Поднявшись в квартиру, я первым делом прошел в кухню и, включив плитку, поставил кофейник – в укрепляющем действии кофе нуждался настоятельно. Потом прошел в ванную и сунул голову под струю холодной воды, стараясь хоть как-то унять пульсирующую боль в затылке. Неприятное, знаете ли, ощущение. Впрочем, почти ледяные потоки, низвергавшиеся на затылок, веселья тоже не добавляли. И тем не менее минут пять я стойко терпел издевательство меня над самим собою. Потом вынул голову из-под струи, вытер ее кое-как – чтобы не было мучительно больно – полотенцем, и пошел на кухню. Там уже кипел кофейник, радостно плюясь паром в стену. Каждый находит свои прелести в этой жизни.
Заварив себе кофе и, чтобы не изводить понапрасну время и электроэнергию, сварив в том же кофейнике четыре яйца, я принялся восстанавливать так щедро затраченные силы. Ломоть хлеба, шмат сала, яйцо. Пережевал, проглотил – и по новой. А фигли? Завтрак аристократа. Жизнь прекрасна и удивительна.
От этого приятного занятия меня оторвал телефонный звонок. Поначалу я решил проигнорировать его. К чертям собачьим. Я кушаю. Позвонят – и перестанут. Если очень нужен, позже перезвонят.
Но телефон надрывался настойчиво, явно надеясь на свою преждевременную кончину от перенапряжения. Пришлось не дать ему подохнуть от людской черствости, пройти в прихожую и снять трубку.
– Ну и але? – сказал я.
– Мешковский? – нервно спросил телефон чрезвычайно знакомым голосом.
– В окно выбросился, – соврал я. – Я за него. Чего надо?
Все это произносилось с набитым ртом, поэтому вполне допускаю, что некоторые слова и даже фразы прозвучали неотчетливо, а то и вовсе были проглочены вместе с хлебно-сало-яичной смесью. Во всяком случае, телефон некоторое время соображал, чего же это ему напихали в микрофон, и лишь затем выговорил:
– Ты дома?
– Чертовски верно подмечено! – я удивился и восхитился одновременно. – А как ты догадался?
– Я звоню уже четыре часа, никто трубку не берет! В чем дело?!
– Тараканы отощали, – пояснил я. – Оставляю их одних дома, а у них сил не хватает даже телефонную трубку поднять. Вот и думаю: рацион, что ли, увеличить?
– Ты дурочку не валяй! – грозно потребовал голос. – Тебя дома не было?
– Вежливость и еще раз вежливость, – как бы между прочим заметил я. – Это основа человеческого общежития. Экономит, к слову, кучу времени и нервов. Еще вопросы есть?
– Где Леонид Сергеевич, ты, хер с бугра?! – взревела трубка.
– Так-так-так! Что говорил, что мочиться ходил. Результат тот же. Все свободны, все танцуют. – И повесил трубку.
За что люблю все телефоны в целом и свой в особенности – так это за возможность в любой момент прервать разговор. Когда он, к примеру, переходит в нежелательную плоскость. Ну, скажем, когда собеседник опускается до оскорблений в мой адрес, – чего я не терплю принципиально, или же начинает рассуждать на отвлеченные темы типа: что было бы, если бы Ньютону на голову свалилось не яблоко, а утюг, – чего я не понимаю.
Однако не успел я сделать и пары шагов в сторону кухни с твердым намерением возобновить прерванную трапезу, как телефон снова принялся звенеть, увлеченно подпрыгивая при этом.
Я далеко не так глуп, как могут подумать некоторые, взглянув на мой низкий лоб, и я сразу догадался, что на проводе тот самый невоспитанный крикун. Судя по голосу, парень с внешностью рояля. Раз он уже звонил мне четыре часа кряду, то ему никакого труда не составит набрать знакомый номер еще раз. Тем не менее, трубку я снял. Были причины. Но предупредил сразу:
– Только не вздумай орать. Я человек нервный, могу и матом заругаться. Говори мало и говори дело.
– Хорошо, – вздохнула трубка. – Извини. Забыл, какой ты эмоциональный. Сорвался. Но и ты меня пойми: мимо нашего эн-пэ ты должен был проехать четыре часа назад, но не проехал. Понятно, мы заволновались. Стали названивать тебе, чтобы выяснить, в чем дело.
– Да я минут пятнадцать назад вернулся, – вполне мирно сказал я. – Там, на дороге, неприятность нехорошая получилась. На семидесятом километре нас остановили менты, которые оказались совсем не менты, долбанули меня в темя и забросили в лес. Что там без меня было – не в курсе, когда в себя пришел, машина стояла на месте, Леонида Сергеевича в ней не было ни живого, ни мертвого. Что делать, я не знал, машину бросил, где стояла – может, заминированная, проверять не стал. Поймал попутку и поехал в город. Вопросы, претензии есть?
