс в то время был в отпуске по болезни, а молва не идет ни в какое сравнение с личным опытом.)

— Благодарю вас, генерал, — сказала она. Шлосс бросил на них беспомощный взгляд и пробормотал:

— Что вы хотите знать?

— Первый вопрос, естественно, таков: если проблема не в роботе, то в чем же?

— Но это же очевидно. Корабль не двинулся с места. Вы что, ослепли?

— У меня прекрасное зрение. Но мне непонятно, почему такая паника из-за какой-то механической неполадки. Вам ведь это не в новинку?

Генерал пробормотал:

— Дело в расходах. Корабль чертовски дорог. Мировой Конгресс… ассигнования… — Он запнулся.

— Корабль не поврежден. Осмотр и устранение неполадок провести нетрудно.

Шлосс снова взял себя в руки. У него был вид человека, который поймал свою душу обеими руками, хорошенько встряхнул и поставил на ноги. Даже голос его звучал теперь спокойней.

— Доктор Кэлвин, когда речь идет о механических неполадках, имеется в виду, что на реле могла попасть пылинка, или из-за пятнышка масла нарушен контакт, или из-за кратковременного теплового расширения вышел из строя транзистор. Причин могут быть десятки. Сотни. Любая из них может оказаться временной. И в любой момент прекратить свое действие.

— То есть «Парсек» в любой момент все же может стартовать в гиперпространство и вернуться?