– Сваффхем! Сваффхем! – закричал начальник станции. Из-за его униформы и красной фуражки ему завидовали все мальчики в городе. Чтобы расслышать название станции, нужно было хорошенько напрячь слух, потому что, крича, он поворачивался из стороны в сторону и двусложное слово «Сваффхем» превращалось в непонятное «Свэм».

Несмотря на все эти обстоятельства, мистер Джеймс Марвин вышел из последнего вагона третьего класса, и его тут же вежливо приветствовал Оуэн Хейзлфорд. Багаж Марвина состоял лишь из двух маленьких чемоданов, которые не видели ни дальних стран, ни лучших времен. Оуэн, который обычно сопровождал постояльцев гостиницы «Джордж коммершиал хотэл», предполагал последнее. О том же говорила и одежда этого человека: она выглядела богатой, но изрядно поношенной.

Мистер Марвин не был красноречив. На приветливые вопросы Оуэна он отвечал коротко: «да» или «нет». И даже на вопрос, откуда он приехал, Марвин ограничился одним словом – «Норвич».

Оуэн, оставив гостя в покое, молча тащил свою тачку и украдкой посматривал на мистера Марвина, который шел рядом по тротуару. Ему было около сорока, а может, и больше – очки с толстыми стеклами без оправы и курчавые бакенбарды не добавляли ему моложавости. По его шаркающей, медленной походке можно было предположить, что на его плечах лежала непосильная ноша тяжелой судьбы.

Добравшись до гостиницы, Марвин смерил дом критическим взглядом, прижав при этом очки указательным пальцем к основанию переносицы, вероятно, для того, чтобы лучше видеть. И пока Оуэн снимал багаж с тачки, мистер Марвин вдруг заговорил:

– Действительно прелестное место, этот Сваффхем. Я задержусь здесь на пару дней.

– Вам наверняка у нас понравится, сэр! – поспешил заверить его Оуэн. – В это время года погода отличная.

Мистер Хейзлфорд приветствовал необычного гостя в доме, и, пока Марвин заносил свою фамилию в книгу для записи приезжих, хозяин внимательно осматривал его с головы до пят, а затем больше из смущения, чем из интереса, спросил незнакомца:

– Вы к нам на отдых или по делам, сэр?

Казалось, что вопрос Марвину не понравился, он неохотно покачал головой, будто хотел сказать: «Это не касается вас, мистер Хейзлфорд». Но вместо этого он вдруг ответил:

– Я останусь у вас на неделю и заплачу вперед.

Постояльцев, которые вносили плату заранее, мистер Хейзлфорд очень любил. Тот, кто оплачивает свой счет заблаговременно, не вызывает критических суждений в свой адрес.

– В любом случае я желаю вам приятного пребывания в нашей гостинице! – услужливо произнес хозяин и протянул незнакомцу ключ от номера. – Оуэн занесет багаж в вашу комнату.

Мистер Марвин молча поднялся наверх.

– Вот! – насмешливо произнес Оуэн после того, как отнес оба чемодана, и протянул отцу на ладони монетку: – Один пенс. Я с этого не разбогатею.

Хейзлфорд усмехнулся:

– Действительно странный тип. Чего ему здесь надо? По его виду я бы не сказал, что он хочет провести у нас отпуск.

Оуэн подошел ближе к отцу и, хотя в зале не было ни души, шепнул ему на ухо:

– Мистер Марвин по дороге сюда справлялся о школе для девочек, где живет мисс Джонс.

– Ах, вот оно что, – ответил Хейзлфорд и взялся за работу.

Учебный год подходил к концу. И хотя мальчиков в возрасте Картера это приводило в эйфорию, Говард был в панике. И не потому, что он боялся получить плохой аттестат, нет, Говард не мог смириться с мыслью, что больше не будет видеть мисс Джонс целый день. Он тайком во время урока внимательно изучал ее лицо, строго зачесанные темные волосы, слегка выгнутую шею и уши, которые краснели от малейшего волнения, как осенние листья. Говард держал в памяти все ее жесты и узнал бы Сару Джонс по походке, даже если бы она шла по противоположной стороне улицы в самую непроглядную ночь.