– Нет… – промямлила трубка.
– Кстати, из трех хипешей я вашего буквоеда успел вытащить целым и невредимым, даже без дырок. Так что аванс, думаю, отработал честно. Или как?
– Честно, – вынужденно согласился мой невидимый за дальностью расстояния собеседник.
– Вот и пришли к согласию, – резюмировал я и стал ждать, будут ли у него еще какие-нибудь деловые предложения.
– Ну да… – в голосе человека-рояля сквозила тоска оскопленного мамонта. – Пришли… Только хреново как-то все получилось…
Я не спорил. Глупо было бы. По большому счету, я и сам бы не стал возражать, кабы дорога была только дорогой. Без педиков с гнилыми зубами и пистолетами за пазухой. Без фальшивых лейтенантов Саркисянов и их напарников, готовых в любое время треснуть человека прикладом в темя. Чтобы я чисто и аккуратно довез клиента до места назначения, и честно и бескровно заработал десять тысяч баксов. Это был бы идеальный вариант, но жизнь далеко не идеальна, а потому и не стоит на нее за это сильно обижаться. Уж какая есть.
– Слушай, Мешковский, – нерешительно проговорила трубка. – Нас случившееся совсем не устраивает. Тебя, понятно, никто не винит, ты деньги сполна отработал, но мы бы не хотели, чтобы Леонид Сергеевич оставался в руках у этих ублюдков. Он нужен нам на воле, с развязанными руками, со свободой действий. Конечно, понятно, что вернуть его…
– Короче, доктор, – прервал я его, – скажите сразу: я жить буду сейчас или только после того, как работу поменяю? Говори конкретно: чего от меня надо?
– Предложение есть, – грустно проворковала трубка.
– Замуж не пойду, – сразу предупредил я.
– И не надо, кому ты нужен. Предложение деловое. Что, если тебе попробовать вызволить Леонида Сергеевича? Ты, помнится, говорил, что тебе опыта разных, как ты это называешь, хипешей, не занимать.
– Ну, предположим, – с интересом сказал я. – И что?
– Ведь для тебя это будет только очередной хипеш, не больше, да? Зато хорошо оплаченный. Да и людям услугу сделаешь. Это тебе в будущем зачтется.
– На том свете, что ли? – уточнил я. – Так мне, по секрету, на тот свет плевать.
– Да при чем тут тот свет? – с досадой отмахнулся голос. – Просто мы, даю гарантию, тебя не забудем. Тоже ведь когда-то в чем-то нуждаться будешь, вот и сочтемся.
– Звучит, – согласился я. – А вот как на счет шелеста?
– Ну, ты же понимаешь, что мы тоже не Рокфеллеры, – смущенно пробормотала трубка. – За поездку тебе было обещано десять тысяч, три ты уже получил. Что, если к оставшимся семи мы прибавим еще три, и все это в целом и составит твой гонорар?
– Я, конечно, понимаю, что вы не Рокфеллеры, – согласился я. – И три тысячи баксов я уже получил. Но я тоже с дочкой миллионера пока не сошелся, так что деньги считать умею. И десять тысяч звучит неплохо. Особенно, если три из них опять пойдут авансом.
– Пойдут, пойдут, – торопливо подтвердила трубка.
– Получается, я согласен.
– Ты когда за дело принимаешься? – спросил крепыш.
– А вот сейчас доем свои яйца, и примусь. – Трубка заткнулась, переваривая мой перл, а я, чтобы окончательно утрясти все вопросы, добавил: – Деньги можете просто засунуть в конверт и опустить в мой почтовый ящик. Надежно, как броненосец «Потемкин» – в нашем доме их не вскрывают, по мелочам не размениваются. Только желательно проделать это завтра утром.
– Хорошо, – сказал крепыш. – Значит, договорились? Ну, бывай.
– Всенепременно, – отозвался я и положил трубку.
Доедая свой ужин для чемпиона, я призадумался: а правильно ли сделал, согласившись? Я, конечно, парень – оторви да брось, что со мной многажды, кстати, и проделывали. Бился один на один с превосходящими силами противника и даже порой побеждал их. Кроме того, я хитрый, смелый и решительный. Меня любит удача и многие другие женщины. Да и здоровьем, откровенно говоря, природа не обидела. Опять же, в армии в свое время вовсе не в стройбате служил. И тем не менее, сейчас я – не больше, чем отставной таксист. Хипеши – хипешами, у кого их не бывает. Не каждый же после них бросается оказывать другим за деньги услуги определенного рода. Так чем я лучше других, с чего решил, что работа частного детектива, какой ее изображают в многочисленных детективных романах со счастливым концом, будет мне по плечу?
