— Кто такой Тео? Где Танде?

— Тео — юрист Макса, он теперь нам как родной. Я расскажу тебе о нем, когда встретимся. Танде дома. Он приедет на Рождество.

— А свадьба? Что происходит… я все удивлялась, почему от тебя нет никаких вестей — я думала, вы все заняты приготовлениями. О, Амбер… мне ужасно жаль, что меня не было рядом. — Мадлен расплакалась.

— Мэдс… все хорошо. У меня все в порядке. Правда. Сколько там времени? — Мадлен посмотрела на часы.

— Половина двенадцатого. Я пыталась дозвониться до тебя с девяти утра.

— Я знаю, я была немного занята. Объясню позже. А свадьбу отложили, несмотря на спешку Франчески.

— Послушай, я все равно приеду на нее… я прилетаю в Лондон в пятницу. Просто поверить не могу, что случилось такое, а меня не было рядом с тобой. — Амбер хотелось сказать, чтобы Мадлен не говорила глупостей, но она сдержала себя. Она не видела Мадлен больше шести месяцев. Она и правда была занята, и не было времени даже подумать о ней… но она скучала по Мадлен — и по Бекки тоже. И ей действительно было тяжело без них двоих.

— О, Мадлен. Ты уверена? Будет здорово, если ты приедешь. — Она утерла слезы с глаз. Прошел целый месяц с момента смерти Макса, а она все еще не могла успокоиться. Она так быстро расстраивалась и начинала плакать.

— Я приеду. Бекки… от нее что-нибудь слышно?

— Нет. Мы не разговаривали с ней… давно. — Мадлен ничего не ответила. Такое несчастье, а ни одна из них не знала? Она положила трубку и тут же принялась готовиться к отъезду.

…В Хараре Бекки делала последние штрихи в своем бизнес-плане. Она три недели искала, разведывала, проверяла и анализировала… она думала, у нее голова разорвется от всего этого. Она собиралась просить денег для галереи у родителей, хотя бы чтобы продержаться первое время. Но сначала нужно выполнить одну работу. И она справилась с ней. Она просчитала все до мелочей. Десяти тысяч фунтов, которые она собиралась у них занять, точно хватит. Она знала, ее родители скептически отнесутся к этому. Хотя десять тысяч фунтов не такая уж и большая сумма, если говорить об открытии такого дела, но для Зимбабве деньги огромные, и они с Годсоном снова и снова прикидывали расходы — она была уверена, что все получится. Она посмотрела на небольшую стопку бумаг, что аккуратно складывала вместе, когда последний лист вышел из принтера Надеж. Красиво получилось. «Олдридж и Маримба. Галерея современного африканского искусства. Дом 27, Альбион-Роад, Хараре, Зимбабве». У них даже был свой адрес. Ей даже удалось очаровать индийского владельца помещения так, что тот позволил ей заплатить только шестимесячную арендную плату вместо положенной двухгодовой. Все было готово к началу работы. Все, что ей было необходимо сделать, так это убедить своего отца — и мать, наверное, в большей степени, — что она сможет и обязательно заставит все задуманное работать. Она листала бумаги. Там были фотографии помещения изнутри, изображения окружающей территории, улицы; снимки с работами Годсона; скульптуры и маски одного из самых известных скульпторов в Хараре; многочисленные листы с цифрами и именами; бизнес-план; отзывы… словом, здесь было достаточно, чтобы привлечь внимание самого искушенного зрителя. Годсон и его знакомая бухгалтер, Элла, проследили, чтобы все ее вычисления были верными и имели должный вид. Она отошлет эти документы отцу сразу же после того, как они поговорят. Она посмотрела на часы. Было четверть одиннадцатого, значит в Лондоне четверть девятого — и мать, и отец должны быть дома. Она подняла трубку и набрала номер.

— Мам? Это я… как ты?

— Бекки? Бекки? Это ты? О боже… Бекки, где ты была все это время? Мы уже не знали, что и думать от волнения. Мы сотню раз просили Генри передать тебе, что мы беспокоимся. Он сказал, что не знает, где ты. С тобой все хорошо, дорогая? Где ты? — Голос ее матери был едва ли не истеричным.

— Я в порядке, мам. Я говорила Генри… я давала ему свой новый номер. — Она нахмурилась. Какой злопамятный. — У меня все хорошо. Я всего лишь переехала. Остановилась у одной подруги и…

— Ты возвращаешься? Амбер звонила на днях. То, что у них случилось, просто ужасно…

— Что? Что случилось?

— О, дорогая… ты не слышала новость? Макс умер. Погиб в авиакатастрофе… совсем недавно. Не могу поверить, что ты не слышала.

— Что? — Бекки невольно вздела руки к лицу. — Когда?

— Около месяца назад. Он летел на своем личном самолете куда-то в Африку… ну, ты же знаешь, у него там проект. Ты возвращаешься?

— Конечно. Я приеду, как только смогу. — Бекки быстро прикинула, что ей как раз хватит на билет на самолет. Деньги от продажи кольца остались почти нетронутыми. — Я позвоню, как только куплю билет. А теперь я должна позвонить Амбер прямо сейчас. — Она положила трубку. Макс мертв? Макс? Это казалось просто невозможным. Только не Макс.

…Амбер открыла дверь. Бекки и Мадлен стояли на ступенях. Слова были ни к чему. Она тут же почувствовала их объятия. Будто они никогда и не расставались.

— Ты должна сделать это сейчас же. — Франческа смотрела на Паолу с плохо скрываемым выражением паники на лице. — Прежде, чем этот ужас станет всем известен.

— Но не покажется ли ему это немного странным? — спросила Паола.

— Нет, нет… забудь об этом. Это кольцо должно быть на твоем пальце как можно скорее, Паола. Нет времени на приличия. Это срочно. Просто необходимо. — Паола неуверенно кивнула. Конечно же, ее мать была права. После того шока, что они испытали, услышав завещание Макса и обнаружив, что единственного месячного дохода хватит лишь на мелкие расходы — про роскошь можно забыть! — она вдруг резко ощутила всю остроту своего положения. Она никогда не придавала большого значения деньгам. Они всегда просто были под рукой. Макс часто пытался урезать ее расходы, чтобы хоть как-то поместить ее в рамки разумного, но чтобы денег не было вообще — он никогда не допускал этого. Она всегда тратила столько, сколько хотела, и никогда не задумывалась над тем, откуда деньги берутся. А теперь Франческа говорит, что Паола не может пользоваться платиновой карточкой, которая была у нее с шестнадцати лет, и что им обеим нужно серьезно подумать над тем, что делать дальше. Без денег? Это невозможно. Что же им делать? Франческа давно не работала, а Паола вообще никогда не работала. Что другие делают, откуда они берут деньги?

— Они работают, — сухо ответила Франческа, зажигая свою сигарету. — Но об этом не может быть и речи. Я хочу, чтобы Отто назначил другую дату — и побыстрее. Раз уж так вышло, что от богатства Макса нам ничего не досталось… что ж, он вполне может заставить тебя подписать любой договор. Нет, я хочу, чтобы ты разобралась с этим быстрее. Быстро, ты слышишь меня?

— Хорошо, хорошо… я слышала. Я позвоню ему сегодня же. Позвоню.

Паола достала одну сигарету из пачки Франчески. Вся сложившаяся ситуация была ужасной. Сначала Макс, потом завещание… а теперь это. Она чувствовала, как ее переполняли эмоции. У нее просто не хватало на все терпения; боль, утрата, страх — это должно было чем-то кончиться, она это знала. Не то чтобы она не любила Отто… он нравился ей, по крайней мере она так думала. Но внезапное осознание того, что ей теперь нужно срочно выйти замуж за него — они даже толком-то не целовались! Вдруг все приняло такой отчаянный вид, она не так хотела все пережить. Макса не будет на свадьбе. Глаза вдруг наполнились слезами. Кто поведет ее к алтарю? Этот день должен был быть самым счастливым днем ее жизни, а получится самым грустным. Она не сможет не думать о нем в тот момент и не сможет удержаться от слез. И какая жизнь ждет ее после замужества? Франческа похлопала дочь по руке и вышла из комнаты.

Франческа вошла в гостиную и опустилась на софу. Она была сильно обеспокоена. Отто ведь был далеко не дурак — в газетах уже начинал заводиться разговор о наследстве Макса. Господи. Она глубоко вздохнула. Макс и правда это сделал. Она осмотрелась вокруг на красивую мебель, картины… он оставил ей квартиру, но на жизнь не оставил ничего. Теперь Паола была ее единственной надеждой. От благосклонности Амбер многого не приходилось ждать.