Несмотря на то что работа анималиста не оставляла Говарду свободной минуты, юноша каждый вечер приходил в тайный кабинет почившего барона, потому что здесь он чувствовал близость Сары.

Уже в первый день, когда он начал классифицировать и архивировать собрание документов, рисунков, фотографий и находок барона, Говард сделал неожиданное открытие. Решив убрать в сторону старую газету, он случайно бросил взгляд на заголовок.

– Бог мой! – растерянно прошептал он. И бросился сломя голову по лестнице в комнату дирекции.

– Мисс Джонс! Мисс Джонс! – в крайнем волнении закричал он и вбежал в кабинет, даже не постучав. Он обнаружил Сару не возле письменного стола, а на кожаном диване. Говард еще ни разу не видел, чтобы она там сидела.

– Картер! – строго вскрикнула Сара Джонс, как она делала только во время уроков. Она вскочила, сердито глядя на Говарда и впопыхах поправляя платье. Для Говарда ситуация стала еще болезненнее, когда он увидел возле мисс Джонс Чарльза Чемберса.

Говард запнулся и с такой тоской взглянул на мисс Джонс, будто у него на глазах мир разлетелся на куски.

– Простите, мисс Джонс! – жалобно произнес он. – Вот только… Я тут сделал одно открытие…

– Открытие? – заинтересованно спросил Чемберс.

– Это касается только нас двоих, не так ли, Говард? – перебила его мисс Джонс.

Картер беспомощно кивнул.

– Мистер Чемберс все равно сейчас собирался уходить, – продолжила Сара. – Спасибо за ваш визит, мистер Чемберс!

Чемберс поднялся и вежливо откланялся. Говард был взбешен. Его разозлила вся эта неприятная сцена, которая перед ним развернулась. Они делали вид, будто он был слишком юн и глуп, чтобы заметить, что происходит. Возможно, она ни разу не надевала корсет под платье, возможно, она вообще была неприличной женщиной, возможно, он просто разочаровался в ней. Юноша готов был расплакаться.

– Говард! – Голос Сары вывел его из оцепенения. Чемберс уже давно ушел. – Что ты мне хотел сообщить такое важное? Говори уж!

Он был слишком горд, чтобы выставлять напоказ свои страдания и печаль, которая вдруг охватила его. Поэтому он сделал вид, будто не заметил проклятого Чемберса. Для Говарда этот коротышка-музыкантишка был просто пустым местом.

Зайдя в библиотеку, Картер запер за собой дверь и сделал знак мисс Джонс, чтобы она шла вперед. В кабинете барона на письменном столе все еще лежала раскрытая газета.

– Мне кажется, у вас появилась проблема, мисс Джонс, – произнес Картер. – Вот, читайте! – Он ткнул пальцем в статью на первой странице.

Сара Джонс начала читать вполголоса, вначале запинаясь, потом все быстрее и быстрее:

– Кража в Дидлингтон-холле. Неизвестный грабитель в ночь на понедельник проник в дом лорда Амхерста и похитил ценные греческие и египетские произведения искусства из его коллекции. С крыши поместья грабители спустились по веревке к окну верхнего этажа и проникли внутрь дома. Среди похищенных произведений искусства были египетские находки старше трех тысяч лет и греческая статуя высотой девяносто сантиметров пятого века до Рождества Христова, известная как Афродита Самосская. Вес статуи примерно сорок пять килограммов. В 1816 году она была приобретена для музея дипломатом и коллекционером лордом Томасом Элджином. Примерная цена произведения искусства – около тысячи гиней. Как неизвестные грабители попали на крышу Дидлингтон-холла, до сих пор остается неясным. Также неизвестно, как грабителям удалось совершить преступление, не попавшись на глаза слугам.

Сара Джонс бросила взгляд на белоснежную статую, потом вопросительно посмотрела на Картера.

– Теперь у меня действительно проблема, – наконец произнесла она и опустилась на стул у письменного стола.

Она нервно барабанила пальцами по подлокотникам, запрокинув голову и уставившись в потолок, словно там было написано решение проблемы.

Говард стоял у окна и жадно рассматривал ее необычную позу. Как она могла так забыться и сойтись с этим беспутным музыкантишкой! Ему нужно лишь взять пару аккордов, чтобы овладеть женским сердцем. Видя, что Сара находится в полной растерянности, он сказал: