Он хотел свои новые открытия связать с открытиями Денгема и наконец пересечь Африку, следуя по диагонали от Триполи к заливу Бенин.

Как только Клаппертон вернулся в Англию, он поспешил представить лорду Батерсту свой план. Он предложил теперь добраться до Кукавы из залива Бенин, следуя вверх по Нигеру от его устья до Тимбукту, то есть двигаясь самым коротким путем, по которому еще не проходил ни один из его предшественников.

В этой экспедиции, руководимой Клаппертоном, приняли участие еще три человека: доктор Диксон, капитан первого ранга Пирс — отличный художник и судовой врач Моррисон — весьма сведущий во всех областях естественной истории.

Двадцать шестого ноября 1825 года экспедиция высадилась в заливе Бенин. Диксон, неизвестно из каких соображений пожелавший добраться до Сокото один, высадился в Джуиде. Португалец, по имени ди Соза, вместе с бывшим слугою Денгема Колумбом сопровождали его до Дагомеи[229]. Выйдя из города, Диксон на семнадцатый день пути прибыл в Хар, затем в Юри, но дальнейшая его судьба осталась неизвестной.

Остальные путешественники добрались до реки Бенин[230]. Английский негоциант, по имени Хаутсон, отсоветовал им подниматься по ней, потому что вождь, который правил орошаемыми ею землями, питал страшную ненависть к англичанам, чинившим ему препятствия в самом прибыльном его занятии — торговле рабами.

«Лучше, — говорил купец, — идти на Бадагри;[231] от этого места тоже близко до Сокото, а тамошний вождь, расположенный к путешественникам, без сомнения снабдит вас конвоем до границ государства йоруба»[232]. Хаутсон жил в этом краю уже много лет и знал местные нравы и язык. Поэтому Клаппертон счел для себя полезным поехать вместе с ним до Катунги[233], столицы йоруба. 29 ноября 1825 года экспедиция высадилась в Бадагри, поднялась по протоке реки Лагос, потом около двух миль по реке Гази, протекающей частично по территории Дагомеи, и, переправившись на левый берег, углубилась внутрь страны. Местность была то покрыта болотами, то отлично возделана и засажена иньямом[234]. Повсюду чувствовался достаток. Поэтому негры очень неохотно нанимались на работу. Трудно описать, какие бесконечные переговоры приходилось вести, сколько торговаться, на какие вымогательства соглашаться, чтобы раздобыть носильщиков.

Несмотря на все эти трудности, путешественники все-таки достигли поселения Джанна, находившегося в шестидесяти милях от побережья.

«Здесь мы видели много ткацких станков, — писал Клаппертон. — В одном доме работали иногда на восьми — десяти таких станках. Это были настоящие мануфактуры. Жители производят также фаянсовые изделия, но предпочитают покупать европейские, хотя не всегда употребляют их по назначению. Сосуд, в котором "кабосир", то есть вождь, предложил нам питьевой воды, мистер Хаутсон признал за ночной горшок, проданный им в прошлом году в Бадагри».

Из-за влажности и сильной жары в этой местности все члены экспедиции тяжело болели лихорадкой. 27 сентября умерли Пирс и Моррисон, один — на руках Клаппертона, другой — по дороге к побережью в Джанне.

Во всех городах, лежавших на пути Клаппертона (например, в Ассудо, насчитывавшем не менее десяти тысяч жителей, в Даффу, где их тысяч на пять больше), его появлению предшествовал странный слух. Везде говорили, будто он прибыл, чтобы установить мир в этом крае, объятом войной, и облагодетельствовать страны, которые изучает.

В Чоу караван приветствовал посол султана йоруба[235], высланный навстречу вместе с большой свитой. Вскоре путешественники вступили в Катунгу. Множество ветвистых деревьев, растущих в городе и близ него, опоясывают подножие каменистой, сложенной гранитами горы, имеющей в окружности около трех миль. Ландшафт был изумительно красивый.

Клаппертон прожил в Катунге от 24 января до 7 марта 1826 года. Он был сердечно принят султаном, у которого попросил разрешения проехать через Ниффе[236], или Топпа, чтобы оттуда добраться до земель народа хауса и Борну. «Область Ниффе разорена гражданской войной, и один из претендентов на трон призвал себе на помощь феллатов, — ответил султан, — ехать этой дорогой неблагоразумно и лучше направиться через Юри». Делать было нечего, Клаппертону оставалось только согласиться.

Однако он воспользовался своим пребыванием в Катунге и сделал кое-какие любопытные наблюдения. В этом городе не меньше семи разных базаров, где продают иньям, зерно, бананы, фиги, растительное масло, семена колоквинты (горькой тыквы), а также коз, кур, баранов, ягнят, холсты и всякие земледельческие орудия.

Дома султана и его жен окружены двумя полосами садов. Ворота и столбы, поддерживающие веранды, украшены скульптурными изображениями — то это боа, который душит антилопу или свинью, то группы воинов, сопровождаемых барабанщиками. Изображения эти не так уж плохо выполнены.

«На мой взгляд, во внешности йоруба, — свидетельствует путешественник, — меньше характерных признаков негритянской расы, чем у других виденных мною племен. Губы у них не такие толстые, а нос по форме приближается к орлиному, что у негров встречается редко. Мужчины хорошо сложены и держатся с бросающейся в глаза непринужденностью. Женщины обычно выглядят более заурядно, чем мужчины. Это, быть может, происходит оттого, что они много бывают на солнце и сильно изнурены, так как на них, а не на мужчинах лежат все земледельческие работы».

Покинув Катунгу, Клаппертон переправился через реку Мусса[237], приток Куары, и достиг Каиамы. Это один из городов, через которые проходят караваны, идущие из городов хауса и Боргу в Ганджу на границе области Ашанти. В Каиаме не менее тридцати тысяч жителей, которых считают первейшими мошенниками во всей Африке: «…назвать кого-нибудь уроженцем Боргу все равно, что окрестить его вором и убийцей».

При выходе из Каиамы путешественник встретил караван хауса. Быки, ослы, лошади и около тысячи женщин и мужчин плелись друг за другом нескончаемой вереницей. Картина была самая удивительная и самая причудливая. Какое пестрое смешение лиц — от юных обнаженных девушек и мужчин, сгибающихся под тяжестью ноши, до нелепо и смешно вырядившихся купцов верхом на измученных хромоногих клячах.

Теперь Клаппертон направил свой путь в сторону Бусы[238] — того места, у которого на Нигере погиб Мунго Парк. Чтобы попасть туда, Клаппертону пришлось переправиться через Оли[239], приток Куары, и пройти через Вава — столицу одной из провинций Боргу, где за четырехугольником городской стены обитают тысяч восемнадцать жителей. Это один из наиболее опрятных и хорошо построенных городов, виденных путешественниками после Бадагри. Улицы здесь чисты и широки, а круглые дома увенчаны конической соломенной крышей. Но трудно найти в целом мире город, где бы царило такое всеобщее пьянство. Правитель, жрецы, миряне — мужчины и женщины — до бесчувствия напиваются пальмовым вином, ромом, который привозят с побережья, и «бузой». Этот напиток делается из дурро с прибавкой меда, индийского перца, корня одной жесткой кормовой травы и определенного количества воды.